– Миссис Уотерс! Вы говорите, что всю свою жизнь нужно жить по божественным и людским законам, придерживаться тех устоев, которые создал Всевышний и король страны. Но кто такой Генрих? Может ли он вершить судьбы людей? Ведь он не Бог и не может забрать те жизни, которые дал сам Господь, – выпалила я, на секунду пожалев о своих словах.
– Замолчите! Это звучит, как государственная измена, как предательство, адресованное его величеству! Это грех! Монарх – это тень Иисусу Христа на Земле, это Его посланник! Помазанный на троне король не может ошибиться, поскольку его действиями движет воля Бога, Отца Нашего!
– Нет, мистрис. Монарх – это лишь правитель, обычный смертный. И знаете, чем отличается король от своих подданных? Тем, что он может забирать жизни, не попадая под суд. А человек, будь он хоть аристократом высшего общества, не может лишать жизни вольных людей. Увы, такая абсолютная власть порой убивает людей, делая из них беспощадных зверей, готовых броситься на хорошую добычу. Простите, но даже если я и умру, то хочу получить смерть не от руки короля и его супруги, а по велению Божьему. Высшая власть – это Суд Господа, а не Парламент Лордов, – Идета Уотерс подняла на меня свой взор, и я заметила, как в уголках ее глаз блеснули слезы: – Да, порой воля монарха несправедлива, но мы ничего не можем с этим поделать, не имеем права. Хорошо, графиня не узнает о вашем пребывании здесь. Я посоветуюсь с матушкой и постараюсь ее уговорить написать письмо Бломфилдам. Но я не уверена, что настоятельница последует моему совету. Да и ее светлость может не узнать дочь. Слишком много времени прошло с их последней встречи. Да и Женевьева давно смирилась с мыслей, что ее мать – это аббатиса, а друзья и близкие люди – сестры обители. Девушка давно хотела принять постриг и до этого шага ее не пускает лишь твердое слово матушки-настоятельницы. Идемте, я отведу вас в келью, где вы и ваша подруга сможете отдохнуть и перекусить. Но завтра до рассвета, до утренней молитвы, вы должны покинуть монастырь. Утренняя месса требует присутствия всех монахинь и в их отсутствие происходит обыск всех келий. Матушка боится, что в скудных комнатках девушек будут принадлежности, запрещенные в монастыре.
Глава 12
Келья представляла собой крохотную комнатушку с ободранными стенами, завешенными плотной сеткой паутины. Лежанка была лишь одна, узкая и твердая, с единственной, порванной простыней и грудой соломы вместо подушки. Сарасвати, никогда не спавшая на кровати и привыкшая отдаваться сну на циновке, охотно умостилась на пол, застелив его своей дуппатой и подложив под голову соломенный тюфяк. Ашлинг, необычно скромная и молчаливая девушка, принесла нам ужин: две тарелки постного супа, ломать сухого хлеба и две чашки безвкусного эля. Принявшись за похлебку, я внимательно рассматривала юную монахиню, ее аккуратные движения и потупленный в землю взгляд. Девушка кое-как застелила постель и оставила на лежанке два черных платья, поскольку наши наряды были промокшими и порванными. Когда мисс Стивенс вышла из кельи, я услышала щелчок замка и поняла, что нас закрыли, а откроют лишь на рассвете.
Падая с ног от усталости, я сняла платье и запорхнула в холодную постель, прижав к себе тонкое оделяло. Сон наступил не сразу, поскольку тревожные мысли заполнили все разум, не давая расслабиться. И все же через несколько часов я провалилась в глубокий сон без сновидений. Проспала я часа четыре, поскольку еще до восхода солнца меня разбудила Сарасвати. Вид индианки порадовал меня, но и огорчил. Девушка была бодрой, с румяными щеками и с веселым настроением, я же, с заспанным лицом, молилась лишь об одном: поскорее приехать в замок графа и сбросить со своих плеч весь груз забот и печали.
