А он опять спросил:
– Ну как, они отстали? Намного?
У меня тоже бывали галлюцинации во время забегов, но я обычно старался не воспринимать их всерьез, и мне хотелось, чтобы Брайан поступал так же.
Вместе с нами бежали Луис Эскобар, мой друг-фотограф, и Джейсон Дейвис. Мы плавно спускались с последней горки, уже слышали шум толпы, видели огни на финишной прямой. А Брайан орал: «Где? Куда бежать?»
Финиш забега располагается в Оберне на стадионе средней школы Плейсервилля, и мы кричали в ответ: «Да вон же! Ты уже почти добрался! Давай, все получится!»
В десять вечера мы выбежали из-за угла, вбежали в ворота и выскочили на стадион. Люди вокруг кричали, но даже они не могли перекричать нас с Луисом и Джейсоном: «Брайан молодец! Ты победитель Western States!»
После семи шагов по дорожке вокруг стадиона в воздухе повисла тишина. За триста метров до финиша Брайан упал.
– Брайан, что с тобой? – подбежал я к нему. Он сел и сказал:
– Я не могу подняться.
Да, я заметил, как он вилял на бегу и был слаб на последнем спуске с холма, но ведь и со мной такое бывало. Все-таки сверхмарафон – это не шутка.
– Брайан, вставай, ты должен встать!
Мы с Джейсоном помогли ему подняться, но он и шагу не мог ступить.
– Тебе надо продолжать двигаться, – я опять превратился в Дасти, но это, кажется, не сработало.
Может, надо было его там бросить, не знаю. Он не мог стоять, что-то пытался говорить, но выходила бессмыслица.
И вот тогда, я теперь это понимаю, мы с Джейсоном допустили грубейшую ошибку – подхватили Брайана под руки и повели его к финишу. Не через поле к медицинской палатке. Мы повели его по беговой дорожке. Инстинктивно. Мы просто действовали, чтобы поддержать друга, нуждающегося в помощи. Но я-то – я же был пейсером. И бегуном. Я хотел, чтобы Брайану досталась эта победа. И решил таким образом помочь ему добраться до финиша.
Мы довели его до финиша, а там его уже приняли медики. Один из врачей спросил Брайана, знает ли он, кто победил в забеге. Он ответил:
– Скотт Джурек.
– Нет, – улыбнулся врач, – ты выиграл. Ты победил в этом забеге.
Через пятнадцать минут мы посадили Брайана в скорую. Когда я помогал ему забраться в машину, он посмотрел на меня и сказал:
– Скотт, я выиграл. Я победил в Western States.
Я остался на финише приветствовать остальных бегунов, как я это обычно делал. Они были рады меня видеть. Но вместе с тем до меня начали доходить разговоры болельщиков и судей забега. Говорили, что Брайана могут дисквалифицировать. Из-за меня, из-за того, что я помогал ему на беговой дорожке. А потом судья забега действительно подошел ко мне и сказал, что победа Брайану не досталась, он дисквалифицирован.
Я протестовал, говорил, что это делать не обязательно, что дисквалификация – клеймо на карьере бегуна. И что если им нужно кого-то наказать, то пусть наказывают меня. Пусть не выдают Брайану награду или скажут, что он не завершил забег, и поставят ему статус DNF – Did Not Finish (не окончил забег).
Но нет, они утверждали, что Брайан должен быть именно дисквалифицирован. Я был уверен, что судьи таким образом просто пытаются протолкнуть идею, насколько серьезный этот забег, и действуют из эгоистических соображений.
На следующий день я пошел в больницу в Оберне, и что-то никаких судей там не было видно. Я вошел в палату Брайана, он заговорил первым:
– Скотт, кажется, я не попаду на церемонию вручения наград. Может, получишь награду и потом передашь?
