– Я имею представление о том, что вам пришлось пережить. Так вы поможете мне? – спросил Голландец. – Речь идет о спасении народа.
– Но разве вы можете доверять мне? Какие у вас гарантии, что я не предам? Что, если я заодно с Джоном? Вы посвятите меня в свои секреты, а я потом пойду и все ему расскажу?
Прищурившись, торговец долго смотрел на собеседника, прежде чем заговорить снова:
– Вы с братом не виделись три года, вы сами только что это подтвердили.
Он помолчал немного.
– Когда речь зашла о вашем брате Джоне, я прочел по вашим глазам, что вы с ним – соперники. Я, конечно, не Бог, но до сегодняшнего дня ни разу не ошибался в людях. Когда речь идет о таком важном деле, как то, о чем мы говорим, у меня нет права на ошибку. Поэтому после подписания нашего первого контракта я навел о вас справки. От капитана Хью Кэмерона я узнал, что ваш родной дядя служил в полку Фрейзера офицером. Я разыскал его, и, если все, что рассказал мне капитан Арчибальд Кэмпбелл, правда, вам вполне можно доверять. Ну а если я все-таки заблуждаюсь, что ж, да поможет мне Бог! Завтра, при благоприятном стечении обстоятельств, мы остановимся возле порогов Лонг-Солт. Вы дадите мне урок английского, а потом я расскажу вам о своем деле подробнее.
Они какое-то время сидели молча, прислушиваясь к болтовне готовившихся к ночлегу вояжеров, потом Голландец встал, дружески потрепал Александера по плечу, пожелал ему доброй ночи и ушел.
Проследив за ним взглядом до самого навеса, где для Голландца уже была готова постель, Александер задумался. Буря в его душе до сих пор не улеглась. Разумеется, он понимал, что заставило его патрона наводить о нем справки, но все равно думать об этом было неприятно. Подумать только, ван дер Меер опасается Джона! Что же задумал этот Дюран, чтобы внушить старику такие опасения? Голландец между тем скрылся под навесом. «Странно… Он столько обо мне узнал, но все равно мне доверяет…» Александер не мог отрицать, что между ним и ван дер Меером с первых минут знакомства установилось прекрасное взаимопонимание. Как если бы они понимали, какие тайны хранит в своей памяти и сердце каждый из них…
* * *
Пороги Лонг-Солт располагались в одном лье к западу от устья Северной реки
[50]
, на реке Ла-Гранд. Вояжеры в три ходки перенесли свои лодки и груз по берегу в разбитый загодя лагерь и, уставшие, стали готовиться к ужину. Перед едой Александер осторожно перемешал свое пюре, но на этот раз все обошлось. Насытившись, он лег возле перевернутого каноэ и раскурил трубку, как поступал уже много лет после каждого приема пищи. На небе сверкали звезды; ночь выдалась ясной, так что в навесе надобности не было. Сомкнув веки, он вдохнул витавший в воздухе островатый запах расплавленной сосновой смолы. Не полежав с закрытыми глазами и минуты, он услышал, как рядом зашуршала трава. Пришлось снова возвращаться к бодрствованию. На фоне звездного неба вырисовывался мужской силуэт с фонарем в руке. Присмотревшись, он увидел, что поздний посетитель позаботился водрузить себе на нос пенсне.
– Надеюсь, мой друг, вы не собирались так рано ложиться? – дружелюбно спросил ван дер Меер.
Александер быстро сел, извинился, что не сразу признал его, и предложил торговцу присесть. Ван дер Меер поставил фонарь на землю, сел рядом с Александером и с улыбкой протянул ему книгу.
– Это единственная книга на английском, которая у меня есть. Подарок от сестры Джоанны.
Это была детская книжечка с рифмованными считалками, сильно потрепанная. Открыв первую страницу, Александер прочел написанные от руки строки: «To my beloved brother, Kiliaen. Love, Joanna»
[51]
.
– Она была при мне в ту страшную ночь, когда убили отца, и я берег ее, куда бы ни забрасывала меня жизнь. Это единственное, что у меня осталось от прошлого. Сестра подарила ее мне, чтобы я учился читать, – прошептал Голландец с волнением в голосе. – На следующий день Джоанна собиралась дать мне первый урок… Мне так не терпелось, что я взял книгу с собой в постель. А ждать пришлось не ночь, а целых пятьдесят лет… Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда, верно?
– Да, это так, – пробормотал Александер.
– Тогда начнем?
В течение часа Александер изображал из себя школьного учителя. Правда, ученик оказался очень понятливым. В семье родители общались по-английски, поэтому кое-что он еще помнил и это облегчало процесс обучения. Они прочитали историю о корове, которая перепрыгнула луну, и о трех поварятах, сидевших в чашке, а затем Голландец закрыл книгу и сунул ее в карман.
– На сегодня достаточно! – сказал он, доставая красивую расписную фаянсовую трубку.
Ночь, влажная и прохладная, опустила свой покров на лес, что темнел у них за спиной. Отовсюду доносились звуки, до недавнего времени казавшиеся Александеру странными, но теперь он успел к ним привыкнуть. Вояжеры собрались у костра, который тихо потрескивал и выплевывал пучки искр, похожих на взлетающих светлячков. Сегодня они смеялись реже и беседовали тише, поэтому до Александера долетали только обрывки разговора. Ван дер Меер достал огниво, но высечь искру с первого раза не получилось, и он тихо выругался. Наконец огонек осветил его лицо, отчего борода и брови вдруг стали казаться золотыми. Раскурив трубку, он затянулся и медленно выдохнул дым.
– Времена меняются, люди же остаются такими, как были. Человек – прекраснейшее из творений Бога, вы не находите?
– Нет, мсье, я так не думаю.
– Александер, зовите меня Килли.
– Я предпочел бы пока более официальное обращение, если вы не против.
Голландец внимательно посмотрел на него. Его борода дрогнула, губы сложились в улыбку.
– Договорились! Значит, вы так не считаете? Что ж, вы правы. Человек – самое ужасное, что есть на этой земле. Конечно, есть еще бенгальские тигры, аллигаторы, гремучие змеи и волки, которыми пугают детей. Но зверей ведет инстинкт, они убивают ради пропитания и когда защищают свое потомство. Для них убийство – вопрос выживания, ничего больше. Зверь накинется на тебя, только если вы столкнулись с ним в неподходящий момент. У людей же все по-другому. Когда у человека есть крыша над головой и достаточно пищи, у него появляется потребность чем-нибудь занять свой ум. Некоторые в поиске острых ощущений вступают на путь порока, тяготеют к разврату и жестокости и в конце концов привыкают получать удовольствие от страданий других. А вас, мой друг, что делает счастливым?
Вопрос озадачил Александера. И правда, что делает его счастливым? Знает ли он ответ на этот вопрос? Он стал вспоминать радостные моменты своей жизни. Перед мысленным взором появилось лицо Изабель, но он сразу же прогнал это виде́ние. Вспомнилось звездное небо с белесой полосой Млечного Пути, потом поле колышущегося на ветру овса с тропинкой, по которой идет женщина. На руке у нее висит корзинка, рядом весело бежит собака… Это была его мать и их домашний пес Браннадад. Потом возник образ Джона, который, смеясь, плещется в озере и ныряет в холодную воду…
