Пора было готовиться сойти. Тут он сообразил, что воскресенье и что он едет в шотландском экспрессе, и тот не останавливается на маленьких станциях. Каменные стенки проносились мимо, и его охватила паника. Еще светло, время еще есть. Стук колес на стыках рельсов стал менее частым, поезд замедлил ход. Снова заговорил тот голос, но Бен пытался не слушать его.
– Как, ты все еще сидишь? Немедленно уходи отсюда, пока не поздно.
На какое-то краткое мгновение эта безумная идея повисла в воздухе. Если он упустит этот случай, возможно, он больше никогда не увидит Крэгсайд и у него никогда не появится возможность помириться с Миррен. Он встал, взял чемодан и сумку, схватил шинель, открыл окно, потянув за ремень, и выглянул наружу. В лицо ему ударила струя воздуха, пара и гари. Поезд неторопливо подъезжал к железнодорожному переезду возле Уиндебанка. Для Бена это был шанс.
Внезапно он окончательно проснулся и осознал всю опасность этой затеи, но, следуя призыву загадочного голоса, уже успел выбросить свои вещи. После этого прыгнул на насыпь и покатился вниз перед самой станционной платформой. Совершив прыжок в неизвестность, он приземлился на знакомой территории и подумал, что наконец-то сошел с ума.
– Ты не имел права так делать! Тут нет остановки! – закричал какой-то щуплый человечек, подбегая к нему. Тем временем цепочка коричневых вагонов, следовавшая из Лидса в Глазго, на вокзал Св. Еноха, уже скрывалась из виду.
Бен вскочил, втянул ноздрями чистый влажный воздух с легкой примесью паровозной гари. Он вернулся в эти холмы в последний раз. Давно он тут не был.
Он устроит всем сюрприз, а тетя Флорри с радостью накормит его и приготовит на ночь постель. Другого поезда в зимнее воскресенье уже не будет. Носильщик-он-же-контролер уже потребовал у него билет и с подозрением посмотрел на Бена, поскольку билет был до порта Гринок.
– Ну ладно, твое лицо мне знакомо, – проворчал он. – Нельзя, парень, прыгать с поездов, но ты всегда был чертенком. Ведь ты из Йевеллов, точно?
– Да, я Бен. – Он невинно улыбнулся ему, поднял с земли шинель и пытался держаться непринужденно. Остальные его вещи валялись вдоль путей.
– Прыгать с поездка категорически воспрещается. Я должен доложить о происшествии по инстанции, – проговорил человечек, пытаясь поднять ободранный чемодан, угодивший на протянутые вдоль путей провода. – По-моему, ты редкий чудак, раз объявился тут в такой день. Ты видел, какое небо? Хочешь подняться на вершину, где живет Том Йевелл? – Его диалект был дремучий, а интерес неподдельный. Ему хотелось узнать все подробности. – Не тот нынче день, чтобы шататься по склонам. Ночь вот-вот нагрянет. Путной дороги нет, а ведь тебе идти мили и мили, – сказал он и махнул рукой в сторону высоких холмов.
Свежеиспеченный пилигрим улыбнулся себе под нос. Как ему не хватало всего этого – даже бесед с чужими людьми, которые сгорают при виде тебя от любопытства и расспрашивают про все твои дела. Он собирался плыть в Австралию, на другую сторону земного шара, и начать новую жизнь среди совершенно чужих ему людей. Как ему хотелось увезти все эти красоты с собой!
Он был рад, что не пошел на военную службу, а устроился на земледельческую ферму под Йорком. Скучал там по овцам и холмам. Потом знакомые парни собрались ехать на Новые территории, где требовались фермеры и можно было купить землю. Бена ничто не держало в Англии, и он решил присоединиться к ним. Его мать, конечно, огорчилась, но она по-прежнему тряслась над Бертом после его возвращения из Германии. На какое-то время Берт и его жена-немка стали сенсацией в Хорсфорте.
