Низа через плечо взглянула на него, но ничего не сказала.
– Нет, я понимаю, – продолжал Мхитарян. – Копье у Босса нужно забрать, кто спорит? Пусть правит без Копья. Но вообще… – Он помолчал и повторил: – В леса, в глушь… Наверное, я когда-нибудь так и сделаю.
– Ты можешь присоединиться к нам, – предложила беллизонка. – Наша цель – именно вести жизнь в слиянии с природой и с единомножественным Беллизом-Беллизоном-Беллизонами. Достичь айюно. Мне кажется, у тебя это должно получиться. Если будут иметься затруднения, мы тебе поможем. Научим, как избавиться от собственных внутренних преград.
– Спасибо, конечно, за предложение, – Граната головой обозначил поклон, – но если уж до такого дойдет, то я предпочел бы уйти в отшельники дома, на родной планете. – Он вновь устремил взгляд к горизонту и потеребил губу. – Собственно, я потому и пошел в Стафл… Платят неплохо, скопить на дальнейшую жизнь можно… При желании…
«Вот-вот, – с иронией подумал Габлер. – Ты как раз и скопишь, мечтатель… С твоим-то размахом…»
– А не имея забот о хлебе насущном, – продолжал Граната, кажется, все больше и больше увлекаясь собственными фантазиями, – можно отрешиться от мира и заниматься тем, что тебе действительно по душе…
– И что же тебе действительно по душе? – спросил Крис.
– Творчество, – просто и серьезно ответил Гамлет Мхитарян. – Погружусь в свободное творчество.
– Будешь петь под гитару песни собственного сочинения, и благодарные лесные звери будут кормить тебя и поить, – не удержался от комментария Габлер. Впрочем, сделал он это, скорее, машинально. Потому что ему вдруг расхотелось иронизировать над этим носатым файтером.
– Нет, Гладик, не звери будут меня кормить, – все с тем же серьезным видом сказал Граната. – И не пенсия. Вернее, не только она. Знаешь ли, я не считаю, что главное для творца – самовыразиться. Нет, это, конечно, имеет значение, но не менее важно быть услышанным. И столь же важно быть оцененным. В дениках. У меня будет хорошая возможность заявить о себе – на концерте в честь юбилея Стафла. Можно сколько угодно петь в кабаках, но твоя популярность так за пределы этих кабаков и не выйдет. А вот если прорвешься в медиапространство…
– Тебе столь важна популярность? – спросила беллизонка.
– Да, – вновь просто и серьезно ответил Граната. – Хочется, чтоб о тебе знали. Но не как, например, о каком-нибудь кровавом тиране или типе, выпившем за минуту больше всех пива… А как о поэте, о творце…
– Хочешь, чтобы знали, а сам собираешься забраться в глушь, – заметил Крис. – Нестыковочка?
– Стыковочка, стыковочка, – покивал Мхитарян. – И находясь в глуши, можно крикнуть так, что тебя услышат на другом краю нашей Вилки.
– Афоризм, однако… – пробормотал Габлер.
Граната пропустил мимо ушей эту реплику и продолжал:
– Как-то обидно было бы уйти незамеченным. Прошел свой путь – и растворился в пустоте. Обидно…
И в салоне уникара стало тихо. Но ненадолго. Сидевший неподвижно Мхитарян медленно откинулся на спинку кресла и начал одно за другим ронять слова, глядя в небесную синеву:
Жизнь до края прожил.
Отмечтал. Отлюбил.
Грянул голос: «Пора. Собирайся».
И ничто не спасет,
За чертой тебя ждет
Бездна – сколько ты ни упирайся.
И кем ни был бы ты,
От сетей пустоты
Не уйти – хоть ори что есть мочи.
Сгинешь ты в пустоте,
Как и эти, и те…
Там – Ничто. Нет ни дня и ни ночи.
Да, смириться бы мне,
Жизнь закончить во сне,
Успокоиться, сдаться без боя…
Но спасенье найду —
Ведь когда я уйду,
Пустоту я заполню собою!
– Оптимистично! – с одобрением произнес Габлер. – Поддерживаю!
– Я бы все-таки посоветовала тебе присоединиться к нам, Гамлет, – подала голос Низа. – Это даст тебе возможность почувствовать, что пустота не есть пустота. Пустоты вообще не имеется быть, есть нечто иное.
Мхитарян зачем-то тщательно протер рукавом приклад излучателя, помолчал и сказал:
– Я подумаю. Позже. Когда уволюсь по выслуге. Только как я к вам попаду? Вы же из Ромки выйдете.
– Было бы желание, – ответила жрица.
– Я подумаю, – повторил Граната.
…Летное поле космопорта «Стронгхолд» было буквально усеяно космическими судами. Над россыпью каботажников и военных кораблей возвышались три галеры. Бриг особого отряда Твинса стоял в трех сотнях метров от здания космопорта, выделяясь среди прочих средств перемещения в космосе своей чернотой. Когда порт показался на горизонте, Анизателла знакомо уже подняла руки, направив раскрытые ладони вперед. По лицу ее незаметно было, что она прилагает хоть какие-то усилия к совершению таинственных действий, очень похожих на колдовство. Совершенно сказочное колдовство из детских арт-объемок. Что за силы участвовали в этом колдовстве? Откуда они брались? Габлер знал, что вряд ли когда-нибудь получит ответы на эти вопросы.
– Никаких затруднений не будет, – сообщила жрица, опустив руки. – Мы просто идем туда, куда нам надо. Через служебный ход.
– Хорошо бы, чтобы ты меня такому научила, – сказал Мхитарян. – Я бы выпивку в казарму без проблем проносил…
– Приобщившись к нашему образу жизни, ты и думать забудешь о выпивке, – пообещала беллизонка.
– Ну, тогда я тем более подожду, – заявил Граната. – Свой ресурс я еще не оприходовал.
Уникар опустился на стоянке, все трое выбрались из него и направились к зданию космопорта. Низа шла первой, походка у нее была деловитая, Крис шагал следом, глядя по сторонам, а Граната с излучателем на плече держался сзади. Конечно, внимание они привлекали – можно было подумать, что файтер конвоирует парочку гражданских. Но никто не спешил к ним с вопросами, даже полицейские. Посмотрят – и переведут взгляд на другое. Как будто вооруженные файтеры в боевых комбинезонах расхаживали тут постоянно.
«Хотя о чем это я? – спохватился Крис. – Уж сегодня-то эфесов здесь должно быть немало».
И вот так, не встречая и намека на препятствия, троица добралась до служебного хода. На посту перед выходом на летное поле Низу, Габлера и Мхитаряна встретили так, словно были предупреждены об их появлении, да еще и подсказали, как самым коротким путем добраться до брига Осота.
– Ну, ты и штучка, – восхищенно сказал жрице Граната, когда они зашагали к черному лонгу
[37]
. – Да ты в одиночку можешь заменить весь Стафл!
– Это не есть так, – возразила беллизонка. – Воздействие достаточно кратковременное. Если заниматься этим долго, можно раздвинуть промежуток времени, но речь все равно будет идти о днях, а не о годах. Атлантам удавалось сохранять воздействие десятки дней.
