Он взял руку матери и поцеловал её в ладонь.
– Уж ты придумаешь! – усмехнулась Анна Порфирьевна, впрочем, очень довольная, как всегда, когда любовались её дачей.
Тобольцев упорно и исподтишка следил за Лизой. «Она странно изменилась. И поразительно похорошела!.. Что тут опять было без меня?..»
Лиза задумчиво глядела в сад. Удивительной мягкостью были полны все её когда-то угловатые движения. Что-то законченное и гармоническое словно появилось в этом ещё недавно мятежном существе. «Новая Лиза, – думал он. – Опять не та, что была в феврале… Но какая причина? Все те же мечты о Стёпушке?.. А ко мне?.. Неужели совершенное равнодушие?..»
Когда жена и мать его вышли, он нарочно замешкался.
– Лизанька… Прости! Мою Лилею я не хочу тебе уступить… Я уношу ее…
Щеки Лизы вспыхнули.
– А зачем она тебе нужна? – глухо сорвалось у нее.
Ноздри Тобольцева дрогнули от торжествующей радости. Он темными, жадными глазами впился в её зрачки. Она отвернулась. Тогда он засмеялся светлым смехом. Подошел к ней, взял её лицо в свои руки и страстно поцеловал её дрогнувшие губы. Потом спокойно вышел, не оглядываясь, унося статуэтку.
Лиза, с закрытыми глазами, постояла с полминуты, ошеломленная, бессильная… Потом громко застонала и упала на кушетку лицом вниз.
А Катерина Федоровна после обеда тотчас собралась в Москву. Свекровь велела Ермолаю заложить коляску.
– Лиза, милая, – просила Катерина Федоровна, – отыщи мне дачку в три комнатки, с кухнею. Рублей за сто, самое большее полтораста… С Андреем ступай… Он втридорога даст. Если б ты знала, как он сорит деньгами! Я в первый раз такого человека встречаю… Точно у него карман наружу вывернут. Ха!.. Ха!.. Я у него все деньги отняла, а то не с чем было бы домой вернуться…
С радостным волнением позвонила она у знакомого домика. Но её в окно увидала Соня и кинулась сама отпирать.
– Катя! Милая!.. – Казалось, Катерина Федоровна была волшебной феей, отворившей дверь несчастной узнице. Никогда она не видала такой горячей ласки от Сони. И, растроганная глубоко, она расцеловала её прелестное, похудевшее лицо.
– Ну что? Как мама?
– Ничего, здорова. Боже мой! Как мы скучали тут без тебя!.. Ну совсем как в тюрьме…
– Бедненькие вы мои!.. Мамочка, дорогая!.. Голубушка!..
Минна Ивановна заплакала. В эту минуту на преданной груди дочери ей было хорошо. Только в эти две недели, всеми покинутые, никому не нужные, обе беспомощные и избалованные, они хорошо оценили, чем была для них Катя.
– Почему покинутые? – так и встрепенулась Катерина Федоровна. – Разве Лиза вас не навещала? Я так просила ее….
– Нет, она была у нас часто. Привезла конфет и фрукты… Такая любезная… – вступилась Минна Ивановна. Ей до сих пор неловко было вспомнить, как враждебно встретила её Соня. И смягчилась она, только когда Лиза привезла ей чудную бонбоньерку.
– Вот она, – показала Соня. – Мы ещё не все конфеты доели… Сосем понемножку. Все как будто жизнь красивее с ними. – И опять в голосе её задрожали слезы.
– Какой ангел эта Лиза!.. Кстати: я вам киевского варенья привезла и подарки… Там, у кучера. Пошлите кухарку!
– Ты на своих лошадях? – крикнула Соня и всплеснула руками.
– Погоди ужо, накатаемся, – засмеялась радостно сестра. – Я вас через два дня перевезу в Сокольники. Боже мой! Как там хорошо! Лето поживете отдельно… А зимой будем вместе жить. Я только об этом и мечтала…
Сияющая Соня кинулась на улицу.
Катерина Федоровна по привычке села за поданный самовар и начала рассказывать о Киеве.
– Андрей дневал в соборе Святого Владимира
[180]
и ночевать готов был. Действительно, хороша живопись Васнецова. Особенно «Воскресение Лазаря»… Андрей говорит, что он переглядел все в Европе, но, кроме «Снятия с Креста» Рубенса в Лувре, ничто его так не поразило. Кстати… Там есть Ева с Адамом до грехопадения. Ужасно на тебя, Соня, глазами похожа, когда ты замечтаешься!.. И фигурой тоже. И Андрей не отходил от нее. Заберется наверх и сидит… «Спишь ты, что ли? – крикну я ему. – Домой пора…» А он отвечает: «Все на Соньку любуюсь… Наглядеться не могу…»
Соня покраснела и перестала глядеть на сестру.
Решено было, что завтра же начнут укладываться.
– Пришлю вам дворника нашего. Пусть он и фуры наймет!
– Чернов может нас перевезти, – неосторожно сорвалось у Сони.
Синие глаза Катерины Федоровны от гнева стали темными.
– Откуда Чернову взяться?.. На что он тебе понадобился? – резко, по-старушечьи крикнула она.
Соня смущенно стала объяснять… Они случайно встретились на бульваре. Он проводил её домой. Неудобно было не пригласить его…
– Ах, он такой любезный молодой человек! – подхватила Минна Ивановна. – Я очень довольна знакомством…
– Мама, я терпеть его не могу!
Глаза Сони мгновенно наполнились слезами.
– Если бы не он, мы прямо умерли бы с тоски, – крикнула она на высоких нотах. – Все одни… одни… А погода такая чудная! И все порядочные люди на дачах… тебе стыдно сердиться! Ты была в Киеве… с любимым человеком, пока мы прозябали, всеми забытые… Он, по крайней мере, добрый и внимательный… И мы не можем… да… Мы не хотим отказаться от этого знакомства! Правда, мама?
Минна Ивановна уже утирала слезы.
– Прекрасный молодой человек!.. Он мне принес два раза черешен… Я так люблю черешни!.. Он мне книги в библиотеке менял… У Сони часто голова болела…
Катерина Федоровна молчала. «Черешни… библиотека… голова болела… прозябали тут… а она сама с любимым человеком…» Но она слушала не столько слова, сколько звук голоса, интонации… Сколько невысказанных упреков звучало в них!.. Кому упреки? Ей?.. Ну да! За что? За счастье, так внезапно доставшееся ей после целой жизни труда и лишений? Можно подумать, они не рады за нее? Можно подумать, она отняла у них что-то… «Как странно! И… как больно!..»
Она тихонько, с трудом вздохнула… Чтобы увидеть улыбки на этих милых лицах, не она ли пожертвовала своей молодостью, карьерой артистки? Без жалоб, да!.. Разве счастье этих двух существ не было её единственною целью все эти годы до встречи с Андреем?
И так сильна была в ней привычка стушевываться самой перед интересами близких, что она все-таки невольно почувствовала себя виноватой…
– Ну что ж?.. Может, он и лучше, чем кажется… А все-таки, Соня, держи с ним ухо востро!.. «Лодырь»… – зовет его нянюшка… И верно… Ведь он два года живет на счет Андрея… Можно ли уважать такого человека?