Пришлось сказать ему правду. Я рассказал, что всю ночь провел на стадионе, но судейский совет принял окончательное решение: он не пересек финишную прямую самостоятельно, и поэтому он дисквалифицирован. Что они отдали первое место Грэхэму Куперу, который прибежал к финишу на целых 12 минут позднее. Я сказал, что мне очень жаль и что я бы все отдал, чтобы изменить мнение совета. И что мне очень жаль, что я не отвел его в медицинскую палатку, а повел к финишу. И что я знаю, чего ему стоила эта победа, и что он практически победил. И что сам знаю, каково это – почти победить (я сам однажды уступил первое место Арнульфо). Но даже я представить не могу, как ему сейчас тяжело.
Это, наверное, было самое трудное, что мне когда-либо пришлось сделать в жизни.
Когда я вернулся в Сиэтл, по интернету и вообще уже гуляла масса разных слухов. Некоторые из них были просто невероятные. Говорили, что я загнал Брайана, что я был его тренером. Что я не давал ему пить или не следил, чтобы Брайан не пил слишком много воды. Писали даже, что я специально подставил Брайана, потому что не хотел, чтобы кто-то, кроме меня, выиграл забег.
И я понял тогда, на Western States в 2006 году, еще одну неожиданную для себя вещь: неважно, что ты делаешь, всегда найдутся те, кому это будет не по нраву. И тут приходится обращаться к дзен и вспоминать, что нет ничего хуже, чем когда тебя идеализируют, да еще и по ложным причинам. И неважно, что о тебе люди думают, важно быть честным перед самим собой.
Меня до сих пор иногда спрашивают, что же тогда случилось с Брайаном. Если честно и кратко, я не знаю. Другими словами: могло случиться все что угодно. Не думаю, что там было что-то не так в физическом плане, по крайней мере в общепринятом смысле. Мне кажется, Брайан остановился потому, что увидел финишную прямую, его разум скомандовал телу: «Все, друг, ты это сделал, теперь можно отдыхать», и тело отключилось. Да, у нас есть сила ног, легких, рук, мускулов, но все это не имеет никакого значения по сравнению с силой разума. Врачи, обследовавшие Брайана после финиша, сказали, что возможны несколько причин, по которым он не смог сделать последний круг вокруг стадиона. Что в результате гипонатриемии он потерял ориентацию в пространстве, у него нарушилась координация движений. Или, говорили они, он мог страдать от обезвоживания, у него упал сахар в крови, или что-то не так было с сердцем. В конце концов даже стали утверждать, что это было следствием истощения мышечных тканей, так как он слишком быстро бежал последние несколько миль и в конце его просто не держали ноги. С медицинской точки зрения то, что это случилось в паре шагов от финиша, не имеет никакого значения. С позиции здравого смысла человеческие возможности ограничены такими параметрами, как максимальное потребление кислорода (МПК), количество кислорода, необходимого при аэробной нагрузке, лактатный порог – момент, при котором молочная кислота в мышцах начинает скапливаться быстрее, чем утилизироваться. Эффективность работы наших мышц зависит от того, как мы используем уровень физического развития нашего тела, от него же зависит общее состояние мышц и костей. В сверхмарафонах ко всему этому добавляется также необходимость должного питания и питья. Брайан в этом плане был в полном порядке, но все равно оказался в плачевном состоянии.
Научный подход немыслим без точных измерений. Можно заставить спортсмена бегать на беговой дорожке, измерить его показатель МПК или уровень сахара в крови и указать, когда он начинает понижаться. Но измерить непостижимую работу силы воли невозможно. В книге The Lore of Running («Библия бега») доктор Тим Ноукс представляет несколько иной подход к оценке работы тела. Он считает, что главный центр управления в голове постоянно оценивает состояние спортсмена и определяет, сколько мышечных сил необходимо для того или иного действия. Во время соревнований этот центр контролирует, сколько остается до финиша, сравнивает этот показатель с предыдущими тренировками и определяет, с учетом возможных осложнений в пути, в каком темпе нужно двигаться, чтобы не получить травму. Если попытаться ускориться, мозг выдаст сигналы о боли и усталости, убеждая бегуна снизить скорость. Если это осознать, то можно «перепрограммировать» себя на более быстрый бег. Ноукс, другими словами, учит нас не обращать внимания на негативные сигналы мозга, имеющие отношение только к тому, как далеко еще надо бежать.
