– Убирайся! И передай своим… Проклятье! Дьявол бы побрал эту страну! Кто-нибудь знает французский?
– Я! – отозвался капрал Росс.
– Скажи, что ей еще повезло! Если они будут сопротивляться и убивать наших, то же самое мы сделаем с остальными, только куда жестче…
Росс перевел, насколько ему позволяли его познания в языке, и намеренно смягчил угрозы сержанта. Глотая слезы, девушка смерила его взглядом, исполненным такой пылкой ненависти, что он вздрогнул. Дрожа всем телом, она встала и одернула платье, потом поправила свой чепец и убрала под него упавшие на лоб волосы.
Она пробормотала что-то себе под нос. Слов Александер не разобрал, но по тону и так было ясно, о чем речь. Когда она скрылась в кустах, Александер с трудом сглотнул. Способность двигаться вернулась к нему только после того, как сержант покинул место, на котором они оба, он и Александер, совершили непоправимое. Чтобы чем-то занять себя, Александер пошел помогать товарищам, которые начали копать яму.
* * *
Солдаты выносили из дома все, что могло пригодиться, и… что можно было бы продать. Мысли об убитом мальчике не покидали Александера, и он предпочел остаться на часах возле дома, чтобы не участвовать в разграблении пожитков местных жителей, которые, скорее всего, спрятались где-то неподалеку. Заходящее солнце раскрасило облака во все оттенки оранжевого, и пейзаж был залит мягким золотистым светом. Предвкушая ужин и выпивку, солдаты оживленно переговаривались, нагромождая на повозку продукты и вещи.
Сержант распорядился поджечь дом. Александер нахмурился. Они и так унесли отсюда все ценное, зачем же устраивать пожар? Он вздохнул. В конце концов, это война и ради выживания приходится совершать неоднозначные поступки. Над головой закричал ворон, и воздух наполнился едким запахом дыма. Скоро на стене показались первые язычки огня. Солдаты собрались перед домом посмотреть на огонь, когда до них вдруг донеслись крики, приглушенные треском пламени. Кровь застыла у Александера в жилах. Испуганные взгляды Летиции и тех, кто тоже услышал эти вопли, подтвердило самые страшные опасения: в доме остались люди!
Крики между тем становились все пронзительнее, потом из самого сердца пламени послышался плач. Несколько мужчин попытались было проникнуть в дом, но у них ничего не вышло – жар стоял такой, что об этом нечего было и думать. В итоге им пришлось присутствовать при гибели невинных людей. Через какое-то время крики и плач стихли. Все молились про себя, вслушиваясь в потрескивание огня. На душе у Александера было скверно: «Я оказался ничем не лучше чертовых sassannach…»
* * *
Арчибальд Кэмпбелл беседовал с лейтенантом Макквином из роты Кэмерона, когда Александер вошел в палатку. Сразу же по возвращении в лагерь солдату Макдональду сообщили, что командир желает его видеть. Арчи взглядом попросил его подождать. В ушах у Александера до сих пор звучали крики, а перед глазами стояла картина пылающего дома, в котором заживо горели в огне женщины и дети. На его счастье, спиртное слегка заглушило душевную боль.
Чтобы отвлечься, он украдкой осмотрел помещение. Простая складная кровать, мало соответствовавшая габаритам его дяди; стул, на котором Арчи, скорее всего, развешивал свой мундир; некое подобие стола, сооруженное из треноги и нескольких досок, на котором лежали придавленные камнями стопки документов. В углу – простая деревянная коробка с какой-то мелочью. Среди монет Александер заметил и медальон Эвана.
Повернувшись, он увидел, что в палатке они одни и дядя Арчи внимательно наблюдает за ним.
– Мне доложили, что вы обнаружили тело Джонатана Хеннери.
– Да, господин лейтенант.
– Несчастный числился в дезертирах… Вам не удалось ничего узнать о судьбе брата?
– Нет.
Арчибальд вздохнул, поморщился и повернулся к нему спиной, потом снял парик и сунул себе в карман. Волосы его были собраны в хвост, который покачивался в такт его движениям. Александер отметил про себя, что дядя стрижет свои светло-рыжие волосы достаточно коротко. На обнажившейся бледной шее отпечатался след от кожаного воротничка, который он тоже снял. Все так же стоя спиной к племяннику, он какое-то время смотрел сквозь дверной проем на палатки, над которыми поднимались струйки дыма, – в котелках варилась еда.
– Я позвал вас поговорить о другом.
Арчи повернулся. На лице его не отражалось никаких эмоций. Он медленно взял из ларца медальон и повертел его в пальцах.
– Скажите, у Кэмерона остались в Шотландии родственники? Если нет, мне придется раздать его вещи солдатам.
– Родственники? Нет, насколько я знаю.
Александер стиснул губы в нитку. Арчи внимательно смотрел на него, значит, следовало соблюдать осторожность.
– А как же та женщина, с которой вы оба дружили? – негромко спросил лейтенант, показывая ему портрет в медальоне. – Ее лицо кажется мне знакомым…
Александер не ответил. Он не сводил глаз с портрета, чтобы не встречаться взглядом с дядей.
– Хм… Я понял с ваших слов, что она была вам очень дорога.
– Это так, господин лейтенант.
– А не идет ли речь о супруге Кэмерона?
– О его… супруге?
– При себе Эван Кэмерон носил бумагу – своего рода завещание, поскольку в нем запечатлена его последняя воля. И в нем упомянуты вы, Александер.
Молодой человек с изумлением воззрился на дядю. Эван никогда не упоминал ни о каком завещании…
– Документ датирован 23 июля 1758 года. В то время, если мне не изменяет память, мы стояли в Луисбурге. Если вы и влюблены в жену Кэмерона, Алекс, это не мое дело. К тому же Эван относился к вашим чувствам спокойно, и этому есть доказательство: он просит вас жениться на его супруге, если с ним случится несчастье. Завещание имеет силу, поскольку подписано двумя свидетелями и оба они живы. Странно только, что в нем Кэмерон не упоминает имени своей супруги. Но, полагаю, оно вам прекрасно известно.
Когда Арчи сообщил Александеру содержание документа, тот едва устоял на ногах. Взять в жены Летицию? Эван перепоручил ему заботу о своей жене? Но почему он сам ему об этом не сказал? Потом ему вспомнился вечер, когда Эван спросил, любит ли он Летицию. Тогда вопрос показался ему более чем странным, но теперь все встало на свои места. Вот только…
– Я не могу… не могу сделать то, о чем он просил, Арчи.
– Разумеется, не можете.
Дядя протянул ему медальон.
– Я отдаю его вам. А вы передадите его вдове, когда вернетесь в Шотландию.
– Спасибо, господин лейтенант.
– Что касается остальных вещей Кэмерона… Поскольку мы не знаем, где сейчас его родные, и не можем отправить им вещи, то… Я вот подумал… Насколько мне известно, они с солдатом Маккалумом… очень сдружились… Разделите их с ним, Алекс.
Александер с трудом проглотил комок в горле. Арчи потер подбородок, не сводя с него своих светлых проницательных глаз. Наверняка волнение племянника не укрылось от него. Губы его дрогнули в лукавой улыбке.
