– Уже поздно. Боюсь, твой дорогой де Мелуаз уже не придет.
Изабель успела забыть о предполагаемом визите Николя. В панике она бросила взгляд на часы. Четверть двенадцатого! Неужели он забыл о ней или, может, собрание штаба слишком затянулось? Но тогда почему он не прислал записку с извинениями? Отец медленно встал, и его тело, словно старая устрица, которой многие годы приходилось противостоять силе течения, тяжело всколыхнулось.
– Думаю, пора дать отдых моим старым косточкам! Завтра будет новый день.
Прищурившись, он посмотрел на Сидонию.
– Идите спать, папочка, я о ней позабочусь.
Кивнув в знак согласия, он поцеловал девушку в лоб.
– Хорошо. Доброй ночи, моя куколка.
– Доброй ночи, папочка!
Вскоре под его весом заскрипела лестница. Изабель подошла к камину: ей хотелось ощутить тепло огня. Так, глядя на языки пламени, она простояла довольно долго. Ей было грустно. Как уныло заканчивался день, хотя его начало было таким славным! Этьен превратил праздничный ужин в честь ее двадцатилетия в катастрофу, и, в довершение всего, Николя не пришел. Ужасный день, просто ужасный!
Девушка устало опустилась в кресло. Сидония спокойно посапывала рядом. Милая мама Донни! Она была для девушки роднее и ближе, чем Жюстина. Изабель никогда не испытывала особой привязанности к родной матери. Девушке всегда казалось, что, как бы она ни старалась, ей ни за что не удастся сделать «так, как до́лжно». Мать постоянно делала ей замечания по поводу внешнего вида, рукоделья и даже ее манеры говорить. «Ты изъясняешься, как дочь извозчика, Изабель!» «Глядя на тебя, можно подумать, будто ты целый день барахталась в грязи, как какая-то нищенка!»
Бывали дни, когда Изабель завидовала своей двоюродной сестре Мадлен, которая была сиротой. Правда, она тут же себя одергивала, зная, что Мадлен завидует ей уже потому, что у нее есть мама, которую можно поцеловать. Хотя, честно говоря, Жюстина не одобряла такого рода проявлений привязанности. Когда она последний раз искренне обнимала свою дочь или шептала ей на ушко ласковые слова просто потому, что хотела выразить свои чувства? Но ведь должна же она хоть немного ее любить… Разве есть на свете матери, которые не любят своих детей? Может, если бы она, Изабель, была мальчиком… Временами Жюстина бывала нежна с Гийомом и Ти-Полем. Не сказать, чтобы девушка завидовала братьям, и все же… Счастье, что отцовской любви ей хватало сполна.
Сидония шумно вздохнула и заерзала в своем кресле, так что оно заскрипело. Наверное, пора разбудить ее и идти спать. Изабель встала. Она была готова задуть свечу, когда с улицы донесся стук колес. Она посмотрела в окно, но было слишком темно. И все же ей показалось, что карета остановилась перед их домом. Послышались голоса. Неужели все-таки Николя? Ведь уже так поздно…
Не задаваясь больше никакими вопросами, она прошла к входной двери и приоткрыла ее. Возле кареты в свете фонарей стояли трое мужчин. Один из них шагнул в сторону дома. Он был среднего роста и крепкого сложения. После недолгих колебаний он повернул назад. Поставив ногу на подножку, он обратился к одному из спутников, и Изабель узнала голос. Николя! Вот только прилично ли ей выходить на улицу в столь поздний час?
Отмахнувшись от всех правил хорошего тона, она выскочила на холодный воздух и остановилась на последней ступеньке лестницы. Следует ли ей позвать его? Де Мелуаз обернулся.
– Мадемуазель Лакруа?
– Мсье де Мелуаз, это вы?
Он подошел к лестнице, однако остановился у ее подножия. При свете луны Изабель увидела, что он улыбается. Зажав треуголку под мышкой, молодой человек отвесил вежливый поклон.
– Мадемуазель Лакруа, я сожалею, что заставил вас ждать. Заседание закончилось намного позже, чем я рассчитывал, и у меня не было возможности послать вам записку. Нижайше прошу меня простить!
– Охотно вас прощаю, мой друг! Я понимаю, что дела колонии имеют для вас первостепенное значение.
– Благодарю вас за снисходительность, мадемуазель.
В дальнем конце улицы показался покачивающийся фонарь ночного сторожа. Между молодыми людьми повисло неловкое молчание. Спутники де Мелуаза по-прежнему ждали его у кареты, и Изабель чувствовала, что они на нее смотрят.
– Не хотите ли войти ненадолго? – предложила она.
Де Мелуаз нервно теребил уголок своей треуголки.
– Полагаю, это не очень удобно – наносить визит в такую позднюю пору…
Изабель нахмурилась. Зачем тогда приезжать, если не считаешь приличным войти в дом?
– Сидония до сих пор в гостиной, мы будем не одни. Это вас устроит?
– Я прошу вас уделить мне несколько минут, не больше.
Он махнул своим спутникам, и те сели в карету. Николя нерешительным шагом прошел за Изабель в дом. В гостиной девушка указала ему на кресло, однако ее поздний гость предпочел остаться стоять. Она решила последовать его примеру. Сидония по-прежнему тихо спала в кресле.
– Может, нам лучше ее разбудить?
Изабель посмотрела на свою милую кормилицу.
– У нее глубокий сон. Думаете, это обязательно?
Молодой человек нервным жестом поправил ворот камзола и бросил взгляд на пожилую женщину, которой в данной ситуации была предназначена роль дуэньи. Честно говоря, ему совсем не хотелось ее будить. Уже само его присутствие в доме в такое время было нарушением приличий. Изабель подошла и протянула руку ладошкой вверх. Он уставился на эту ручку, которую ему так хотелось взять в свои руки. Девушка выжидательно посмотрела на него.
– Вашу шляпу, мсье!
– О, простите!
Их пальцы соприкоснулись, и низ живота обоих опалило желанием. Николя распрямил плечи и опустил глаза из опасения, что Изабель заметит его волнение. Впрочем, если бы он в этот момент посмотрел ей в глаза, то увидел бы там отражение своих собственных чувств.
Она подошла к столику, чтобы положить на него треуголку, предоставив ему любоваться мягкими изгибами ее тела. Голос разума пытался его урезонить. Уйти немедленно! Верх неприличия – являться в чужой дом посреди ночи! Неотесанный болван! Он так спешил увидеться с Изабель, что осознал, который на самом деле час, только когда кучер остановил лошадей перед ее домом. Если бы Изабель не вышла, он бы, конечно же, уехал.
– Путешествие мсье Бугенвиля было приятным?
Она повернулась и теперь смотрела на него с той очаровательной улыбкой, которая пленила его в их первую встречу. Ему вдруг до боли захотелось прикоснуться к этим губкам своими губами, ощутить их вкус…
– Да, если только переход через Атлантику может быть приятным… Он вернулся бы раньше, если бы корабль не попал в ледяной плен возле мыса Нордкап. Но все обошлось, слава богу.
– Его миссия увенчалась успехом?
– Она имела умеренный успех, так будет вернее.
