– Вы еще не назвали свою девочку?
Мадлен вопросительно посмотрела на Колла. Тот смутился.
– Not yet
[182]
. Я об этом не думал…
Женщина вернулась к созерцанию детского личика с нежной, почти прозрачной белой кожей. Проведя пальцем по пухлой щечке, она сказала:
– Она такая хорошенькая! Анна… Это имя ей подойдет. Оно хорошо звучит и по-английски, и по-французски. Вы ведь решили здесь обосноваться, верно? Ее святой будет Анна, покровительница всех путешественников! Это справедливо, потому что она хранила малышку во время долгого плавания.
– Анна… – повторил Колл. – Анна Макдональд! Звучит прекрасно!
– Колл! – одернул сына Дункан.
– Madam Мадлен, это мой отец, Дункан Колл!
Мадлен со стариком посмотрели друг на друга. На лице Дункана застыло мрачное, почти скорбное выражение, которое никуда не делось, даже когда он поприветствовал ее кивком. Эта холодность могла бы показаться молодой женщине обидной, если бы не ощущение, что она – всего лишь следствие многих мук и лишений. Каждому хватило нескольких мгновений, чтобы составить представление друг о друге. Потом женщина улыбнулась, и едва заметное движение губ смягчило черты старика.
Колл шел и слушал ласковое воркование баюкавшей младенца Мадлен. Его отец немного отстал и брел теперь за подпрыгивавшим на булыжной мостовой сундуком. На душе у шотландца было неспокойно. Он и представить не мог, что новая встреча с этой женщиной произведет на него такое впечатление. Он заставил себя вспомнить Пегги, последние мгновения ее жизни, страдание, исказившее красивое лицо, когда она производила на свет их ребенка между двумя бочками с уксусом в недрах грязного, вонючего трюма. Измученная родовыми болями и тошнотой, которую провоцировала качка, бедная Пегги стонала и бредила много часов подряд. Девочка родилась здоровой и крепенькой, но ее мать об этом так и не узнала – она умерла на следующую ночь. Благо, нашлись женщины, которые как могли искупали новорожденную и завернули в чистую простыню.
Колл скрипнул зубами. Этого не должно было случиться! Пегги заверила его, что ребенок родится не раньше, чем они снова ступят на твердую землю. Она забеременела вскоре после того, как они перебрались из Гленко в Глазго. Они поселились в доме кузины Пегги, которую звали Мэри, и стали откладывать каждый грош, чтобы приобрести билеты на корабль. Колл нанялся на работу грузчиком к торговцу табаком, на которого работал его зять. Выходит, Пегги сознательно ему соврала или же ребенок появился на свет раньше положенного срока. Как бы то ни было, в итоге за две недели до прибытия в Канаду он остался вдовцом с младенцем, о котором следовало заботиться, и мысль об этом приводила его в ужас.
А потом он познакомился с Мэгги. Молодая женщина оплакивала умершего две недели назад сына, поэтому не смогла остаться равнодушной к судьбе крошки, осиротевшей вскоре после рождения. Она была лет на двадцать моложе, но, несмотря на это, Колл подумывал о том, чтобы предложить ей остаться с ними насовсем. Однако скоро выяснилось, что Мэгги уже ждет место прислуги в доме сестры ее последней хозяйки. Она была старшей в семье с одиннадцатью детьми и нуждалась в заработке, чтобы помогать своей матери, которая осталась в местечке Пейсли, что в окрестностях Глазго. Отец девушки два года назад погиб в угольной шахте, и прокормить такую ораву матери было не по силам.
В доме Грейси Льюис ей платили неплохо, хотя и работать приходилось не покладая рук. Потом, на свое несчастье, девушка влюбилась в хозяйского сына и очень скоро забеременела. Оказавшись перед свершившимся фактом, миссис Льюис, которая только что получила письмо от сестры, решила поскорее отправить девчонку за океан, чтобы ее драгоценный сынок не вздумал на ней жениться. Выбора у Мэгги не было, и она согласилась на переезд. Вскоре после родов она с маленьким Джонатаном села на корабль, отплывающий к берегам Квебека.
– Это здесь!
Мадлен тронула его за плечо. Колл невольно уставился на ее руку, тепло которой в эту секунду ощутил.
– Мсье Макдональд! Ваш друг работает тут!
Крошечная мастерская сапожника приютилась между лавкой портного и приемной хирурга. Фасад ее смотрел на Большую площадь, где как раз маршировал отряд «красных курток». На солдат собралась посмотреть кучка зевак и несколько собак.
Колл не мог отвести глаза от Мадлен, которая забавляла лепечущего от удовольствия младенца. Она сильно переменилась, эта белокурая фурия! Годы прибавили ее фигуре округлостей, в уголках прекрасных глаз и губ появились едва заметные морщинки, чуть потемнели волосы. Но, несмотря на это, она казалась ему ослепительной – даже еще более красивой, чем раньше.
Кто-то потрепал его по плечу, и Колл оглянулся. Отец, многозначительно усмехаясь, обратился к нему на гэльском:
– Вы с этой дамой давно знакомы, мой мальчик?
– Отец, я сейчас объясню! Она…
Дункан улыбнулся снова. Колл вдохнул и указал пальцем на марширующих гвардейцев, как если бы разговор шел о них, а не о стоящей рядом молодой женщине.
– Это так. Она – двоюродная сестра девушки, за которой ухаживал Александер, когда наш гарнизон стоял в городе.
– Теперь я понимаю, почему ты так хотел вернуться…
– Отец! Я даже не думал, что мы с ней снова встретимся! Мы ехали в Канаду вместе с Пегги, поэтому… О чем еще я мог думать?
– Да знаю я, знаю… И все-таки, сдается мне, ты оставил тут частичку своего сердца.
– Не говори глупости! Я вовсе не был в нее влюблен! Она нас презирала, даже разговаривать не хотела…
– Да неужели?
Дункан потрепал сына по плечу. Колл с Пегги отлично ладили, и все же он подозревал, что со стороны сына это была не любовь, а скорее дружба и готовность сдержать данное когда-то невесте слово.
– Чем больше усилий мы прилагаем, завоевывая женщину, тем слаще вкус победы… Уж я-то это знаю! Когда мы с твоей матерью встретились, она то и дело порывалась меня прикончить, а потом мы поженились и прожили больше тридцати лет, пока Господь нас не разлучил.
Старик печально улыбнулся, как улыбался всегда, когда вспоминал о жене. Даже по прошествии многих лет он тосковал по своей Марион. В зрелые годы так приятно, когда с тобой рядом ласковая, заботливая спутница жизни… Уже будучи вдовцом, он имел связи с женщинами, а с одной даже прожил восемь лет. Но никого после Марион он не пускал в свое сердце… Кашлянув, чтобы прогнать комок в горле, он подтолкнул сына вперед.
– Иди и поговори с Финли! Может, он подскажет, где найти кормилицу.
– Хорошо, если так, отец. В противном случае мне придется искать помощи у монахинь…
Колл покачал головой и толкнул входную дверь. В лавке зазвенел колокольчик. Минут через десять он вышел, и лицо его было грустным.
– Вашего друга нет на месте? – спросила Мадлен.
