Касаясь губами ее виска, Александер прошептал молодой женщине на ушко:
– Вспомни мельницу! Разве тебе не хочется, чтобы все снова было так же, как тогда?
– Хочется…
Ответ сорвался с губ прежде, чем она успела подумать. Удивляясь своей смелости, Изабель погладила Александера по ягодицам, и он прижался к ней нижней частью живота, чтобы она ощутила его желание.
– Вспомни ту лунную ночь на лесной опушке! Вспомни наши клятвы!
– Я помню.
– Изабель, в это трудно поверить, но временами я говорил себе, что, если бы не наша разлука, я бы умер, так и не узнав, как я тоскую по тебе, когда ты не рядом… A ghràidh… Tha gaol agam ort, nis agus daonnan
[153]
. Ты – белая птица, которая прогоняет серые тучи после долгого плавания по бурному морю! Ты – бархатный лепесток лилии среди шипов… Ты… нет таких слов, чтобы это описать… чтобы описать, что ты есть для меня…
– Молчи!
Изабель тихонько прижала пальчик к его губам. Больше ничего не надо было говорить. Ей хотелось насладиться моментом в тишине. К чему отрицать? Любовь никуда не делась, она по-прежнему порождала трепет и блаженство. Словно тысячи бабочек щекочут ее кончиками своих легких крыльев… Она это чувствовала, он тоже. В голове зазвучала прекрасная музыка. Словно по волшебству, все узлы на сердце распались, рассеялись злость и горькие воспоминания. Эта музыка очистила ее душу, освободила от сомнений разум.
Словно два магнита, их губы потянулись друг к другу, соприкоснулись. Они стирали слезы и страдания. Жадные и требовательные, они брали, не спрашивая, и лишь призывали к молчанию. Воссоединившись, мужчина и женщина вкушали вновь обретенное счастье…
– Мама?
Музыка смолкла в один миг, бабочки разлетелись. Изабель вздрогнула.
– Ой!
Она быстро отодвинулась от Александера, схватила одеяло и стыдливо натянула его до самого подбородка.
– Габи! Как ты тут оказался? Неужели нельзя было постучать, прежде чем войти? Разве воспитанные мальчики так себя ведут?
Круглыми от изумления глазами мальчик посмотрел сначала на мать, потом на мсье Александера. Он знал, что невежливо мешать взрослым, когда они беседуют… ну, или заняты чем-то еще. Он уяснил это, когда вбежал однажды к родителям в спальню и застал отца ищущим булавку для галстука под юбкой у мамы. И как только он умудрился уронить туда булавку? Но если папа Пьер так сказал… Странно только, что в тот момент лицо у папы было такое же красное, как и у мсье Александера сейчас. Габриель нахмурил брови. Неужели и он потерял булавку для галстука? Но ведь здесь мужчины не носят галстуки! Потупившись, мальчик ответил:
– Я стучал.
– Хм… Значит, я не услышала. Ну, что такого срочного ты хотел мне сказать?
Изабель тоже покраснела от стыда.
– Мун’о поп’осил пе’едать вам, что с Микваникве все хо’ошо и что у нее тепе’ь есть маленький мальчик. А еще он хотел сп’осить, в по’ядке ли мсье Александер-р-р.
– В порядке ли мсье Алекс? Конечно, он в порядке!
Она не знала, что еще сказать, так ей было неловко перед сыном. И тут Александер расхохотался. Еще минута, и Габриель застал бы их за более интригующим занятием…
– Иди и скажи Мунро, что я сейчас приду!
Мальчик задумчиво покусывал губку. Наконец он посмотрел на них из-под насупленных бровей и спросил:
– Ты опять меня накажешь?
Александер даже поперхнулся от неожиданности. Откашлявшись, он ответил серьезным тоном:
– Думаю, одного раза достаточно, если урок усвоен.
– Усвоен! Я всегда буду слушаться, обещаю!
– Не обещай, мой мальчик! Ты нарушишь это обещание, и не раз! Ты ведь еще ребенок! Но не забывай, что одно дело – пойти самовольно гулять на пруд и совсем другое – устроить потоп!
Александер взъерошил мальчику волосы. Тот внимательно смотрел на него своими голубыми глазами, и личико у него было виноватое. Эти глаза! Его сын… Макдональд. Это его, Александера, кровь течет у него в жилах. Александеру вдруг захотелось закричать об этом так громко, чтобы весь мир услышал. Этот мальчик – его сын, он будет носить его фамилию.
– Ты будешь любить меня после того, что я сделал?
Александер от изумления открыл рот, но не смог ничего сказать, так растрогали его слова мальчика. Скомкав рукой простыню, которой он машинально прикрыл свое возбужденное естество под штанами, он только и смог, что кивнуть. Обрадованный Габриель широко улыбнулся, продемонстрировав два коренных зуба, которые прорезались накануне, и симпатичные ямочки на щеках, потом повернулся так, что взметнулись рыжие вихры, и убежал.
* * *
– Габи! Немедленно вынь палец из носа!
Мальчик сунул провинившийся палец в карман и потрогал спрятанное там сухое тельце кузнечика.
– Доедай суп, сейчас будем чистить початки! Нет, суп надо не пить, а вычерпывать ложкой! Габриель, ты совсем растерял свои манеры!
– Мсье Александер-р-р так всегда делает, и ты его не оде’гиваешь!
Изабель повернулась к Александеру, но тот еще ниже наклонился над миской, чтобы не рассмеяться.
– Это потому, что его мама не делала ему замечаний… так часто, как следовало бы!
– Вообще-то, мать следила за моими манерами, – сказал шотландец, аккуратно зачерпывая суп ложкой. – А однажды я получил половником по затылку, когда она увидела, как я пью суп из миски! В семье моей матери все были воспитанные, потому что она – дочка главы клана!
– Тогда объясните нам, сэр Макдональд, почему ваши манеры так далеки от идеальных! – с улыбкой потребовала Изабель. Ей хотелось узнать побольше о семье Александера.
– Все из-за фасолин!
– Из-за фасолин? – удивленно переспросил Габриель и наморщил нос.
– Ты не знаешь, на что годится фасоль?
– Нет! А на что?
Александер сделал мальчику знак придвинуться поближе. Габриель покосился на мать.
– Вкладываешь по фасолине в ухо, и, сколько бы мать ни делала тебе замечаний, ты их не слышишь!
– Алекс! – Изабель пригрозила Александеру половником. – Перестань учить мальчика глупостям! А тебя, Габи, предупреждаю раз и навсегда: если найду у тебя в ушах фасолины, я эти уши отрежу и сварю в супе!
– Ай!
Габриель засмеялся и спросил у Александера:
– Скажи, а все шотландские дети засовывают себе фасоль в уши?
– Нет, только дети моего клана.
– А что такое клан? Индейское племя?
Александер обмакнул в суп кусочек хлеба.
– Не совсем. В Шотландии клан – это как большая семья, у которой есть своя фамилия. Моя мать была из клана Кэмпбеллов из Гленлайона.
