– Да, прошу вас. – Джайлз снова сел.
– Себастьян жутко переживает, что его родители будут сердиться на него за то, что он лишился шанса попасть в Кембридж, и…
– Но он не потерял своего места в Кембридже, – перебил Джайлз.
– Это самые хорошие новости, что я слышала за всю неделю! Хорошо бы вам отыскать его поскорее и дать ему об этом знать, потому что он не хочет возвращаться домой, пока думает, что родители сердятся на него.
– Сразу от вас я прямиком поеду на Итон-сквер, сорок четыре, – объявил Джайлз, вставая во второй раз.
– Прежде чем вы уедете, – сказала миссис Тиббет, все еще не двигаясь с места, – вам следует знать, что он взял вину своего друга на себя, вот почему Бруно Мартинес не понес такое же наказание. Так что он скорее заслуживает похвалы, а не выговора.
– Простите, вы явно не на своем месте, миссис Тиббет: вам следовало бы вступить в дипломатический корпус.
– А вы опытный льстец, сэр Джайлз, как, наверное, и большинство членов парламента, знаю я вас… Но не смею больше задерживать.
– Еще раз большое спасибо. Как только узнаю что-то о Себастьяне и все уладится, – сказал Джайлз, поднимаясь в третий раз, – быть может, вам удастся подъехать к палате представителей, чтобы выпить с нами по чашечке чая?
– Очень любезно с вашей стороны, сэр Джайлз. Но два выходных на неделе я позволить себе не смогу.
– Тогда на следующей неделе, – предложил Джайлз, когда она открыла входную дверь и они вместе вышли на тротуар. – Я пришлю за вами машину.
– Вы так добры, – сказала миссис Тиббет. – Но…
– Никаких «но». Себастьяну несказанно повезло, когда он остановился перед домом номер тридцать семь.
Зазвонил телефон. Дон Педро пересек комнату, но не поднимал трубку, пока не проверил, плотно ли прикрыта дверь его кабинета.
– Международный звонок из Буэнос-Айреса, сэр, абонент на линии.
Он услышал щелчок, затем в трубке раздался голос:
– Это Диего.
– Слушай внимательно. Все встало на свои места, включая нашего «троянского коня».
– Означает ли это, что на «Сотби» согласились?
– Скульптура будет выставлена на их аукцион в конце месяца.
– То есть нам осталось только найти курьера.
– У меня, похоже, появилась идеальная кандидатура. Школьный друг Бруно, которому нужна работа и который отлично говорит по-испански. Что еще лучше, его дядя – член парламента, а один из его дедушек был лордом, то есть мальчишка, как говорят англичане, «голубых кровей», что упрощает нашу задачу.
– Он в курсе, почему вы выбрали именно его?
– Нет. Это тайна за семью замками, которая позволит нам оставаться в тени и на почтительном расстоянии в течение всей операции.
– Когда прибываете в Буэнос-Айрес?
– Сегодня вечером мы с мальчишкой садимся на пароход, а в Англию он благополучно вернется задолго до того, как кто-то сможет догадаться о наших планах.
– Ты полагаешь, он достаточно взрослый для такой ответственной работы?
– Парень взрослый не по годам и, что важно, любит рисковать.
– Звучит идеально. Бруно в курсе дела?
– Нет. Чем меньше он знает, тем лучше.
– Согласен, – сказал Диего. – Будут ли еще распоряжения?
– Просто убедись, что товар готов к погрузке на «Куин Мэри».
– А банкноты?
Мысли дона Педро прервал легкий стук в дверь. Он повернулся и увидел входящего в кабинет Себастьяна.
– Надеюсь, не помешал вам, сэр.
– Нет-нет. – Дон Педро повесил трубку и улыбнулся юноше, ставшему последним кусочком мозаики.
Джайлзу пришла мысль остановиться у ближайшей телефонной будки, чтобы позвонить Гарри. Надо дать ему знать, что он напал на след Себастьяна и вот-вот заберет его. Но Джайлзу хотелось встретиться с мальчиком лицом к лицу, прежде чем сделать этот звонок.
Движение на Парк-лейн было плотным, буквально бампер к бамперу, и таксист уже не проявлял желания проскакивать между машинами или на желтый свет. Когда они огибали Гайд-парк-корнер, Джайлз тяжело вздохнул. Какая разница – пятью минутами раньше или позже?
Наконец такси подъехало к дому номер 44 по Итон-сквер, и Джайлз заплатил водителю точно по счетчику. Он вышел из машины, поднялся по ступеням и постучал в дверь. Открывший ему гигант улыбнулся так, словно ждал появления Джайлза:
– Чем могу помочь, сэр?
– Я разыскиваю своего племянника Себастьяна Клифтона, который, как я понимаю, живет здесь, у своего друга Бруно Мартинеса.
– Жил здесь, сэр, – последовал вежливый ответ. – Но они уехали в аэропорт около двадцати минут назад.
– Вы знаете, к какому рейсу?
– Понятия не имею, сэр Джайлз.
– Или хотя бы куда они летят?
– Я не спрашивал.
– Спасибо, – сказал Джайлз, который по многолетнему опыту подающего бэтсмена распознавал сопротивление, когда встречался с ним.
Он повернулся, чтобы искать другое такси. Дверь за его спиной захлопнулась. Джайлз заметил горящий желтый глазок и проголосовал – машина тотчас развернулась и подобрала его.
– Лондонский аэропорт, – бросил он, еще не успев забраться на заднее сиденье. – Плачу вдвойне по счетчику, если доставите меня туда через сорок минут.
Они едва тронулись с места, как дверь дома номер 44 распахнулась и по ступеням сбежал юноша. Он отчаянно махал им.
– Стоп! – скомандовал Джайлз.
Такси с визгом затормозило.
– Вы уж определитесь, шеф…
Джайлз опустил окно.
– Я Бруно Мартинес, – выпалил подбежавший юноша. – Они поехали не в аэропорт. Они на пути в Саутгемптон, чтобы сесть на пароход «Южная Америка».
– Когда он отходит?
– Сегодня вечером, во время последнего прилива, то есть часов в девять.
– Спасибо тебе. Я расскажу Себастьяну…
– Нет, прошу вас, не надо, – попросил Бруно. – И отцу тоже не говорите.
Ни Джайлз, ни Бруно не заметили, что из окна дома номер 44 за ними кто-то пристально наблюдал.
Себастьяну понравилось на заднем сиденье «роллс-ройса», но он удивился, когда они остановились в Баттерси.
– Летал когда-нибудь на вертолете? – спросил дон Педро.
– Нет, сэр. И на самолете – тоже.
– Сэкономим два часа пути. Если собираешься работать на меня, ты быстро узнаешь, что время – деньги.
Вертолет стремительно поднялся в небо, завалился на правый борт и пошел на юг к Саутгемптону. Себастьян смотрел вниз: словно змеи, медленно расползались из вечернего Лондона во все концы вереницы машин.
