Нахмурившись, Джон окинул всех взглядом, остановив свои пристальные глаза на супруге. Джельф, подняв юбки, быстро зашагала к лестнице, сказав, что хочет побыть с дочерью перед сватовством. Все прекрасно понимали, что графиня отправиться к себе, чтобы дать волю слезам. Похоже, отсутствие жены вызвало у графа больше позитивных чувств, чем все ожидали. Расплывшись в улыбке, его светлость пригласил присутствующих в обеденный зал, вмещавший в себя огромный, длинный стол для хозяев и уважаемых гостей, отдельный уголок для домашних слуг и несколько круглых столов для нетитулованной знати. На балконе также располагался оркестр, а под внутренней террасой – пьедестал для танцев. Мне в нос ударили резкие, но и приятные запахи. На белоснежной, вышитой скатерти располагались десятки блюд высшей кухни. Множество сортов жаренной, варенной, копченой рыбы, гусиные, куриные паштеты со сливками, пять разновидностей супов, свинья, запеченная в остром соусе, заправленная рыбьей мякотью и украшенная фруктами, несколько изысканных сортов птицы, сотни десертов и разного питья. При этом звезд ужина – дичи, пойманной Джоном на охоте, вынесут лишь после основного приема пищи. Еда слуг, разумеется, была гораздо скромнее. Рыбная похлебка, пшеничная каша, хлеб из грубой муки и эль – это все, что стояло в дальнем углу зала на деревянном, ветхом столе. Людям из маловидных семей выносили точно такой же состав еды, только к нему добавились фрукты, сладости и вина.
Все стали занимать отведенные места. Мне предназначалось кресло с левой стороны от графа. Я была очень рада такой благосклонностью со стороны его светлости. Не каждый государственный деятель может восседать рядом с титулованными особами на приемах. Расправив складки юбок, я, как и все, вознесла хвалу Господу за хлеб насущный и приступила к основному блюду. Но аппетита совсем не было. Отложив ложку, я подняла глаза на Джона, поглядывая на пустые места Джельф и Клодии.
– Милорд, – я коснулась руки графа, привлекая его внимания.
– Да-да, говорите.
– Простите мне мое любопытство, но разве ее светлость и леди Клодия не выйдут к нам?
– Разумеется, выйдут, – буркнул Джон, продолжая уплетать курицу с молочной прослойкой, – через несколько минут мажордом оповестил громким голосом: – Его милость барон Фергюсон Юдард Мак’Манус и леди Мейгрид Мак’Манус! – все, даже сам граф, встали со своих мест. И тут я окаменела. В зал вошел…какой-то дикарь с безлюдного острова! Огромный, с широкими, могучими плечами и такой же шеей, он казался великаном из страшной легенды. Рыжие, огненные волосы доходили до плеч, развиваясь в разные стороны, неопрятная борода такого же цвета вселяла ужас в сердце, зеленые, как у удава, глаза, хищно блестели. А наряд… Тонкая, льняная рубаха едва скрывала его волосистую грудь, клетчатый килт
[25]
обнажал могучие ноги, обтянутые белыми гольфами. За кожаным поясом виднелась рукоять кинжала. Это было единственным штрихом мужества в почти женском наряде Юдарда. Мужчина в юбке – это чересчур и для полудикой Шотландии.
Сзади шла, радостно улыбаясь, рыжеволосая девушка. Ее наряд также не отличался роскошью, но это не затмевало красоты шотландки. Возможно, это и была Мейгрид. Девушка, лет восемнадцати-девятнадцати, имела рыжие, густые, как и у брата, волосы, такие же зеленые глаза под сводом длинных ресниц и очаровательную ямочку на подбородке. Ее можно было бы назвать идеальной красавицей, если бы не родимое пятно на правой щеке. Платье Мейгрид, пошитое на северошотландский манер, не имело никаких украшений, кроме чеканного пояса из серебряных пластин и вышивке в области грудей. Мейгрид шла быстрым, воздушным шагом, улыбаясь всем и каждому. Казалось, что главная персона в зале – она, ибо на сурового Юдарда никто даже не посмотрел. Все поздравляли его сестру, правда, с чем, было не понятно, зато, сколько любезных слов и добродушных взглядов было брошено в сторону рыжеволосой девчушки! Мейгрид же со всеми здоровалась, принимала поздравления, смеялась и хохотала.
