Фрэнсис засмеялся. Брат хмурым взглядом призвал его к порядку, потом подмигнул Изабель.
– Обещаем! Но хотел бы вас предупредить…
В эту секунду раздался такой жуткий крик, что у всех троих кровь заледенела в жилах. Стюарт кинулся по тропинке, которую выбрали, убегая, Мари и дети.
– Это точно он! Дева Мария, сделай так, чтобы мы успели вовремя!
Изабель с Фрэнсисом побежали следом, но молодой мужчина очень скоро ее обогнал.
– Габриель! Габи, я иду!
Если крик Мари испугал Изабель до дрожи, то последовавшее за ним рычание едва не довело ее до обморока. Ей показалось, что сердце остановилось в груди. Медведь! Мари с детьми оказались по одну сторону от зверя, она с мужчинами – по другую. Медведь стоял на задних лапах и скалил свои страшные зубы.
– Только не шевелитесь! – тихо попросил Стюарт, вскидывая к плечу ружье.
Опустившись на четыре лапы, медведь принюхался и медленно двинулся к корзинке у ног Мари.
– Мадам! – всхлипнула перепуганная служанка.
– Мари, просто стой спокойно! – шепотом приказала ей Изабель.
Медведь посмотрел по сторонам и рыкнул.
– Мамочка, а makwa нас всех сож’ет? – спросил Габриель, глаза которого расширились от страха.
– Габи, стой смирно, умоляю! Стой смирно! Не-е-ет!
Мальчик в испуге бросился к матери. Растревоженный криками, медведь побежал следом. Два выстрела особенно громко прозвучали в тишине леса. Потревоженные птицы с громким щебетом взмыли в небо. Что-то с глухим стуком повалилось на землю, и тишина вернулась. Зверь лежал у ног Габриеля, и тот зачарованно смотрел на него. В обрамлении рыжих вихров лицо мальчугана казалось очень бледным. Отемин, которая уцепилась за юбку молодой индианки, заплакала. Мари дрожащей рукой погладила ее по черным волосам, из которых кое-где торчали сосновые иголки.
– Я же приказала тебе стоять на месте!
С этими словами Изабель кинулась к сыну.
Мальчик, который все еще не мог отвести глаз от лежащей перед ним бурой глыбы, молча позволил себя обнять.
– Ты в порядке, парень? – наклонился к нему Фрэнсис.
– Да, с ним все хорошо. Я… Спасибо вам! Если бы не вы… Может, поужинаете с нами?
– Не стоит благодарности! А за приглашение спасибо! – ответил Стюарт, на всякий случай упирая дуло медведю в бок. – Мы выслеживали его два дня. Хорошо еще, что вы сначала повстречали нас, а потом уже его!
– Конечно же, вы правы, – прошептала Изабель. От запаха убитого зверя ее начало подташнивать. Впрочем, надо признать, от незнакомцев пахло не лучше.
– Позволю себе заметить, вам не следовало бы гулять по лесу без огнестрельного оружия! Ваш ножичек не помог бы спасти мальчику жизнь. И вообще, как вы оказались в такой глуши?
– Мы живем неподалеку.
Изабель почувствовала, как в сердце укрепляется решимость снова поговорить с Александером и убедить его перебраться в город. Выходит, жить в лесу не так уж безопасно!
Оказалось, что у двадцатилетнего Стюарта блестящие темно-каштановые волосы, приятное, по-юношески пухлощекое лицо и нос в веснушках. Изабель даже предположила, что бороду он носит исключительно для того, чтобы казаться старше.
Сидя на колоде с чаркой лучшей водки, изготовленной Мунро, юноша на старательном французском, пересыпанном, правда, большим количеством английских слов, рассказывал им историю своей жизни. Он появился на свет в семье бедных фермеров на полуострове Морверн, на западном побережье Шотландии. Отец его погиб вместе с сотнями соотечественников в битве при Каллодене в 1746, незадолго до рождения сына. Его мать, Джейн Макиннис, приговорили к депортации в американские колонии.
После долгого и мучительного плавания человеческий груз доставили на Антильские острова, а точнее – на остров Антигуа. Выжила лишь половина несчастных переселенцев. Как выяснилось, чтобы быть проданными в рабство. Мать считала чудом, что ее младенец остался в живых. Ее купил владелец плантации сахарного тростника, и она сначала работала там портнихой, а впоследствии – кухаркой. Влюбившись в раба, она родила семерых, но все они, за исключением Фрэнсиса, умерли в раннем детстве.
Слушая рассказ, Изабель накрывала на стол и краем глаза наблюдала за Александером. Она видела, что, несмотря на внешнее спокойствие, он пытается скрыть охватившее его волнение, – как всегда, когда речь заходила о Каллодене. Не отвлекаясь от беседы, мужчины принялись за еду. Мари положила рагу на тарелки Габриелю и Фрэнсису, одарив последнего робкой улыбкой, что не укрылось от внимательных глаз Изабель. Антигуанец в свои шестнадцать-семнадцать был таким же высоким и крепким, как Александер. У него, как и у брата, была весьма располагающая улыбка, но черты лица отличались большей тонкостью, а кожа была очень смуглой и гладкой.
– Фу, гадость! – Габриель выплюнул содержимое рта на тарелку. – Я не хочу это есть! Гадость!
– Это медвежатина, – пояснил Александер, подняв на ноже кусок мяса. – Вкусное мясо! Перестань ныть и ешь что дали!
Его тон совсем не понравился Изабель. Она топнула, чтобы привлечь его внимание.
– А что? – Он пожал плечами. То, что все теперь на него смотрели, его совершенно не волновало. – Это не последний раз, когда ему подадут медвежатину! God damn! Мальчик должен привыкать к тому, что есть на столе!
И Александер отправил кусок в рот, а следом – еще один. Но едва начав жевать, он уставился в свою тарелку, потом поковырялся в ней вилкой.
– Dé a tha seo?
[136]
– Это рагу из медвежатины, Алекс.
Стюарт проглотил то, что успел сунуть в рот, и, как он ни старался быть вежливым, тоже поморщился.
– Мамочка, я же гово’ю, что это гадость!
Мальчик отодвинул кусок мяса на самый край тарелки и сказал, глядя на Александера:
– Это из-за «волчьего пука» ’агу гадкое!
– What?
[137]
– Из-за «волчьего пука»! Из-за г’иба! Волк, наве’ное, был ог’омный, раз смог сделать такой «пук»! Я хотел его лопнуть, а мама сказала, что надо положить его в еду!
– Габи, это просто гриб, а грибы – вкусные!
С этими словами Изабель заняла свое место за столом.
– Для ведьмы – да, любые грибы сгодятся! – засмеялся Александер. – Может, ты решила нас отравить или прогнать наших гостей?
Молодая женщина положила в рот кусочек мяса в грибной подливке и… тут же скривилась.
– Ну что? – поинтересовался Александер. – Как рагу, вкусное?
– Если бы на нас из-за каждого куста не бросались медведи, я бы, может, нашла грибы и получше! А пока довольствуюсь тем, что есть!
