– Да, Изабель.
Александер вздохнул. Он произнес-таки имя своей бывшей возлюбленной. Что ж, он знал, что о ней придется рассказать, – слишком важную роль сыграла в его судьбе эта молодая индианка. Поэтому он поведал и об их бегстве, и о странствиях в регионе Великих озер. Не стесняясь, повторял снова и снова, что, не окажись Тсорихиа рядом, он умер бы либо еще в деревне тсоннонтуанов, либо в лесах.
– Она научила меня всему, Изабель, а главное – научила выживать.
Можно было еще добавить «и жить без тебя», однако он не стал. Изабель не пыталась скрывать, что ей неприятно все это слышать.
– Ты ее любил?
Пойманный в ловушку, он смежил веки. Теперь он понял, почему она так рассердилась, когда он задал ей тот же вопрос о Пьере. Надо же быть таким болваном!
– Думаю, мои чувства к ней похожи на те, что ты испытывала к своему мужу.
Она ответила не сразу. Довольно долго тишину нарушало лишь стрекотание сверчков.
– Да, наверное…
Ритм их дыхания гармонизировался, взгляды устремились в небесную высь. Падая, звезда начертила светящуюся дорожку, которая тут же исчезла. Изабель улыбнулась. В детстве они с Мадлен любили считать падающие звезды. Кузины выдумывали чудесные истории – представляли, как мчатся на огненных скакунах к морю из варенья с островами из взбитых сливок…
– Изабель, я не могу отрицать, что в моей постели не было других женщин. Но ни одна не смогла занять твое место у меня в душе. Mo chreach! Ты навечно в моем сердце и в мыслях. Господь свидетель, я не вру!
Вместо ответа она понурила голову и всхлипнула. Прошла еще минута, прежде чем послышался ее срывающийся голос:
– Ты был с ней, когда приехал в Монреаль прошлой весной?
– Да.
– Понятно… И ты расстался с ней, когда вернулся забрать меня, хотя не знал, какое решение я приняла?
– Да, это так.
Воспоминания о красавице виандотке навевали грусть. Он ни о чем не жалел – разве только о том, что не мог поступить иначе и причинил ей страдания.
– Ты скучаешь по той своей жизни, Алекс?
Она посмотрела ему в глаза.
– Мне нравилось путешествовать по незнакомым местам. Я люблю дикую природу, она успокаивает душу. Но… – Он нахмурился и посмотрел на нее внимательнее: – Я никогда не ощущал себя полностью свободным. Было нечто, что связывало меня с цивилизацией.
– Нечто?
Александер перевернулся на бок, и их лица оказались друг напротив друга. Он смотрел на нее долго, не отводя глаз, и под его пристальным взглядом Изабель потупилась. Он взял ее за подбородок.
– Ты хочешь, чтобы я повторил свои слова? Или тебе просто нравится слушать это снова и снова?
Уголки ее губ едва заметно дрогнули, на щеках, перламутрово-белых в лунном свете, появились ямочки. Соблазн был слишком силен: он притянул ее к себе и поцеловал. На душе у Изабель стало легче, и она прижалась к нему всем телом.
– Мне нужно тебе кое-что рассказать. Перед тем нашим разговором в художественной мастерской, у меня дома, я решила…
– Я это знаю, – оборвал он ее, обнимая еще крепче. – Ты решила не ехать со мной.
– Как ты догадался?
– По твоему поведению, по тону… Ты долго сомневалась. Но в коридорах были ящики с вещами. Значит, ты все-таки намеревалась уехать. Но куда?
– В Бомон.
– В Бомон? Тебя там кто-то ждал?
– Нет. У меня там есть имение. Мне хотелось уехать из Монреаля. Там Габи смог бы дышать чистым воздухом, я бы купила ему пони…
– Да, ты рассказывала, что ему хочется пони!
– Бомон может подождать, пони тоже… какое-то время. Думаю, Габриель здесь счастлив. У него есть подружка, да и развлечений хватает на целый день.
– Ты мне это говоришь?
Александер улыбнулся и прогнал особенно надоедливого комара.
– Сегодня вечером в молитве он попросил доброго Иисуса оберегать его «нового папу Алекса».
– Он… он такое сказал?
– Да.
Кашлянув, чтобы скрыть смущение, Александер отвернулся.
– Он уже успел к тебе привязаться, Алекс.
– Я знаю. Но я не слишком-то радуюсь. Габриель потерял отца, поэтому привязался бы к любому мужчине, который хорошо к нему относится и с которым ему спокойно.
– Он тебя любит! Заслужить его расположение не так-то просто, уверяю тебя! За несколько лет Жаку Гийо не удалось добиться того, в чем ты преуспел за два месяца!
– Кто такой этот Жак Гийо?
– Деловой партнер Пьера.
– Значит, деловой партнер?
Брови Александера сошлись. Наверняка Гийо – тот самый блондин, который целовал новоиспеченной вдове ручку на пороге ее дома на улице Сен-Габриель! Он отмахнулся от воспоминания, которое могло нарушить согласие, к которому они с Изабель наконец пришли. После минутного раздумья он спросил:
– Твой дом, город, друзья… Ты по всему этому скучаешь?
Изабель не ответила. Но в свете луны он заметил, что ее глаза снова заблестели от слез.
– Изабель?
– Нет, не так чтобы очень… Мне здесь нравится, тем более что я знаю – мы же тут не насовсем. Ты ведь сам мне это сказал, помнишь? Ну, что мы тут не насовсем… Габриелю скоро идти в коллеж. Я хочу, чтобы он получил хорошее образование и… Для ребенка в лесу полно забав, это я готова признать. Но Габриель должен научиться жить в цивилизованном мире, общаться с другими детьми.
– Я знаю! – ответил он грубовато. – Посмотрим весной, хватит ли у меня мехов.
– Весной? Что ж… я могу подождать до…
Александер закрыл ей ладонью рот. Глаза у Изабель расширились от испуга.
– Tuch!
Послышалось сопение – поблизости бродил какой-то зверь. Шотландец нащупал ружье, щелкнул затвором. Жестом приказав Изабель не двигаться, он приподнялся на коленях и внимательно посмотрел по сторонам. Возле того места, где они ужинали, суетились какие-то тени размером с собаку. Вскоре один ночной гость ступил в пятно лунного света – черная мордочка, светлые и темные полоски по телу… Александер вздохнул с облегчением и отложил ружье. Стоя на четвереньках, он еще какое-то время наблюдал за зверьками. Еще один участник присоединился к пиршеству, но соплеменники встретили его недовольным урчанием.
– Еноты, – проговорила Изабель.
И тут возле угасшего костра началась драка. Еноту, который явился последним, были не рады. Самый крупный самец из стаи ясно дал ему это понять. Он так рычал и скрипел зубами, что у Изабель мороз прошел по спине и она прижалась к Александеру. Битва длилась уже несколько минут, когда проснулись собаки и с лаем бросились в общую кучу. Еноты предпочли ретироваться, утаскивая с собой остатки съестного. Все еще дрожа от испуга, Изабель услышала, как Мунро и Стюарт кричат на собак. Вскоре в лесу снова стало тихо.
