Изабель вспомнилось, как смотрел на нее Этьен и как Пьер прятал глаза… Пьер ведь знает, что Александер – отец Габриеля, однако он не сообщил ей трагическую новость! Хотел пощадить ее чувства или же оставить в неведении? Как бы то ни было, ей нужно вернуться домой и узнать у него правду.
И все же она не могла в это поверить. Александер – умер? Она попыталась воскресить в памяти моменты, пережитые с шотландцем в Квебеке. Но прошлое вернуло ей лишь обрывочные воспоминания, отголоски ощущений и эмоций. Что у нее осталось от этих месяцев – феерически прекрасных, неповторимых? Габриель! Но что еще? Она попробовала представить лицо Александера, но перед глазами стояла более свежая картинка – их последняя встреча, когда его черты были искажены гневом и ненавистью. Как могла она позабыть драгоценные счастливые моменты и сохранить в памяти только то, что принесло ей страдания? Александер был прав – от него у нее остались лишь воспоминания, скорее даже крупицы воспоминаний.
– Вы правы, нам пора вернуться в дом, мсье Гийо! Похолодало, и я чувствую себя разбитой.
– Всего лишь несколько минут назад вы называли меня по имени, мадам! Прошу вас, зовите меня так и впредь!
– Это будет не совсем прилично.
– К черту приличия! Они душат…
«Да, но они не дают нам погрязнуть во грехе!» – подумала Изабель, вглядываясь в блестящее золото глаз мсье Гийо. Так хорош собой, так привлекателен – соблазн действительно велик. Да, за грехи не убивают, но за них приходится очень дорого платить, и Изабель это прекрасно знала. Ее дыхание участилось, в испуге она попыталась вырваться, но безуспешно.
– Мадам, мадам, – шептал Жак, беря ее за подбородок, чтобы заставить смотреть себе в лицо, – я не желаю вам ничего дурного, поверьте! Я… я слишком вас уважаю для этого!
Изабель пребывала во власти растерянности, причем не только душевной. Тепло мужских рук было ей так приятно, но она желала… иного. И это пугало, потому что она знала, что не любит Жака. Не любит, и все же телесный голод снедает ее! Но ведь женщина не может, не должна желать мужчину, которого не любит! Это немыслимо, аморально!
– Если мой муж нас застанет, вы лишитесь места, и это меня очень огорчит.
Молодой человек уже хотел было ответить, но передумал. «Мадам, в данный момент вашему супругу плевать, с кем вы проводите время!» – подумал он. Но следует ли рассказать ей, что он видел? Один клиент, который тоже был на балу, сообщил Жаку, что хочет переговорить с нотариусом Ларю о затруднении, возникшем у него при продаже участка земли на улице Нотр-Дам. Увидев, что патрон возвращается из сада, Жак направился было к нему, но Пьер вдруг передумал и пошел по восточной аллее, которая вела к розарию. Не решившись позвать его, Жак пошел следом. Нотариус скрылся в беседке. Жак, предположив, что там Пьера Ларю поджидает супруга, повернул назад и… увидел Изабель, которая медленно шла к пруду.
Первое, что пришло ему в голову, была мысль о том, что супруги поссорились и Пьер выбрал беседку местом, где можно привести чувства в порядок, чтобы этого никто не видел. Заявление Изабель привело его в бешенство. Но потом Жак подумал, что давно не видел в зале и Каролины де Рувиль. Напрашивался вполне понятный вопрос. Пьер был человеком скрытным во всем, что касалось его приватной жизни, но никто бы не усомнился в том, что он обожает супругу. Любопытство заставило молодого Гийо вернуться к беседке. В ее увитых виноградом стенах Пьер и правда давал выход чувствам… правда, иного свойства.
– Мсье Гийо, могу я попросить вас разыскать Пьера и сказать, чтобы он поскорее пришел ко мне? Пожалуйста!
Юноша замер.
– Я сам могу проводить вас домой.
