Янкер целеустремленно прошел мимо кресла, в котором куклой сидел Габлер, и исчез из поля зрения файтера. Шаги затихли за спиной, потом что-то там зашуршало… стукнуло…
«Сейчас, гад, выстрелит в затылок, так легче», – пронеслось в голове у забывшего дышать Криса.
Он почувствовал, как на лбу выступила испарина, и тут же услышал звуки, которые любой эфес не спутает ни с какими другими – звуки торопливых глотков. Сверхчувствительный нос Габлера, вечно создающий ему проблемы, уловил запах какого-то алкогольного пойла.
Надежда издала последний вздох и воспарила в те края, куда вот-вот должна была отправиться и его, Криса, душа. Если вообще есть такие края. Стало ясно, что Янкер просто не может заставить себя нажать на спуск, а потому решил облегчить задачу с помощью спиртного.
«Что ж, правильный подход», – отстраненно подумал Габлер.
И тут, как рыба из воды, выпрыгнула еще одна мысль… нет, даже не мысль – целая вигия мыслей. Ворох соломинок, за которые хватается утопающий, если поблизости нет ничего более надежного.
Собственного тела он по-прежнему почти не ощущал, но ему вдруг показалось, что лежащая в правом нагрудном кармане комбинезона коробочка с питательным драже-стимулятором из боевого рациона файтеров просто-таки давит на ребра.
Попробовать хотя бы чуть-чуть приоткрыть рот!
Он сделал усилие… Еще раз… И выдохнул:
– А мне?…
Янкер у него за спиной поперхнулся. Вновь прозвучали шаги – теперь уже приближаясь, – и грэнд опять оказался перед Габлером. Ган он переложил в левую руку, а правой держал за горлышко пузатую бутылку со знакомой Габлеру по кабакам этикеткой: бородатый древнеримский воин, воздевший короткий меч, на фоне извергающегося вулкана. И надпись: «Возрождение».
Габлеру больше всего на свете хотелось, чтобы это название стало для него символическим.
– Ну, ты силен, – изумленно сказал Янкер. Глаза у него слезились, но не от жалости к бывшему другу, а от коньяка. Не привык палатинец хлестать коньяк прямо из бутылки. – Уже и языком шевелить можешь… На, выпей… на дорожку…
Он отнюдь не издевался, но Габлеру захотелось плюнуть ему в лицо.
Эрик сунул оружие в карман пиджака, наклонился, обхватил затылок Габлера и ткнул ему в рот бутылку. Стекло стукнулось о зубы, коньяк обжигающей струйкой полился в горло. Крис судорожно глотнул – раз, другой, третий…
«На дорожку… На дорожку…» – билось в голове.
Янкер отвел бутылку, хлебнул сам.
– И за… ку… сить… – эта короткая фраза далась Габлеру уже лучше. Он чуть склонил голову и показал глазами: – В пра… вом… кар… мане…
– Последнее желание – закон, – пробормотал Эрик.
Он поставил бутылку на пол, отстегнул липучку на комбинезоне Габлера и запустил руку в нагрудный карман. Крис боялся, что сердце сейчас разнесет ребра, выскочит наружу и влепится в потолок. Янкер извлек узкую коробочку, повертел в руке. Отвинтил колпачок, заглянул внутрь.
– Вот такая, значит, у вас, стафлов, закуска…
– Дра… же… – пояснил файтер. – Сыпа… ни… в рот… На дорож… ку…
Эрик молча выполнил просьбу и сунул коробку назад, в карман комбинезона Габлера. По лицу его было видно, что на этом все проволочки закончились, и окончательной закуской будет пуля в лоб.
В подтверждение столь печальной мысли Габлера Янкер выпрямился и вновь извлек из кармана ган.
– Прости, Крис…
Видимо, коньяк оказал благотворное влияние. Хотя Габлер по-прежнему не мог управлять собственным телом, но язык словно оттаял, и файтер сумел перекатить драже за щеку. Четыре горошинки, четыре гладкие горошинки, вкуса которых он не ощущал. Крис очень надеялся на то, что нужная находится в их числе. Нет, не могла она сместиться вниз…
«Что делаешь, делай скорее», – хотел он вытолкнуть из себя знаменитую фразу Иисуса Христа, адресованную предателю Иуде.
Но это прозвучало бы уж слишком в стиле старых фантастических книжек, оставшихся от прапрапрадедов, и тех арт-объемок, что ежедневно гоняли по тиви. И дело было даже не в этом. Требовалось срочно найти какие-то другие слова, которые заставят Янкера отойти подальше – хотя бы на четыре-пять шагов.
Ствол гана вновь смотрел Габлеру в лицо. Он сумел изобразить подобие усмешки, набрал в грудь побольше воздуха и выдохнул в несколько заходов:
– Какой ты… наивный… Думаешь… я такой болван… и отдал тебе… настоящее Копье?
Оружие дернулось в руке Янкера. Затуманенный коньяком взгляд стал встревоженным. Грэнд отвернулся от Габлера и сделал несколько шагов к столу, на котором лежало в футляре Копье Судьбы. Вероятно, до него тут же дошло, что Крис блефует, так как он вдруг остановился. Но повернуться уже не успел.
Все свое желание жить, всю свою ненависть к бывшему закадычному другу Эрику Оньо Янкеру вложил Габлер в то действие, которое ему удалось произвести, оставаясь неподвижным. С силой выплюнутые им горошины понеслись в спину Улиссу – и файтер инстинктивно зажмурился, успев мысленно воззвать к ангелу-хранителю.
Грохот взрыва показался ему оглушительным, горячая волна ударила в лицо, швыряя его на пол вместе с креслом. Но боли от падения он не почувствовал – наконец-то «заморозка» сыграла на его стороне…
Габлер лежал на полу, в голове шумело, и этот шум то усиливался, то ослабевал, словно набегали на берег волны. И проступали в шуме слова, точнее, сам шум превращался в слова:
«Жи… вой… Жи… вой… Жи… вой…»
То ли это ангел-хранитель рапортовал, то ли никак не могло поверить в спасение собственное «я» Габлера.
Двигаться Крис пока не мог – хотя кое-какие мышцы уже непроизвольно подергивались, – поэтому просто лежал, глядя в потолок и чувствуя, как обильный пот стекает с висков и как по-прежнему колотится сердце.
Далеко не каждый день приходится сидеть беспомощным под смертоносным дулом.
В комнате не раздавалось никаких звуков. У Янкера не было ни единого шанса выжить после взрыва, способного легко разворотить не то что пиджак, а защиту боевых комбинезонов. Такое Габлер видел собственными глазами, там, на Нова-Марсе. На плато, перед горным храмом триединого Беллизона.
Крис лежал и думал – все равно ни на что другое он не был пока способен. Думал о том, какую огромную роль играют подчас в человеческой жизни случайности. И так ли уж они случайны?
Убийственные «камешки» жрецов Беллизона, почти неотличимые от драже из боевого рациона файтеров… Это неведомое взрывное устройство он подобрал в храме, сунул в коробку с драже и забыл о нем. Потом вспомнил, когда летел на галере «Гней Помпей Магн», и собирался выбросить. Но побоялся последствий. Вновь успешно забыл из-за дальнейших событий… И вновь вспомнил – в самый нужный момент. Из-за таких «камешков» пострадали файтеры его вигии и погибли жрецы. В их числе – отец Анизателлы, Низы. Низа чуть не погубила его, Габлера, и еще Портоса и Арамиса, а теперь этот «камешек» из храма Беллизона – божества, жрицей которого она была, спас ему жизнь. Какое причудливое плетение! Неужели все происходит само собой?
