Беллизонка свела брови:
– Я даллиа Анизателла, мистер Пирико-туо-туо.
– Да брось ты, – отмахнулся беловодец. – Одну спараву делаем, какие тут даллиа и мистеры! Вот когда вернемся, и если захочешь, буду называть тебя и даллиа, и Анизателла. А для тебя я Лино. Или Арамис, мне так привычней.
Девушка покусала губу. Потом брови ее разошлись, она улыбнулась и заявила:
– Ладно, я согласна… Арамис – нос повис!
Файтер изумленно приподнялся, открыл рот, запыхтел от умственных усилий. И под смех Габлера и Кирилла все-таки нашел чем парировать столь неожиданный выпад:
– А ты… а ты – Низка-сосиска!
…Хотя еще над континентом флаинг развил максимальную скорость, близкую к скорости звука, на перелет через океан потребовалось четыре с лишним часа. Так что «мысливцы» не только переварили обед, но и слегка перекусили, чтобы в первое время после высадки не думать о еде. День стоял ясный, небесный Аполлон заливал воздух золотыми стрелами-лучами, а поскольку мчались на запад, до вечера было еще очень далеко. Блики солнца играли в волнах, иногда вдали виднелись острова, и непривычно было не наблюдать на водном просторе ни одного судна – автохтоны пока не научились строить корабли, способные пересекать океан, и ограничивались каботажным плаванием. Перед тем как приблизиться к заросшему густым лесом побережью Второго континента, флаинг сбросил скорость и пошел на предельно малой высоте. Пилот включил режим невидимки – ни к чему Хранителям, если они вели непрерывное наблюдение за воздушным пространством, знать о прибытии группы поисковиков. Вскоре впереди блеснула река, и флаинг завис над деревьями метрах в пятидесяти от воды. На скрытый маскировочной сетью катерок никто не позарился – хоть его и не было видно, но, судя по сигналу маячка, он находился именно там, где недавно его припрятали специально прилетавшие сюда файтеры легиона. Да и кто бы мог забрать катер? Места тут были безлюдные, а зверушкам такое плавсредство ни к чему.
Еще на совещании в штабе легиона решили не сажать флаинг на воду, как в прошлый раз, когда сюда доставили катер – теперь в посадке не было нужды. Открылся люк в днище машины, вниз полетели тросы, и четверка охотников за Копьем спустилась в лесной полумрак. Дубль-пилот втянул тросы назад, в машину, люк закрылся, и флаинг лег на обратный курс, к лагерю «Рубикон». А трое мужчин и девушка в одинаковых зеленых комбинезонах, с нэпами за плечами, направились к реке.
Пробираться пришлось через густой подлесок, прорубая путь ножами. Вокруг вилась какая-то мошкара, но в лицо не лезла, отпугиваемая репеллентами, в чаще что-то шуршало, а вот птиц совсем не было слышно. Бугристая кора высоких, в два обхвата деревьев была покрыта серебристым мхом, с зеленых ветвей свисали разлохмаченные лианы, кое-где промежутки между деревьями были затканы паутиной. Отряд продвигался по лесу молча. В просветах уже виднелась река, когда на головы поисковиков посыпалось из веток что-то похожее на муку, какой-то белый порошок. Теплый воздух наполнился приторным и довольно резким запахом, невыносимым для чувствительного носа Габлера. От этого запаха у него вдруг заболела голова и все поплыло перед глазами. Звуки пропали, словно он оказался в космическом вакууме. Крис осел на землю, уже не видя ничего вокруг, и успел только с сожалением подумать о том, что надо было сразу же после высадки из флаинга задействовать режим экстры.
Потом и мысли пропали.
Пропало все…
Глава 8. Лучше ходить своими ногами
Не узнать эту комнату было нельзя – Габлер не раз проводил тут время, так же, как и в комнатах по соседству. Вместе с хошкой. Или с несколькими. А бывало и так, что здесь развлекалась целая компания файтеров-сослуживцев. Это случалось после посещения кабака «Русалка» в Нью-Бобринце. Как бы ни были пьяны файтеры по окончании посиделок в кабаке, уж дорогу-то в одноименный коллхаус
[39]
они всегда находили. Благо коллхаус располагался прямо напротив кабака. Если и захочешь – не промахнешься. А что еще делать в увале
[40]
, как не торчать в кабаке да не миловаться с хошками? Тем более что проводить время за пределами базы где-либо, кроме Нью-Бобринца, настоятельно не рекомендовалось. И командование очень даже можно было понять: файтера лучше держать поближе к постоянке, чем разыскивать потом по всей планете. Файтеры-то ох какие разные, и могут в нетрезвом виде такое учудить… Правда, Эдем-V был не тем местом, где представлялась возможность особенно разгуляться. Располагающие к разным нетрезвым похождениям живописные уголки на этой самой удаленной от местного светила планете просто отсутствовали. Какая там живописность! Холодным был Эдем-V и практически необитаемым, хотя и привели его в более-менее божеский вид посредством длительного терраформирования (которое продолжалось и поныне) с применением системы орбитальных зеркал. Два десятка рабочих поселков при месторождениях да городок Нью-Бобринец неподалеку от базы легиона Стафла – вот, пожалуй, и все признаки цивилизации. Нью-Бобринец был ориентирован на обслуживание этой самой базы. В частности, на ублажение получивших кратковременный отпуск «звездных бойцов».
Именно ублажением его, Кристиана Габлера, и занимались сейчас на просторном ложе две хо – одна устроилась у него в ногах и отнюдь не тратила время даром, а другая, раздвинув бедра, сидела у него на лице и постанывала от прикосновений его языка к очень чувствительному местечку ее тела. Сбоку тоже доносились стоны, вызванные вовсе не болью, а наслаждением – там, на другом ложе, зажигал с парочкой девиц Лу Шеро. До коллхауса он едва добрел, поскольку выпил в кабаке преизрядно, но при виде хошек ожил и теперь вовсю получал удовольствие. От коньяка шумело в ушах… и тут Габлеру стало совсем хорошо – так хорошо, что он освободился от хошки, орудовавшей в ногах, повалил ту, что сидела у него на лице, на спину и с азартом вонзился в нее. Закачался на ложе, все ускоряя и ускоряя темп… И, тяжело дыша, с упоением выплеснулся в радостно закричавшую под ним девицу. Ее глаза были широко открыты и блестели, как бутылки на столе. Карие пьяноватые глаза…
Карие глаза…
Да, неподалеку от своего лица Габлер видел именно их. Но это была не хошка. Криса только что покинуло ощущение оргазма, сладостные отголоски еще бродили по телу, однако он сразу сообразил, что находится отнюдь не в комнате коллхауса в Нью-Бобринце. Он лежал на боку и почему-то не мог ни повернуться, ни приподнять голову, ни привстать. Вверху голубел обрамленный кронами деревьев лоскут неба, возле самого носа зеленела трава, пробиваясь сквозь ячейки какой-то сети из лиан, привязанной к палке. А перед ним в позе Будды сидело в этой траве голое длинноволосое бородатое существо. Сидело и сверлило его карими глазами. Вокруг в таких же позах расположились на полянке подобные кареглазому, тоже голые и длинноволосые. Кое у кого из них бороды отсутствовали, зато имелись женские груди с крупными сосками. Впрочем, совершенно голыми этих существ все-таки назвать было нельзя, если считать одеждой пояса из лиан. За пояса были заткнуты каменные ножи, и висели там какие-то сплетенные из корешков мешочки.
