«Становится бессмертным дух, лишь отказавшись от желанья. Живешь, а плоть как бы мертва: вот в этом – истинность Познанья».
– Странное заявление перед входом в жрачное заведение, – пробормотал Арамис, тоже в рифму.
– Да, я от желания поесть отказываться не собираюсь, – заявил Габлер. – Тут они что-то не в ту степь…
Желание поесть они, расположившись за столиком у окна, начали удовлетворять с того, что называлось здесь «бириани» и оказалось горячим, душистым и очень вкусным. Потом перешли к чему-то сладкому, что именовалось «ваттилаппам», и запили все это пенистым белым напитком «ласси», посыпанным травой и семенами. Насытились, переглянулись и взяли еще по стакану этого самого «ласси». И принялись неторопливо прихлебывать, поглядывая в окно. Жизнь на улице по-прежнему бурлила и не обращала никакого внимания на двух отпускников-«минерв» в одежде сивилов. А те, чье внимание они могли бы привлечь, наверное, следили за маячком, катавшимся в такси.
– Между прочим, гораздо вкуснее, чем водка, – заметил Арамис, покачивая в руке стакан.
Габлер хотел было согласиться с этим утверждением, но не успел, потому что в кармане у беловодца засигналил унидеск. Арамис вытащил аппарат, глянул, и по тому, как тут же изменилось его лицо, Габлер понял: это восстал из мертвых Юл Ломанс.
– Очухался, гад ты этакий? – ласково поприветствовал друга кросс. – Радуйся, что морду тебе не могу набить… пока. – Он поморщился, вероятно, слушая невидимого и неслышимого Габлеру собеседника. – Подожди, пусть и Крис на тебя полюбуется, на заразу распоследнюю.
Арамис поднял взгляд на Габлера, и тот, прихватив свой стул, подсел к нему, а беловодец увеличил озу.
Да, это был Юл Ломанс собственной персоной. Во всяком случае, его физиономия – помятая, с багровым отливом и усталым тусклым взглядом. Такого взгляда никогда не будет у тех, кто пьет «ласси». В глазах Портоса буквально таки отражались поглощенные им в последние дни шеренги бутылок со спиртными напитками.
– Ай-яй-яй, – покачал головой Крис, чувствуя, как с плеч свалился целый хайв «Гулливер» со всем вооружением и транспортными средствами, и на душе стало светло и радостно. Очень рискованный визит к жрецам горного храма отменялся. И Копье Судьбы не надо будет им отдавать. – Здравствуй, мистер Ломанс. Отыскал истину в вине?
– Пошел ты! – буркнул Портос, но как-то вяло.
– Выглядишь ты неважно, – все так же нежно сказал Арамис. – Ты чего, зараза, не отзывался? Совесть у тебя есть или пропил, гидота ты такая? Болтом тебя по голове!
Портос скривился:
– Да погоди ты с совестью. Ты сначала выслушай, а потом уже про совесть мне рассказывай. Тут такое дело…
И непохожий сам на себя поблекший Портос уныло поведал историю, которая украсила бы любую передачу о вреде чрезмерного употребления алкоголя. Особенно, если таковое происходит не с верными друзьями, а черт-те где и черт-те с кем.
Из угрюмых слов Юла Ломанса вырисовывалась следующая печальная картина. После похорон Атоса Юл, как и намеревался, отправился на Вери Рому, где и оттянулся по полной после рутины и тягот казарменного быта. Нет, начал он свое пребывание в столичном городе Грэнд Роме вполне пристойно: экскурсии там всякие, музеи, картинные галереи, выставки. В главном городе Империи действительно было на что посмотреть – там экспонировались достижения культуры поистине всех времен и народов, и картины лесного племени гонов с Элизиума соседствовали с гобеленами вымерших тикстов с Астрея, а скульптуры филлидиев-огнепоклонников – с ритуальными корзинами древних силверийцев. По вечерам к услугам горожан и гостей столицы были красочные шоу и концерты старинной музыки, футбол, хоккей и бокс… но сила привычки есть сила привычки. Портоса после дневных экскурсий тянуло к чему-то знакомому, проверенному, а знакомым и проверенным был старый как мир нехитрый набор: кабаки и хошки. Причем столичные кабаки и столичные хошки. Среди жителей Грэнд Ромы было немало таких, кто обеспечивал себе хлебушек с маслицем за счет приезжих раззяв, простаков из имперской глубинки вроде периферийного рукава Персея, лохов-отпускников, которых можно облапошить, обвести вокруг пальца, обдурить, надуть, околпачить, наколоть и оставить без штанов.
Именно этот фокус и проделали с Портосом. В подробности он особенно не вдавался, цедил сквозь зубы слово за словом, повествуя о своем позоре, но история получалась вполне понятная.
– Коктейль «Максимум пять», – вздохнул Портос. – Он-то, кажется, меня и доконал.
– И что же это такое? – ехидно поинтересовался Арамис. – Пять раз по башке врезали?
– Нет, – вымученно улыбнулся уроженец Геи. – Мне рецепт сказали, а потом… Берут, значит, кастрюлю и выливают туда несколько бутылок пива – максимум пять. Потом добавляют несколько рюмок водки – максимум пять. Слегка помешивают и доливают несколько бокалов шампанского – максимум пять. Затем слегка подогревают и пьют, делая длинные медленные глотки – максимум пять.
– Понятно, – зловеще сказал Арамис. – А потом ты возвращаешься от стойки к своему столу, делая небольшие шаги, – максимум пять. И все, аут, мордой в пол. Анекдотами решил нас поразвлечь?
– Какие анекдоты, Лино?! – чуть ли не простонал Портос. – Да я бы хрен вырубился, только они туда чего-то намешали.
Крис хотел было уточнить, кто такие «они», но решил не перебивать бедолагу. Портос и сам скажет, кому он обязан теперешним своим более чем плачевным состоянием.
Но, как стало ясно из дальнейшего грустного повествования, несчастный Юл Ломанс ничего конкретного типа имен и адресов не знал.
Он, опоенный какой-то дрянью, оказался в полной зависимости от тех прощелыг, что взяли его в оборот. О какой-то случайности здесь не могло быть и речи – поддели его на крючок вполне целенаправленно, выделив из толпы как вполне пригодного для облапошивания субъекта. Пьяный файтер из нездешнего легиона, в одиночку, в отпуске и, разумеется, с немалыми отпускными – чем не находка для жаждущих и страждущих? Приклеились к Портосу крепко, намертво, от себя не отпускали. Впрочем, если бы и отпустили, никуда эфес уйти бы не смог – не то было состояние.
– Все время если не в отключке, то как заторможенный чуть ли не до нуля, – жаловался Портос. – Руки-ноги не слушались, на горшок водили и держали, чтобы не упал… То в кабаках, то в квартирах каких-то, возили туда-сюда, как растение, блип! И все подпаивали да подпаивали. Вроде и весело, и мозги не включаются… А! – Он горестно махнул рукой.
– Пока живут на свете дураки, обманом жить нам, стало быть, с руки… – пробормотал Арамис.
– Сам дурак! – окрысился геянин, но вновь как-то вяло, без напора. – Тебя бы на мое место.
– Ну, а дальше-то что? – поспешно погасил назревающую ссору Габлер.
А дальше было еще хуже. В каком-то непонятном ему самому порыве безбрежного альтруизма Портос обналичил почти все свои заработанные в Стафле денежки и вручил этой шайке-лейке. Сей благородный поступок был отмечен очередным пиршеством, а потом вся компания почему-то переместилась на Единорог.