Бен в нерешительности стоял на платформе. Вытащил из кармана последнюю пачку сигарет «Капстан», постучал по коробке, сорвал целлофан и, откинув крышку, выщелкнул две сигареты. Предложил одну носильщику, и тот, важно кивнув, сунул ее за ухо. Достал из брючного кармана зажигалку «Ронсон» и закурил, укрывшись за стеной от ветра. Его руки слегка дрожали после прыжка.
– Я уж и забыл, как тут хорошо. – Он улыбнулся и сделал мощную затяжку. – Думаю, что в воскресенье нечего рассчитывать на то, что кто-нибудь подвезет.
– Дохлое дело, приятель. Все дрыхнут после воскресного обеда. Ты-то сам ел что-нибудь? – спросил носильщик.
– Угу, сэндвичи в поезде, – ответил Бен.
– Далеко тебе шагать через пустоши. Если ты не будешь медлить, то, может, к ночи доберешься, только не сворачивай с дороги, а если начнется буран, отыщи амбар или загон и укройся там. Только не мечись без дороги, иначе провалишься куда-нибудь в яму и замерзнешь. Прошлой зимой так один парень и погиб. Я бы на твоем месте оставил тут чемодан. У меня он будет цел. Где ты сейчас живешь?
– Я следую в Новый Южный Уэльс, – ответил Бен, проникаясь симпатией к этому йоркширцу.
– Надо же! Вот это да! Брат моей жены эмигрировал в Мельбурн. Это где-то близко от твоего места? Джимми Эвебенк его звать. Он фермер, – сообщил носильщик.
– Понятия не имею, но если увижу его, то передам, что ты спрашивал о нем, – ответил Бен, запихивая свои документы, бритвенный набор и что-то из одежды в брезентовую сумку. Пора было идти. – Ну, до встречи!
Он зашагал в гору по обледенелой дороге. Ветер дул ему в спину, толкал вперед. Это его последняя прогулка по родным холмам, скоро он погрузится с головой в новую жизнь.
Месяц за месяцем он откладывал свой приезд сюда, придумывая тот или иной повод. Он не был уверен, хочется ли ему вновь столкнуться с теми печальными делами. Миррен исправилась сама, без его помощи, но он понимал, на какую изворотливость способны алкаши. Теперь она жила одна, принимала беженцев. Кто знает, какая она теперь стала?
Ему просто нужно перед отъездом убедиться, что с ней все в порядке. Во время их последней размолвки было столько злости. Может, она до сих пор его ненавидит, но он все равно хотел спросить, как у нее дела.
Тем временем с севера наползали лиловые тучи, на щеки Бену упали первые хлопья снега. Он порадовался, что на нем его старая армейская шинель, и натянул на уши кепку. Теперь только вперед. Этот чудесный заснеженный ландшафт даст ему силы для долгой дороги домой. Как хорошо идти вот так, одному.
– «Идите прямо до конца дороги», – пропел он песню Гарри Лаудера.
Снег поначалу был мелкий, ветер дул сзади и сбоку, но не в лицо. Бен не сбавлял темпа, но когда поднялся выше первой снеговой линии, выше деревни на уиндебанкскую дорогу, то увидел, что там снег шел уже несколько часов и выросли приличные сугробы. Сырые хлопья падали на его плечи, липли к штанам.
Такой мокрый снег – штука коварная, Бен знал это по собственному опыту. Он слипается в плотную ледяную корку, образует целые снежные горы. Неосторожный путник, попавший в такую переделку, быстрее получит обморожение, чем при сухом снеге. Бен уже подумывал, не повернуть ли ему назад, но дорога уже скрылась в серо-белой мгле, закручивавшейся вокруг него. Впервые в жизни он заблудился в хорошо знакомой местности и растерялся.
– В хорошую переделку ты попал, – улыбнулся он, подбадривая себя и пытаясь представить себе, что это кадры из фильмов с американскими комиками Лорелом и Харди.
