– Да хранит тебя Господь! – прошептала Изабель, когда он скрылся из виду.
Следом шли ополченцы – в поношенной одежде и серых шерстяных беретах, за ними, размахивая томагавками, – индейцы в боевой раскраске и с перьями в волосах.
Потом она увидела генерала Монкальма на черном коне. Он горделиво выпячивал грудь и ехал с высоко поднятой головой, но лицо у него было такое грустное, что у девушки сжалось сердце. Тревога – вот единственное чувство, которое Изабель сейчас испытывала. Чья-то рука опустилась ей на плечо, и она узнала прикосновение отца. Не глядя на него, она поникла и расплакалась.
– Это конец! – прошептала Изабель, силясь подавить рыдания.
* * *
Половина десятого… Александер смотрел на французские знамена, развернувшиеся прямо перед ними под робким солнцем. Справа – обрывистый склон и река. За спиной – полк Бугенвиля, который, по донесениям, стоял лагерем в Кап-Руже и который, конечно же, не замедлит присоединиться к битве. Внезапно он понял, что у английской армии нет иного выхода, кроме как двигаться вперед. Пути к отступлению не существовало. Разумеется, Вольф это прекрасно понимал, но все равно привел сюда своих людей. Что ж, будь что будет! Победа или смерть! Наконец-то они дадут сражение, ради которого приплыли в такую даль.
Канадцы обстреливали их из укрытий и временами попадали в цель. Стоявший слева от Александера солдат получил пулю в бедро и упал. Его тут же потащили назад, в тыл, и шеренга сомкнулась. Дабы избежать бесполезных смертей, капитан приказал всем лечь и взять ружья наизготовку. Ожидание становилось невыносимым. «Ну, давайте же поскорее покончим с этим!» Он думал только о том, что нужно продержаться до сигнала к атаке.
Медленно тянулись минуты, и это мало кому нравилось. Отряды французов тем временем выстроились в боевом порядке. Чуть поодаль от дороги полыхал крестьянский дом – противник поджег его, чтобы англичане не использовали жилище в качестве редута. Серый дым стелился над землей, и от него отчаянно слезились глаза. Громыхали пушки. Генерал Вольф проехал мимо. Запястье у него было перевязано окровавленным платком. Он был совершенно спокоен и внимательно осматривал свои позиции. После короткого разговора с капитаном Макдональдом генерал приказал позвать волынщика.
Загрохотали барабаны, а следом за ними завела свою мелодию и волынка. Александер на несколько секунд закрыл глаза. Его окутало приятное расслабляющее тепло. Мелодия «Марша лорда Ловата» пьянила, заставляла вспомнить о подвигах его соплеменников. Он вдруг ощутил, как в нем поднимается грозная сила.
Десять утра… Генерал Монкальм остановил коня между полками Саара и Лангедока. Он поднял свою шпагу к небу, потом опустил, указывая на ряды противника. То был сигнал к атаке. Выстроившиеся более или менее ровными шеренгами солдаты сделали несколько шагов вперед. Барабаны, горны и флейты выводили нестройную, наводящую ужас мелодию. Отслеживая передвижения противника, генерал Вольф стал ездить взад и вперед перед строем. Солдатам было приказано стрелять, когда расстояние между ними и французами будет не больше сорока ярдов.
– Приготовиться к атаке! – приказал офицер.
Александер вскочил, и взгляд его упал на молодого солдата, который стоял на одном колене в нескольких шагах от него. Кончик его штыка дрожал.
– Эй, Макдоннел!
Плечи юноши вздрогнули, и он едва не уронил ружье.
– Не время выворачивать кишки наизнанку! Подумай о своих товарищах, они ж утонут в твоем дерьме!
Его слова были встречены одобрительным хохотом. Александер сказал это скорее для того, чтобы совладать с собственным страхом, а не из желания обидеть. Ему было тревожно. Он знал, что Родди Кэмпбелл где-то рядом. В бою враг далеко не всегда стоит с тобой лицом к лицу…
– Готовы? – крикнул офицер.
Французские солдаты стремительно приближались. Они не соблюдали строй и вскоре рассеялись по всей равнине. Некоторые, сделав выстрел, падали на землю, чтобы перезарядить ружье, и их товарищи, бежавшие следом, спотыкались о них и падали. Александера охватила дрожь. Страх и возбуждение перемешались в нем и возобладали над всеми другими чувствами, подчинили себе тело.
– Целься!
Александер встал боком, чтобы не стать слишком удобной мишенью, положил палец на спусковой крючок и посмотрел на приближающегося солдата-француза. Пули свистели у них над головами, но урон, ими наносимый, пока был незначителен. Он затаил дыхание и прицелился.
– Огонь!
Белое облако застелило глаза, обожгло легкие. Внезапно пересохло во рту. Они сделали еще три шага вперед, вставили по две пули в ружья и снова прицелились. Прошло несколько минут, прежде чем сернистое облако рассеялось.
– Готовы?
Несколько десятков тел уже лежали на земле. Крики и стоны раненых терзали барабанные перепонки.
– Целься! Огонь!
Английские ружья громыхнули одновременно, словно пушечный выстрел. Большая часть французов, которые еще держались на ногах, повернулась и побежала к городским воротам, словно стадо увидевших волка овец. Закинув ружье за спину, Александер вынул из ножен шпагу. Блеск взметнувшейся в воздух стали предвещал атаку. И правда: не дождавшись приказа, хайлендеры с рыком, достойным шотландского льва
[88]
, бросились по пшеничному полю навстречу противнику. Вид размахивающих оружием варваров в юбках настолько испугал солдат саррского полка и ополченцев, что они повернули назад. То было беспорядочное бегство. Победа была за англичанами.
* * *
Армию проклятого Альбиона от ворот Квебека отделяло несколько последних футов. Понурив головы, обитатели столицы Новой Франции прислушивались к какофонии сражения и старались не думать о том, какие ужасы сейчас творятся на их полях. Этикет, балы – все это казалось далеким, словно было в другой жизни. Здесь и сейчас происходило столкновение душ, не знавших милосердия. С какой грустью, должно быть, взирал Господь на действо, причиной которому была людская алчность…
Дула неутомимых пушек изрыгали огонь, и солдаты падали десятками. Их крики долетали до городских укреплений, за которыми простой люд дрожал от страха. Неужели Англия своей неумолимой рукой уничтожит плоды двухсотлетнего труда, гордости и надежд?
Вот уже час с поля битвы слышались выстрелы и канонада. Чтобы уберечь самые ценные вещи, мать велела слугам сложить их в два больших сундука, и Батист с помощью соседа спустил их в погреб и спрятал. Изабель собрала в сумки перемену одежды и держала ее под рукой на случай, если придется срочно покинуть дом. Жюстина принесла из погреба несколько горшочков варенья и кусок сала. Она повесила ключ на связку, которая болталась у нее на поясе, уложила провизию в сумку и поставила ее поверх узлов с вещами, которые они намеревались забрать с собой. Изабель молча наблюдала за матерью. Откуда у нее такие сокровища? А она-то думала, что запасы еды в доме давно истощились… Голос Сидонии отвлек ее от размышлений.