– Нет! Не нужно! Что скажут люди? Где Пьер? Я должна его найти…
Она высвободилась из объятий Жака. Нужно разыскать Пьера, узнать у него правду об Александере! Оставаться в неведении было невыносимо.
– Изабель, не нужно!
Несколько шагов – и Жак догнал ее, схватил за руку.
– Мы пройдем через сад к калитке, которая выходит на улицу Сен-Венсан. Нас никто не увидит!
– К чему такие сложности? К тому же я не могу уйти, не поблагодарив Сесиль за вечер! Это невежливо!
– Умоляю, идемте! Так будет лучше для всех. Дело в том, что мсье Ларю…
И он крепко сжал руку молодой женщины в своей руке. Изабель внимательно посмотрела на него. Было что-то странное в его взгляде, в этом внезапном молчании… Не зная, что еще сказать, молодой человек закрыл глаза и вздохнул.
– Почему вы не хотите отпустить меня, чтобы я сама нашла Пьера? Чем таким уж важным может быть занят мой муж, чтобы я могла ему помешать? Да, он сказал, что у него важный разговор, но его клиент, конечно же, не станет возражать, я уверена…
Видя, как Жак кусает губы, Изабель начала догадываться, о каком срочном деле шла речь.
– Каролина де Рувиль?
– Я… я не могу. Не просите…
– Отвечайте!
– Мне так показалось, – пробормотал Жак, опустив глаза.
Будто в подтверждение этих слов, из-за живой изгороди донесся звон соприкасающихся бокалов и смех, эхом прокатившийся по тихой аллее. Кровь застыла у Изабель в жилах. Она почувствовала, что превращается в глыбу льда. Она больше ничего не ощущала. Притворившись невозмутимой, она отодвинулась от Жака, который уже не пытался ее удерживать.
– Прошу, принесите мне накидку. Я буду ждать вас у бассейна.
* * *
Сидя в темной комнате, Изабель услышала, как хлопнула входная дверь. Шарлотта, дремавшая у нее на коленях, подняла головку, когда она перестала ее почесывать. Пьер сделал несколько неуверенных шагов. В слабом свете лампы, стоявшей на полке у входа, была видна его тень на двери красного дерева, которую она оставила открытой. Прошло не меньше минуты, прежде чем он решился войти в гостиную. Он остановился в дверном проеме и прислонился к наличнику. Лицо его скрывала темнота, поэтому Изабель не знала, выражает ли оно раскаяние или раздражение.
– Жак сказал, что вам стало дурно.
– Да. – В ее голосе прозвучал неприкрытый холод.
– И он отвез вас домой?
– Да.
– Он не позволил себе лишнего?
В тоне Пьера проскользнуло беспокойство. Она промолчала. В душе ее нарастал гнев. Да как он смеет?
– Изабель! Он не позволил себе лишнего?
Молодая женщина встала и, прижимая котенка к груди, подошла к мужу. Вперив в него исполненный злости и презрения взгляд, воскликнула:
– Конечно нет! В отличие от вас!
Его дыхание участилось, но он не шевельнулся и ничего не сказал.
– Мы заключили сделку, я знаю, – продолжала Изабель, – но если память мне не изменяет, я просила вас соблюдать приличия.
Пьер отвернулся, и луч света упал на его лицо. Ему было стыдно, и он поспешил закрыть лицо руками. Он заставил ждать себя не меньше часа, и у Изабель было время все обдумать. Но принять решение оказалось куда сложнее, чем она предполагала. Она могла потребовать жить раздельно, могла разлучить его с сыном, как когда-то пригрозила. Однако молодая женщина прекрасно понимала, что больше всего от этой разлуки будет страдать именно сын. А это – последнее, чего она желала. Они с Пьером и так спят в разных комнатах, и она не видела смысла в том, чтобы заставлять мужа страдать сильнее. Излишне было бы отрицать, что в том, что происходит, есть часть ее вины.
