Увидев, как мать и нотариус скрываются по другую сторону огромного письменного стола, мальчик помрачнел. От него не укрылось, как предупредителен этот мсье по отношению к его матери. Заметил он также и то, что в его присутствии мама становится веселее. Не то чтобы он ревновал, но ему казалось, что мсье Гийо проводит с ней слишком много времени, хотя она могла бы быть в это время с ним, Габриелем…
Изабель выглянула из-за стола.
– Габриель, ты можешь вернуться в кухню. Нам с мсье Гийо еще нужно поработать.
– А можно я немного побуду тут? – с грустью в голосе спросил Габриель.
– Нет, нельзя. Нам нужно поговорить о делах. Но я разрешаю тебе порисовать моими красками. Ты рад?
– Твоими к’асками? – воскликнул Габриель, просияв. – П’авда? Ты ’аз’ешаешь мне взять твои к’аски?
Мальчик крутнулся на месте от радости и выбежал из комнаты.
– Краски в…
– Я знаю, где они, мамочка!
Ответ донесся уже из коридора. Глядя на дверь, Изабель задалась вопросом, не следует ли ей и вправду переехать из Монреаля в Бомон. Ее сыну здесь было скучно, и жизнь на свежем воздухе пошла бы ему на пользу. Может быть, там у него даже появились бы друзья…
Стук и приглушенный возглас вывели ее из задумчивости. Она посмотрела на Жака.
– Вы не поранились? Вы в порядке?
Она ощупала молодому нотариусу макушку, и тот поморщился. На затылке у него обнаружилась небольшая шишка, и Изабель принялась ее растирать.
– Так меньше болит?
Жак Гийо с удовольствием отдался ее нежным рукам. Он поднял голову и посмотрел Изабель в глаза.
– Да, почти прошло…
Она правильно угадала обуревавшие его мысли и отдернула руку, которую он попытался заключить в свои.
– Я… Как вы думаете, может, обустроить здесь художественную мастерскую?
– Художественную мастерскую, простите?
– Да, для Габриеля! Я все думала, что можно сделать с этой комнатой, когда она опустеет.
– Что ж, это прекрасная идея.
Ответ прозвучал сухо, потому что Жак Гийо правильно понял намек: ему надлежало как можно скорее перейти в новую контору.
– Мальчик по-настоящему талантлив! Думаю, в мастерской ему будет проще раскрыть свое дарование…
– Разумеется… Полагаю, вас стесняет мое присутствие в доме. К счастью, вчера я подыскал себе отличную контору на улице Сен-Винсен.
– Мне не хотелось бы, чтобы вы думали, что вы мешаете, но… в моем положении вдовы… Время от времени вы, конечно же, можете навещать нас! Улица Сен-Винсен так близко…
Она умолкла, ощутив некое замешательство. Жак Гийо нежно обнял ее за талию.
– Мадам, вы правда этого хотите? Чтобы я навещал вас?
Изабель моментально покраснела, чувствуя, что угодила в западню.
– Разумеется, ведь вы наш дорогой друг.
– Друг? Только друг или…
Изабель попыталась высвободиться.
– Мсье Гийо! Я всего месяц ношу траур по супругу!
– Уже месяц, мне это известно. Можете не напоминать. Но, мадам, вы знаете, какие чувства я к вам испытываю. Неужели мне нужно притворяться, даже когда мы с вами наедине?
– Я любила Пьера, и мне требуется время, чтобы оправиться после его смерти. Поэтому я не считаю допустимым принимать от вас ухаживания… так скоро.
Он с сожалением разжал руки, но не отодвинулся. Какое-то время они молча смотрели друг другу в глаза, потом Изабель отвернулась.
– Мадам, простите!
Жак хотел было встать, когда его внимание привлекла блеснувшая серебром замочная скважина.
– Что это?
Он наклонился, чтобы рассмотреть ящичек, прикрепленный к обратной стороне столешницы. Изабель последовала его примеру.
– Понятия не имею… Может, у стола есть секретное отделение?
– Похоже на то. Странно… Пьер никогда о нем не упоминал.
– Неужели?
– Да. Наверное, он сделал его совсем недавно. Ящик из другого дерева, да и замок блестит, как новенький!
– Можно его открыть?
– Не знаю, могу ли я…
– Мсье Гийо, Пьер умер! Полагаю, мы имеем право знать, что в этом ящике.
Лицо молодой женщины было так близко, что он уловил исходящий от нее деликатный аромат духов. Эта близость и двусмысленность положения, в котором они оказались, привели нотариуса в волнение. Что подумает прислуга, если обнаружит его и хозяйку дома под столом?
– Как пожелаете.
Он попытался выдвинуть ящичек, но ничего не получилось.
– Он заперт.
– Интересно, что же в нем такое может быть, – озвучила свои мысли Изабель.
– Какие-то важные документы?
– Возможно. Или украшение – подарок, который он приготовил для меня? Или письма? – Она вдруг вспомнила о многочисленных любовницах мужа.
Жак Гийо словно бы прочел ее мысли.
– Вы точно хотите узнать, что в этом ящике?
– Да!
– Значит, нужно найти ключ. Скажите, где ваш супруг обычно хранил свою связку?
– Пьер носил ключи при себе или же оставлял в своей спальне. Постойте-ка, но среди вещей, которые были при нем в день смерти, ключей я не видела!
Жак Гийо вставил ключ в замочную скважину и с легкостью повернул. Послышался щелчок, и ящик слегка выдвинулся вперед. Нотариус вынул оттуда шкатулку, поставил ее на пол и отошел чуть в сторону, уступая место Изабель.
– Право первой ознакомиться с ее содержимым принадлежит вам, мадам! – торжественно объявил он.
Изабель поставила шкатулку на стол. Она оказалась достаточно большой: двенадцать дюймов в длину, восемь – в ширину и три – в высоту. После непродолжительного колебания молодая женщина погладила крышку, потом медленно ее открыла. Жак Гийо поднес свечку поближе, чтобы осветить содержимое шкатулки: нож, старинные часы, миниатюрный портрет рыжеволосой женщины с голубыми глазами, несколько запечатанных воском документов и небольшой кошелек, по-видимому с деньгами. Когда взгляд Изабель упал на резную рукоять ножа, она невольно зажала рот рукой, чтобы не закричать.
– Боже правый!
– Вы не впервые видите эти вещи, мадам? Вам известно, кому они принадлежат?
Дрожащими пальцами Изабель коснулась рукояти кинжала, потом взяла в руки часы, открыла крышку и прочитала: «Иайн Буид Кэмпбелл».
– Мадам?
– Я услышала ваш вопрос, мсье Гийо. Да, эти вещи принадлежат человеку, которого я знала.
Жак Гийо взял кинжал, поднес его к свету, а потом вернул в шкатулку и склонился над документами.
