– Вы ошиблись, мистер Болтон, – ответил Гарри. – Меня зовут Питер Мэй, – добавил он в тот момент, когда мимо них проходила Аннабель, с чемоданом в руках.
Он направился к ней, как будто они условились здесь встретиться.
– Позвольте мне помочь вам. – Гарри подхватил ее чемодан и вышел вместе с ней из отеля.
– Спасибо, – немного удивленная, поблагодарила девушка.
– Не за что. – Гарри передал чемоданы водителю и последовал за ней в автобус.
– Вот не думала, что полетите с нами домой, Питер.
«Я тоже», – хотел ответить Гарри.
– Моему брату неожиданно потребовалось вернуться. Какие-то трудности с плотиной. Но мы с ним отлично провели вечер благодаря вам.
– Где же?
– Я отвез его в отель «Маджестик». Вы оказались правы, кухня потрясающая.
– А расскажите. Всегда хотела как-нибудь там перекусить.
По пути в аэропорт Гарри пришлось сочинить подарок брату на сорокалетие (часы «Ингерсолл») и три смены блюд: копченый лосось, стейк, разумеется, и лимонный пирог. Полет воображения на кулинарные темы ему не слишком удался, и он втайне обрадовался, когда Аннабель не стала интересоваться винами. Спать он отправился, сообщил ей Гарри, в три утра.
– Жаль, что я не воспользовался вашим советом насчет ванны и не принял ее перед тем, как лечь спать.
– Я это сделала в четыре утра. Ну а сейчас не отставайте, наши ребята будут вам только рады, – сказала она, когда автобус остановился перед аэропортом.
Вместе с экипажем Гарри миновал таможенный контроль и поднялся на борт. Он вернулся на угловое место в конце салона, думая, правильное ли принял решение, или все же не следовало уезжать. Но затем он вспомнил слова сэра Алана, неоднократно повторенные: если вас раскроют – выходите из игры, и как можно скорее. Он чувствовал, что поступил правильно: этот болтун будет носиться по городу и трубить, мол, я только что видел Гарри Клифтона в форме пилота БТВА.
Как только все пассажиры заняли свои места, самолет вырулил на взлетную полосу. Гарри закрыл глаза. Портфель пуст, документы уничтожены. Он пристегнул ремень и с удовольствием подумал о долгом расслабляющем сне…
– Говорит командир экипажа самолета. Я отключил сигнал «Пристегнуть ремни», вы можете свободно передвигаться по салону.
Гарри снова закрыл глаза. Только-только он начал проваливаться в забытье, как в соседнее кресло кто-то плюхнулся.
– Я вас вычислил, – произнес мужской голос, и Гарри разлепил один глаз. – Вы приезжали в Буэнос-Айрес провести исследование для своей новой книги. Ну что, прав я или нет?
Себастьян Клифтон. 1957
39
Дон Педро покинул прием в числе последних, и то лишь убедившись, что принцесса больше не появится.
Вместе с Себастьяном они устроились на заднем сиденье «роллс-ройса».
– Это был один из величайших дней в моей жизни, – повторил дон Педро.
Себастьян отмалчивался, потому что не мог ничего придумать для поддержания разговора на эту тему. Дон Педро казался пьяным – если не от вина, то от мысли о своей причастности к миру коронованных особ. Себастьяна удивляло, с какой легкостью такой искушенный человек поддался льстивой надежде. Неожиданно Мартинес резко сменил тему.
– Хочу, чтобы ты знал, мой мальчик: если тебе нужна работа, ты всегда найдешь ее здесь, в Буэнос-Айресе. Тебе выбирать. Можешь стать пастухом или банкиром. Подумай на досуге, разница, по сути, невелика, – сказал он и засмеялся своей шутке.
– Вы очень добры, сэр, – откликнулся Себастьян.
На самом деле ему хотелось сказать, что в итоге-то он составит компанию Бруно в Кембридже, однако он сдержался: иначе пришлось бы объяснять, откуда ему это известно. Неужели отец пролетел полмира только для того, чтобы сообщить ему… Мысли прервал дон Педро: достав из кармана пачку пятифунтовых купюр, он отсчитал девяносто фунтов и вручил их Себастьяну:
– Предпочитаю платить вперед.
– Но я еще не выполнил работу, сэр.
– А я не сомневаюсь, что ты выполнишь свою часть нашей договоренности.
Эти слова лишь заставили Себастьяна почувствовать себя еще больше виноватым перед ним за свою маленькую тайну, и, если бы машина в тот момент не остановилась перед офисом Мартинеса, он бы проигнорировал совет отца.
– Отвези мистера Клифтона обратно в отель, – велел дон Педро водителю и добавил, повернувшись к Себастьяну: – В среду утром машина отвезет тебя в порт. Постарайся насладиться последней парой дней в Буэнос-Айресе, потому что этот город может очень многое предложить молодому человеку.
Гарри был не из тех, кто считает необходимым прибегать к брани, даже в уста героев своих книг он ее не вкладывал. Его набожная мать этого бы просто не одобрила. Однако, после того как он целый час слушал бесконечный монолог о жизни Теда Болтона, от обязанностей его дочери как старшей звеньевой в «Герл гайдс»
[56]
, в которой она завоевала шесть знаков отличия за рукоделие и кулинарию, до роли его жены как секретаря добровольного Союза матерей Бристоля и приглашенных докладчиков, выступление которых в Ротари-клубе он организовал этой осенью, не говоря уже о его взглядах и мнениях о Мерилин Монро, Никите Хрущеве, Хью Гейтскелле и Тони Нэнкоке… Гарри наконец не выдержал.
Он открыл глаза, резко выпрямился и рявкнул:
– Мистер Болтон, а не пошли бы вы к черту!
К удивлению и облегчению Гарри, Болтон поднялся и ретировался на свое место, не говоря больше ни слова. Гарри уснул почти сразу же.
Себастьян решил воспользоваться советом дона Педро и провести бо льшую часть двух оставшихся дней в городе.
На следующее утро после завтрака он обменял четыре пятифунтовые банкноты на триста песо и отправился на поиски Испанской галереи, где хотел подобрать подарки матери и сестре. Матери он выбрал брошь из родохрозита бледно-розового оттенка, который, по словам продавца, больше нигде в мире не сыскать. Цена его слегка шокировала, но затем Себастьян вспомнил, сколько волнений доставил матери за последние две недели.
Когда он неторопливо возвращался в отель, взгляд его привлек рисунок в витрине выставки, и он вспомнил о Джессике. Он вошел внутрь и пригляделся к картине. Торговец заверил его, что у молодого художника есть будущее, так что это не просто натюрморт, а расчетливое вложение. И – да, он принимает английские деньги. Себастьян только надеялся, что Джессике так же понравится «Миска с апельсинами» Фернандо Ботеро, как ему.
Единственное, что он купил себе, – превосходной кожи ремень с ковбойской пряжкой. Ремень оказался недешевым, но Себастьян просто не смог удержаться.