Лорд Мак’Манус, поклонившись будущему тестю, сказал на безупречном английском: – Я очень рад, милорд, что вы пригласили меня и мою сестру в свои величественные владения. Это честь для нас.
– Не стоит благодарности, Юдард. Сегодня ведь помолвка. После свадьбы вы заберете Клодию в Эдинбург?
– Если на то будет ваша ласка.
– Да-да, я, разумеется, отпущу дочку, ведь жена должна жить вместе с мужем в его доме, на его Родине. Только я хочу, чтобы бракосочетание прошло в Англии. Надеюсь, вы не будете против этого?
– О, как я могу противиться вашей воле, достопочтенный граф? Вы оказали мне небывалую милость, позволив жениться на своей старшей дочери. Правда, я еще ни разу не видел леди Клодию. Вы позволите мне созерцать ее сегодня?
– Конечно. Вскоре дочка вместе с графиней выйдет к нам. Вы сможете без препятствий разглядеть ее. Также не забывайте, что Клодия сегодня на балу – дама вашего сердца. Поэтому, танцевать вы можете только с ней, – Джон похлопал шотландца по плечу, жестом приглашая его сесть на отведенное место. Потом к его светлости подошла и Мейгрид. Похоже, что сестра будущего зятя пришлась по душе графу. Расплывшись в улыбке, он сказал: – О, вашему очарованию нет предела, леди!
– Не льстите мне, дорогой граф! – засмеялась рыжеволосая хохотушка, так же, как и брат, произнося слова на безупречном английском без капельки акцента.
– Господи помилуй, я не льщу вам, а говорю чистую правду. Лорд Юдард, у вас прекрасная, как весенний цветок, сестра. Надеюсь, сия прелестная дамочка уже обручена?
Покраснев, шотландец ответил: – Нет, ваша светлость.
– Как это? Я думал, что у вашей сестры нет отбоя от поклонников. И все же, если говорить без шуточек, меня вполне огорчает этот факт. Леди Мейгрид почти исполнилось девятнадцать. В таком возрасте все девушки должны быть замужем.
Заявление будущего тестя вполне разозлило Юдарда: – Послушайте, милорд, я дал клятву, что моя сестра выйдет замуж лишь за того, кого полюбит. Я не собираюсь отдавать ее в жены кому-то ради политических шагов.
– Но это не правильно!..
– Достопочтенный граф, у вас есть своя семья, вот и решайте судьбу своих дочек. Мейгрид же уже достигла совершеннолетия и имеет полное право сама устраивать свою дальнейшую жизнь. Я могу ее в этом только поддержать, – парировал шотландец, видя, как лицо Джона багровеет, а глаза злобно блестят. Еще никто не осмеливался идти против воли могущественного милорда, и его задетое самолюбие сейчас красноречиво рвалось наружу. Граф привык вершить доли, привык, что все будет так, как он пожелает. Детей у Джона от Джельф было шестеро, и судьбу каждого из них он решал сразу после рождения. Девочек сватали еще малышками, невест мальчикам искали в раннем детстве. Первенец графской пары – Джон-младший, стал заложником собственного отца. Граф так боялся оставить графство в руках слабого правителя, что нещадно издевался над малышом. В три года Джона заставляли читать и писать, его закаляли, учили верховой езде и стрельбе из лука. Мальчик от рождения был очень слабым, у него врожденный порок сердца, но даже это не останавливало Джона. Когда у ребенка случился очередной приступ из-за долгого катания на боевой лошади, граф сказал: «Либо у меня будет сильный наследник, либо его вообще не будет». Эту фразу запомнили все, и до сих пор она проскальзывает в неприличных анекдотах средь народа. Джон не смог удержать на этом свете своего первого сына. Мальчик скончался в возрасте десяти лет, но на то время Джельф родила еще двоих сыновей. На сегодняшний день из шести выжило лишь три: сын Уилл де Вер, Клодия и Стефания. И граф беспощадно распоряжался их жизнями. Уилл, удивляя всех своими художественными способностями, был отправлен на высшее обучение во Флоренцию, Клодию сосватали шотландцу. Правда, что со Стефанией, я не знала. Я ее даже ни разу не видела. Девочка была младшей в семье и сейчас ей, наверно, около пятнадцати.
