— Прошу вас! — с отчаянием я прервал его и попытался остановить его руку. Я всего-то собирался не позволить ему снова таскать девушку за волосы, но не рассчитал своих сил. В результате я не только остановил его руку, но и, сам того не желая, буквально отбросил Альфреда от Вайолет.
Я наблюдал, как он пошатнулся и едва удержался на ногах, схватившись за мой столик. Тарелка с рыбой с треском приземлилась на пол. Вайолет смотрела на нас с ужасом, а я вдруг понял, что гул, стоявший в помещении паба, стих, и воцарилась тишина, как в церкви. Все взгляды были устремлены на нас.
Альфред хмуро уставился на меня, потирая руку. Он словно решал, начинать драку или нет.
— Та-а-ак, — произнес он, прочищая горло.
— Извините, но девушка не сделала ничего дурного. Я сам попросил ее поужинать со мной. Это я предложил ей свое блюдо, — я говорил негромким, спокойным тоном. Я уже был в ярости, и мне нужно было крепко держать себя в руках. — Вы меня понимаете?
— Да, — ответил Альфред, отводя глаза. Он повернулся к Вайолет.
— Это правда, девчонка? Отвечай! — рявкнул он.
— Да, — раздался ее тоненький голосок. — И я ответила «нет», но вы сказали, что клиент всегда прав, и я подумала, что вы бы хотели, чтобы я делала то, что вы сказали, и вот поэтому я…
Альфред жестом велел ей замолчать и повернулся ко мне.
— Итак, уж не знаю, что вы там задумали, но скажу одно: Вайолет не входит в меню, — сухо произнес хозяин паба, продолжая потирать свою руку. — Желаете дамочку — пожалуйста! С радостью познакомлю вас с одной из вон тех. Хоть вы не из местных, но паб этот — мой, и я тут устанавливаю правила. Договорились? А теперь ты, — обернулся он к Вайолет. — Пошла вон! — проревел он и указал на дверь.
— Милашка, я могу согреть тебя сегодня ночью! Только намекни! — заорал кто-то из посетителей бара, пытаясь ущипнуть ее пониже пояса. Еще один включился в игру и облапил ее, но Вайолет ни на что не реагировала. Она шла к выходу, глядя прямо перед собой. Слезы катились у нее по щекам.
— Ну так-то лучше, — буркнул Альфред, едва за Вайолет с громким стуком захлопнулась дверь. Он крест-накрест сложил на груди свои здоровенные ручищи и произнес: — Не вы в этом баре хозяин. И донимать вас она больше не станет.
— Она меня не донимала! — сердито произнес я.
Бросив на стол несколько шиллингов, я грозно приблизился к хозяину паба. На лице его промелькнуло что-то похожее на страх. Но мне не было смысла срывать на нем свой гнев. Вайолет ушла. Ее нельзя было оставлять на улице одну. С каждой минутой опасность возрастала, и я, больше ни на кого не оглядываясь, бросился из паба на улицу. Лишь несколько одиноких звездочек проглядывали сквозь рваную грязную пелену лондонского вечернего неба. Я вынул из кармана часы — подарок Уинфилд Сазерленд из Нью-Йорка. Прошло столько лет, а они все продолжали показывать точное время. Сейчас на них была почти полночь. Час колдовства.
Где-то высоко в небе сверкала серебром одинокая луна, но здесь внизу, среди ветхих домишек, окружавших меня, клубился туман, такой густой, что я чувствовал, как влага оседает на лице и руках. Я поднял голову и настороженно прислушался, словно охотничий пес. До меня донеслись взрывы хохота из паба Альфреда, но я никак не мог уловить этот бешеный «тук-туки-тук, тук-туки-тук», отчаянные удары сердечка в грудной клетке Вайолет.
Я потерял ее.
Осмотревшись, я попытался понять, где нахожусь. Тишину нарушал лишь доносившийся из паба шум. Улицы вокруг меня были пустынны, дома — словно вымершие. Все это немного напоминало городки, которые я проезжал на поезде по дороге из Нового Орлеана в Нью-Йорк. Война опустошила их все, до последнего жителя.
Я пробирался по запутанному лабиринту местных улочек, даже не понимая, где нахожусь. Я хотел отыскать Вайолет. У меня еще оставалось немного денег от моего жалованья, и я был уверен, что их хватит, чтобы снять для нее номер в меблированных комнатах. Но как найти девушку в незнакомом городе с сотнями безликих, однообразных улиц? Казалось, что это невозможно.
Через какое-то время я добрался до парка. Точнее, до клочка зеленых насаждений, который, при определенных условиях, можно было бы назвать парком. Трава в нем пожухла и местами пожелтела, деревья выглядели совсем хилыми, краска на железных скамейках облупилась, вокруг не горело ни одного газового фонаря. Меня всего передернуло. Если это и есть Датфилд-парк, то более подходящее место для убийства трудно себе представить.
Я прислушался. Каких только сердцебиений я не услышал вокруг — кролика, белки, даже лисицы, но затем вдруг я уловил и его. Отчаянные «тук-туки-тук», удары сердечка моей беглянки.
— Вайолет! — позвал я срывающимся голосом. Легко перескочив через ободранную изгородь, я побежал к небольшому перелеску в центральной части парка. — Вайолет! — снова позвал я девушку. Бешеный перестук ее сердца становился все ближе.
Как вдруг раздался пронзительный крик, и наступила оглушительная тишина.
— Вайолет! — отчаянно возопил я, ощутив, как клыки мои начинают расти. Я мчался среди деревьев, не чувствуя под собой ног и представляя, как вот-вот увижу Дамона, который упивается кровью Вайолет. Дамона, который отнимает голову от ее шеи, поворачивает ко мне лицо, и кровь стекает у него по подбородку.
Дамона, который удивленно поднимает брови и приветствует меня единственным словом, способным буквально взорвать мой мозг, словом, вызывающим во мне такую ярость, что…
— Помогите! — раздался неподалеку женский крик.
— Вайолет! — звал я, продолжая метаться меж деревьев то в одну, то в другую сторону, отчаянно прислушиваясь к бешеному стуку ее сердца. И наконец я ее увидел.
Девушка стояла, привалившись к темному фонарному столбу, дрожа и пошатываясь. Лицо Вайолет было бледным, под стать ее переднику, но она была жива. И на ней не было крови.
— Вайолет? — позвал я, резко замедлив шаг. Сухая ветка треснула у меня под ногами. В былые времена эта лесная тропинка в парке, видимо, специально создавалась для мирных воскресных прогулок местных жителей. На вершине небольшого покатого холма виднелась маленькая кирпичная постройка, похожая на домик смотрителя. Но и она давно опустела. Вайолет не сводила глаз с этого здания, крик ужаса застыл у нее на губах.
Я проследил за ее взглядом. В серебряном свете луны на выцветшей кирпичной стене домика проступали алые буквы, настолько выпуклые и яркие, что казалось, сзади их кто-то специально подсвечивал:
«САЛЬВАТОРЕ! Я ОТОМЩУ!»
Я был сражен. Слова подействовали на меня так, словно я получил сильнейший удар от какой-то руки-невидимки. Это был чей-то вызов. Кого-то, кто охотился на нас. И это не Дамон. Хуже того! Что, если именно Дамон попал в беду? Я не готов был из-за былых обид оставить моего брата одного в центре смертельной битвы вампиров. В конце концов, именно это и произошло когда-то с нами в Нью-Йорке.
