– Я испытывала огромное давление. Вы должны отдавать себе отчет: 1 Зб5 мужчин – и среди них одна женщина. И эта женщина – я. И все они ополчились на меня. Когда я пришла, они мне заявили, что на этаже, где располагаются операционные залы, нет дамских туалетных комнат. Я поняла, что меня обманули, только через два с половиной года. Еще в начале пятидесятых установили туалеты для секретарш.
Ее вкус к риску и упорство сделали свое дело: она заставила себя уважать.
– Когда я веду переговоры, я кардинально меняюсь. Переубедить меня невозможно. Я готова вцепиться в горло любому из моих оппонентов.
Стены ее кабинета чуть не рушатся под весом медалей и наград, врученных ей бесчисленным количеством ассоциаций, женских и финансовых организаций, средств массовой информации и т. д.
У Мюриэль нет детей. Три раза ей предлагали выйти замуж, но каждый раз она терпела фиаско.
– Не каждый мужчина может смириться с тем, что его жена преуспевает в мире денег.
Отпуск, который она сама себе предоставляет, всегда короткий, и проводит она его во Франции: либо в бухтах Кассиса, либо на джазовом фестивале.
Мюриэль не скрывает, что любит деньги за ту свободу и независимость, которую они дают.
– У меня нет никакого желания еще раз пережить тот период, когда мне приходилось считать каждый пенни. Но я не жадная и не ненасытная.
На ее пальце блестит огромное кольцо в форме американского флага, инкрустированное голубыми, красными и белыми камнями.
– Это дешевка, но с ним много связано. Я его купила за пять долларов в день террористических актов 11 сентября. И с тех пор я его не снимаю. Я сделала копию за пять тысяч долларов, но она лежит дома в шкатулке.
Как и многие богатые американцы, Майки жертвует миллионы долларов на благотворительность, вкладывая деньги в различные филантропические фонды. За те годы, что она возглавляла комиссию по регулированию банковской деятельности в стране (и в Нью-Йорке в частности), Майки поняла, что американская система банковского кредитования несправедлива по своей сути:
– Как раз тем, у кого меньше всего средств, и приходится выплачивать кабальные проценты.
На протяжении нескольких лет она финансирует пилотную программу, разработанную для нью-йоркских лицеев, смысл которой заключается в том, чтобы научить молодежь управлять своим бюджетом.
– Если ее примут на национальном уровне, значит, мне удалось довести до конца главное дело моей жизни, – сказала она.
Цыпочка-активистка
Бруклин, первая остановка после Манхэттена на линии «L» нью-йоркского метро. Джулия назначила нам свидание в польском ресторанчике на углу Норд 9-стрит и Бэдфорд-авеню.
Стояла прекрасная погода, и было жарко. Мы расположились на террасе в восторге от того, что нам удастся отдохнуть от шума и сутолоки Манхэттена. Джулия живет недалеко отсюда, на последнем этаже небольшого дома с деревянным фасадом, выкрашенным голубой краской, настолько скромном и непритязательном, что кажется, будто его перенесли сюда из средней американской глубинки. У нее стиль восьмидесятых годов, волосы короткие спереди и длинные сзади, одета она в выцветшие джинсы и футболку без рукавов и выглядит, как подросток. Не отрываясь от стакана с морковным соком, Джулия, сорокалетний социальный работник, рассказывает нам историю своего квартала. Она переселилась в Вильямсбург в 1989-м, когда художники принялись за переделку заброшенных складов и производственных помещений в творческие мастерские и галереи, и сразу же всем сердцем полюбила этот удаленный от центра квартал, протянувшийся вдоль Ист-Ривер, населенный рабочими, польскими и итальянскими иммигрантами, латиноамериканцами и молодыми прогрессивными горожанами, переехавшими из Манхэттена из-за роста квартплаты.
Сегодня Джулия борется за то, чтобы Вильямсбург не превратился по воле ненасытных инвесторов в один из спальных районов, однообразных и потерявших свое лицо. Она состоит членом многих экологических ассоциаций и организаций по защите квартала от застройки современными многоэтажками. Например, Stop the Power Plan («Остановить электростанцию»), цель которой – добиться запрета на возведение огромной электростанции в двух шагах от ее дома, Neighbors against Garbage, NAG («Соседи против мусора») и т. д.
Когда мэрия решила обустроить берега Ист-Ривер, оказавшиеся в полном запустении после того, как предприятия по перевозке грузов и заводы по переработке сырья разорились или переехали в другое место, многие жители сплотились. Благодаря их деятельности Джулия и ее единомышленники добились первой победы в рамках Community board
[77]
: был принят план координированной застройки, оставляющий нетронутыми зеленые пространства и включающий возведение жилья по доступным ценам и с разумной площадью. Но праздновать победу преждевременно, поскольку из плана не исключено строительство башни в 35 этажей.
– Мэрия хочет поставить ее здесь, на набережной, любой ценой, и в таком случае нам предстоит еще теснее сплотиться, чтобы они чувствовали наше сопротивление. Хотя иногда больших результатов добиваешься, когда работаешь с системой, а не против нее. Но в других случаях более действенным оказывается протест.
Джулии хорошо известно, что джентрификация («обуржуазивание») Вильямсбурга идет полным ходом. Старые рабочие, вышедшие на пенсию, один за другим покидают квартал. Стоимость домов возросла до миллиона долларов. И стоит только окинуть взглядом всех тех, кто выходит на станции метро «Бэдфорд-авеню», чтобы узнать в них хиппи и студентов, и понять, что Вильямсбург подвергается сильнейшей «манхэттенизации». Хасидские евреи со своими длинными бородами и закрученными спиралью пейсами кажутся здесь еще большим анахронизмом. Польские мясные лавки и мастерские мелких ремесленников со всех сторон зажимают рестораны, пафосные бары и бутики по продаже предметов интерьера и трендовой одежды. А тем временем Джулия все продолжает бегать по собраниям ассоциаций, заседаниям, вечеринкам по сбору средств, митингам Community board и демонстрациям, пытаясь максимально защитить свою душу от грядущих перемен.
И напрасно она отказывается узнавать себя в стилягах, посещающих модные бары и рестораны ее квартала, ведь ей хорошо известно, что, когда она приходила сюда десять лет назад, она была одной из тех, кто положил начало этому движению.
Цыпочка-художница
Ее мастерская находится в кирпичном здании в Западном Бродвее, который раньше назывался АЖ (Artists in Residence) и предназначался исключительно для художников. В мастерской царит систематический художественный беспорядок. Картины, стоящие на полу или висящие на белых стенах, – большие, красочные, вдохновляющие. У нашей знакомой тонкие черты лица, скромная изысканность и обаяние женщин, вполне довольных тем, что дала им природа, – озаряющий их свет идет изнутри. Лицо со смеющимися глазами обрамляют естественные волны длинных белокурых волос. У нее очаровательные дочки, успешный, на зависть подругам, муж, она бегло говорит по-французски, печет на дни рождения детей пирожные, любит хорошее вино, посещает любимые бутики (сумки она покупает в Joke Schole, Selima Optic у ABC Carpet; кисти и краски – в Soho Art на Гранд-стрит, а аксессуары в Only Hears). Она знакома со многими известными людьми и обожает жизнь, свое искусство, квартал и город, где живет.