Ашлинг принесла нам завтрак, который состоял из пшеничной каши и стакана кислого молока.
– Сестра – казначея ожидает нас на улице. Идемте, я проведу вас черным ходом.
Закутавшись в плащи, мы пошла за монахиней, едва ступая, чтобы не выдать себя. И только сейчас я отчетливо почувствовала, как сердце бешено колотится в груди, щеки горят огнем страха, а все тело стало будто ватным, чужим. Ашлинг шла впереди, держа единственную свечку перед собой, чтобы хоть как-то осветить темный, безлюдный коридор. Нащупав в темноте руку Сарасвати, я вцепилась в нее, ища поддержки. Пальцы девушки сжали мою ладонь, и это был единственный жест, который меня немного успокоил. Сарасвати стала для меня не просто подругой, а сестрой, девушкой, выбравшей тот путь, что выбрала и я. У нас была одна цель: обрести свободу и добиться справедливости в этом греховном мире.
Внезапно в конце коридора показался свет, от которого мои глаза, находившиеся долгое время в кромешной тьме, нестерпимо заболели. Прикрывая очи ладонью, я смогла разглядеть узкий проход и ветхую, деревянную дверь. Ашлинг, взяв Сарасвати за руку, помогла ей спрыгнуть с высокого порога. Когда же последовала моя очередь, я воскликнула, увидев, как в дальнем свете проскользнула чья-то тень, а потом показались глаза: зеленые, как у кошки, коварные, как у змеи и прекрасные, как у самой богини… Тряхнув головой, я зажмурила глаза, надеясь, что это странное видение улетучится. К счастью, когда я открыла очи, никаких глаз не было.
Всю последующую дорогу я молчала, смотря в землю. Перед мысленным взором мелькало то видение, которое постигло меня совсем недавно. Господи, что же это такое?! Сначала меня посетил странный голос и затуманенное состояние, когда я едва не лишилась чувств на глазах у Лиана… моего Лиана, потом безрассудное и странное поведение Амелии, теперь эти глаза. Порой мне казалось, что моя жизнь – это сплошная, вечная загадка, которая не имеет отгадки. Куда бы я ни ступала, куда бы ни бросила взгляд, везде был секрет, покрытый завесой опасности и запахом крови. Зачем я еду в Оксфорд? Что будет после этой поездки? Какое будущее меня ожидает? И есть ли смысл вести расследование, если я все равно уже не смогу вернуться в Лондон ко двору? Эти мысли, как наточенный нож, резали по сердцу. Лишь когда я услышала приглушенный голос Идеты, стоявшей около крытой повозки, подняла глаза. Впереди, держа поводья двух тощих лошадей, сидел какой-то старик в черном плаще.
– Этот человек немой. Вы можете ему доверять, ибо все тайны навсегда запечатлены у него в душе, поскольку не могу слететь с уст. Он довезет вас до замка де Вер, – прошептала сестра – казначея, беспокойно оглядываясь по сторонам. Везде царила темнота, хотя небо уже окрасилось в сероватый цвет и мы все прекрасно понимали, что на рассвете в любом здании делается обход часовых, а особенно в монастыре, где нередко жизнь монашки сменивается на побег.
Миссис Уотерс что-то шепнула немому кучеру, после чего вложила в его морщинистую руку две серебряные монеты и окрестила меня крестным знаменем, пятясь на Сарасвати. Девушка, зажав глаза и сложив ладони в молитвенном жесте, горячо молилась на незнакомом мне языке, но вскоре я поняла, что это хинди, пускай и с перепутанными английскими словами.
– Благодарю, мадам. Господь Бог вознаградит вас, – я поклонилась на монастырский лад и поцеловала маленькую иконку-перстень на пальце женщины.
– Пусть Ангел-Хранитель бережет вас и указывает путь. Счастливой дороги.
