В течение следующих нескольких дней они собирали из кусочков картину его войны: как он попал в западню возле Арнема и избежал плена, а потом вернулся в Англию с помощью храбрых голландских подпольщиков. Сейчас он получил две недели отпуска, а потом должен вернуться в свою часть.
Ее сердце сжалось при этом известии. После четырех лет разлуки им требовались месяцы, чтобы заново узнать друг друга. Во всяком случае, так ей казалось. Флорри суетилась над ним каждую свободную секунду. Они почти никогда не оставались наедине.
– Сынок, ты похудел. Погляди на себя, кожа да кости, – приговаривала Флорри, добавляя в его тарелку еще один половник супу. Он поднял голову; его глаза были тусклые, а кожа землистая.
– Не суетись, ма. Я не голоден. На всю жизнь наелся бульонов. У вас тут все благополучно, – усмехнулся он и кивнул на горку из ломтей хлеба и холодного мяса, на сливочное масло. – Наша Сильвия упитанная, по-моему, даже чересчур.
– Нет-нет, она не толстая; для ее возраста все нормально, – заспорила Миррен, обидевшись на его замечание. По утрам он был такой раздражительный, беспрестанно курил, путался у нее под ногами, когда она занималась делами.
– Когда они уберутся на Скар-Хед? – прошептал он. – У нас здесь столько народу, как на Пикадилли. Когда у нас будет время для нас самих? Мне надоело всюду натыкаться на Долговязого Бена и его работников. Вот уж не думал! Мы докатились до того, что держим у себя в доме военнопленных. Как будто я мало воевал с ними в Италии. А теперь вынужден слушать, как какой-то макаронник горланит у нас во дворе.
– Джек! – Миррен покраснела, зная, что Умберто мог слышать его слова.
– Берти у нас почти что родственник, и он так ласково относится к Сильвии, – возразила она и немедленно пожалела.
– Я не хочу, чтобы этот итальяшка играл с моим ребенком. Мне хватит и того, что она по пятам ходит за Беном. Я пытался с ней поиграть, но она смотрит на меня исподлобья.
В его глазах светилась все та же обида и не отпускало разочарование. Невозможно заставить ребенка подружиться с чужим человеком. Нужны время и терпение; ни того ни другого у Джека не было.
– Том и Флорри перебрались сюда. Так экономнее для всех, да и дом большой, все поместились. К сожалению, он сейчас больше похож на вокзал, но что поделаешь…
Джек был усталым и раздражительным; из его черных глаз исчез озорной блеск. К Миррен вернулся совсем другой человек, не тот, который ушел на войну. Бедняга прошел через сущий ад, а они тут жили, в общем-то, обычной жизнью, хоть и с некоторыми изменениями. Конечно, он разочарован. Как же иначе?
Он всячески добивался расположения Сильвии, но чем больше старался, тем чаще она от него убегала. Он привез ей платье, великоватое, и парочку кукол, на которых она даже и не взглянула. Ей нравилось играть на ферме с собаками, ягнятами, курами, нравилось складывать вместе с Денисом и Дереком домики из кирпичей. Вовсе не маленькая принцесса, какую ожидал увидеть Джек.
– Оставь ее, и она сама придет к тебе, – предложила Миррен, но Джек не внял совету.
Им все же удалось побыть вместе – они прогулялись до «Края Света», где занимались любовью возле скал под луной, торопливо, без страсти, а Миррен тосковала по тем незабываемым, страстным объятиям. Все пошло как-то не так с момента, когда она настояла, чтобы он надел французское изделие.
– Пока мы не можем себе позволить второго ребенка, – прошептала она. – Пока ты не вернешься из армии. Тогда и подумаем.
– Угу, – согласился он, – когда мы выберемся из этого сумасшедшего дома, подальше от всех наших родственничков. Невозможно жить, когда тебе в спину дышат Йевеллы.
Этот выпад удивил Миррен. Мысль об отъезде из Крэгсайда не приходила ей в голову. Вся ее жизнь была связана с фермой, и перспектива вернуться в город испугала ее, но она промолчала, лишь крепче прижалась к нему. Шла долгая война, и Джек устал воевать, потому и не в духе.
– Вот закончится война, и все будет по-другому.
– Хотелось бы надеяться, – угрюмо пробурчал Джек, застегивая ширинку. – Я не для того воевал, чтобы вернуться сюда и грести лопатами навоз до конца жизни. Нам, бывшим фронтовикам, скоро предложат разные программы обучения. Мы с тобой уедем на юг и заживем новой жизнью. Мои знакомые парни живут там припеваючи. Я поражаюсь, до чего тут отсталая жизнь: ни электричества, ни телефонов, ни ванны и теплого туалета… Ты бы видела Лондон, его шикарные магазины, кинотеатры, шоу… А тут ничего хорошего, одни холмы. Все примитивно.
– Раньше тебя все устраивало, – возразила она и увидела на его лице отчуждение. – Потерпи немного.
– Потерпи? Я видел, как погибали ни за грош отличные парни. Я видел умирающих от голода детей с торчащими ребрами, много других ужасов… Не заводи меня, Миррен. Мне надо выпить. – С этими словами он вскочил на ноги и взял ее за руку. – Может, зайдем в паб?
– Ты знаешь, что я никогда не хожу туда, – резковато отвечала она. – Пошли домой, и я приготовлю тебе чай.
– Чай? Он мне надоел, уже из ушей льется! Мне нужно чего-нибудь покрепче чая, любовь моя. Ты ступай на ферму и присмотри за ребенком. А я зайду в паб и получу свое лекарство.
Миррен была близка к слезам. Она разрывалась между желанием составить ему компанию и необходимостью вернуться на ферму. Еще она опасалась, что так будет продолжаться каждый день.
– Ты только недолго, – напомнила она. – Я приготовлю вкусный ужин.
Всю обратную дорогу она терзалась, что Джек не получил такого приема, какого заслуживал. Сегодня она приготовит для него что-нибудь особенное, накроет на стол, уложит Сильвию спать в ее кроватку, и они смогут побыть вдвоем и поговорить. И тогда все наладится и будет хорошо.
Она ждала и ждала, нарядившись в свое лучшее красное платье. Она испекла пирог с крольчатиной и яблочно-смородиновый крамбл. Она смотрела, как стрелка часов медленно ползет к девяти. Она беспокоилась, нервничала, обижалась и в конце концов рассердилась. Поставила ужин на плиту, разделась и легла в постель с комком в горле. Зачем он испортил такой чудесный вечер? Она ждала, ждала… Наконец, он поднялся по лестнице и ввалился в дверь, пьяный, дыша перегаром. Запах – знакомый, пугающий, зловещий – перенес ее в детство.
– Ты моя Лили из Лагуны! – запел он и пошатнулся, пытаясь поцеловать ее.
– Тише! Ты всех разбудишь. Где ты был так долго?
– Ну, подумаешь, развлекся немного… – У него заплетался язык.
– Я приготовила для тебя вкусный ужин, – прошептала она. – Я ждала, ждала…
– Не ворчи… подумаешь, задержался на пять минут и получил ворчливую жену.
– Я не ворчу. Просто мне хотелось, чтобы сегодня у нас был особенный вечер, – ответила она.
Джек нагнулся и схватил ее за руку. Ее обдало вонью перегара.
– Иди сюда, осчастливь своего героя, – засмеялся он, пытаясь лечь на нее.
