Решив наконец это сделать, она заперлась в кабинете, где до сих пор витал мускусный запах Шарля-Юбера. Удивительно, но по мужу она скучала. Он всегда знал, как успокоить ее страхи ласковым словом или нежным прикосновением. Как ей теперь всего этого недоставало! Сожаления, одни лишь сожаления! Сев за стол, Жюстина достала из письменного прибора черешневого дерева, тонированного в оттенок бычьей крови, листок бумаги и перо. Слеза упала на бумагу, и та торопливо впитала частичку ее тоски. С чего же начать?
На глазах у Колла брат споткнулся, выпрямился, сорвался на бег и снова упал. Молчание со стороны Изабель заставило его заподозрить неладное. И он не ошибся. Он не знал, что рассказала та старушка Александеру, но яростная реакция брата на услышанное не предвещала ничего хорошего. Александер нуждался в нем…
Ноги сами привели его к обрывистому берегу. Упав на колени, Александер обхватил голову руками, чтобы излить наконец всю боль своей души. Стон, протяжный и хриплый, вырвался из его груди. Он заткнул уши, чтобы не слышать больше ужасных слов, которые разрушили его мир. Напрасный труд! Они звучали снова и снова, причиняя адскую боль. Сердце, несколько минут назад еще такое легкое, отяжелело настолько, что он с трудом передвигал ноги. Страдание терзало его, мучило с такой силой, что все остальное просто перестало существовать.
Взгляд его затерялся в пенной воде, бурлящей под обрывом, в нескольких десятках футов от края. Множество мыслей теснилось в голове. Он никак не мог понять, что произошло. Изабель – лгала ему? Изабель – предательница? Нет, он не мог в это поверить. Хотя… Он знал, что та женщина на улице его не обманула.
Запрокинув голову, он закричал во всю мочь. Сердце его словно пронзили мечом: Изабель убила его, она отняла у него самое ценное сокровище, которое он никогда и никому не отдавал, которое бережно хранил все эти годы, – его душу.
Дрожащими пальцами Александер медленно извлек из ножен свой длинный кинжал и посмотрел на него сквозь пелену обжигающих слез. Сталь поблескивала в последних лучах осеннего солнца. Поднеся оружие к груди, он закрыл глаза. Картины утраченного счастья замелькали перед глазами: Изабель улыбается ему, глаза у нее завязаны платком, губы блестят, волосы вьются на ветру; Изабель сидит на камне и, болтая босыми ногами, напевает детскую песенку; Изабель в лунном свете, лицо в ореоле рассыпавшихся по земле золотых волос искажено гримаской наслаждения… Той ночью они принесли клятву соединенных рук, но она ее нарушила. Он не мог понять почему…
Клинок дрожал. Александеру больше не хотелось искать ответы на свои вопросы. Всю жизнь он пытался это делать. Хватит! Сил больше нет страдать, умирать, возрождаться и снова страдать… Ему захотелось, чтобы все это закончилось. Клинок завибрировал, приблизился…
– Алас, что ты задумал? Не надо!
Бледный как смерть, Колл стоял рядом и умоляюще смотрел на него.
– Уходи!
– Нет! Положи нож, Алас!
– Не вмешивайся не в свое дело! Уходи!
– Не дождешься! Я не позволю тебе это сделать! Алас, умоляю… Не знаю, что случилось, но, может, все еще наладится?
Вскинув от удивления брови, Александер какое-то время смотрел на брата и молчал. По-прежнему прижимая нож острием к груди, он вдруг ощутил, как смех обжигает ему горло, встряхивает плечи.
– Все и так отлично, Колл! Изабель вышла за другого.
– Боже милосердный! Это точно?
Александер не ответил, только опустил глаза. Лицо его сморщилось от боли. Ошарашенный Колл опустился перед ним на колени.
– Алас, мне очень жаль, но… не надо, пожалуйста, – прошептал он.
Александер смотрел на него сквозь слезы, струившиеся по щекам. И столько горя было в этом взгляде! Ну почему жизнь так жестока по отношению к его брату? Колл вспомнил Александера в детстве. Аласдар – непоседа, Аласдар – бунтарь… Тонко чувствующий ребенок, постоянно ищущий любви и признания… Всю жизнь брат искал у женщин любви, которая усмирила бы его душевные муки. Женщины… Он рассказал ему, своему брату, о Конни и Кирсти. Потом в его жизни случилась Летиция. Все они принимали Александера таким, каков он был, но в итоге покидали его.
– Алас, если она ушла, значит, и не заслуживала тебя! Ни одна женщина не заслуживает того, что ты собираешься сделать!
Острие кинжала внезапно устремилось навстречу Коллу.
– Посмотри хорошенько на этот нож и представь, как он медленно прорезает твою кожу… Поверь, боль и то была бы слабее, чем та, что меня сейчас мучит. Я больше не могу, Колл!
– Знаю. Но ты должен жить! Аласдар, в мире есть и другие женщины. Война скоро кончится, и…
– Ты не понимаешь! Без нее я – ничто!
Проговорив эти слова, Александер снова повернул кинжал к себе.
– Ты просто забыл, кто ты есть, – зло отозвался на это Колл. – Is thusa Alasdair Cailean MacDhomhnuill! Ты – сын всех тех, кто сражался за выживание свое и своего клана! Годами наш народ терпел издевательства и наихудшие унижения, преследования, убийства… И все же, благодаря своему мужеству, он до сих пор жив. Алас, я могу понять, что тебе больно. Но женщина – это еще не все.
Клинок задрожал на уровне сердца.
– И ты – мой брат, Алас! Брат, которым я горжусь, достойный сын своего отца!
Александер неуверенно посмотрел на клинок. Губы его искривились в гримасе, дыхание участилось.
– Алас, прошу!
Нож взлетел, и Колл увидел во взгляде брата отблеск безумия. Он попытался помешать ему, но Александер увернулся и с яростным криком опустил руку с ножом. Сила удара была такова, что клинок до самой гарды вонзился в землю. Словно не веря своим глазам, Александер какое-то время смотрел на него. Боль в груди стала невыносимой. Закрыв глаза, он повалился на траву. Дрожа всем телом, Колл выдернул кинжал. Только бы не заплакать… Он стер с острия черную землю.
– Спасибо тебе, Господи! – проговорил он со вздохом.
* * *
Серая морось ноября пришла на смену эфемерной прелести октября. Лужи на мостовой и оконные стекла начали покрываться корочкой льда. Потом выпал декабрьский снег, и мрачные пейзажи укрылись белоснежным саваном, который становился все толще и в конце концов превратился в тяжелую накидку, под которой Александер похоронил свои страдания.
Раз уж он выбрал жизнь, то и решению своему следовал яростно, не признавая полутонов. Не проходило и дня без выпивки, пьяной ссоры, пререканий с вышестоящими… Внеурочная работа, угроза телесного наказания – его ничто не страшило. Арчи несколько раз вызывал племянника к себе и объяснял, что дальше так продолжаться не может, что в роте много недовольных и нашлись даже такие, кто требует перевода Александера в другое воинское подразделение. При всем желании он не сможет дальше его защищать…
– Защищать? Меня? – со смехом спросил Александер. – Оставьте это, Арчи!
Внезапно к нему вернулась серьезность, и он проговорил:
