– Не знаю, найдется ли в тренажерных залах все, что мне нужно, а так у меня по крайней мере будет жилет.
– М-м-м… ясно.
– Но для багажа он слишком тяжелый, так что я просто надену его. Единственный минус – запихнуть его в багажный отсек над сиденьем не удастся, так что придется таскать его на себе до конца полета. Килограммовые бруски сделаны из плотного черного пластика, так что досмотр я пройду без проблем.
– Бруски? Ха-ха… да уж, лучше не придумаешь. Слушай, позвони мне, как только прямо по курсу будет будка службы безопасности, а тебе в глаз будут целиться из автомата. Балда, это ДУРАЦКАЯ идея.
– Думаешь?
– Да, я уверен, что надеть жилет самоубийцы – дурацкая идея.
И жилет остался дома.
Но он был лишь одним из предметов «ручной клади». К счастью, металлодетекторы не разоблачили план Б, согласно которому предмет был не на мне, а во мне. И требовал деликатного обращения. Я зашел в ресторан возле моего выхода на посадку, чтобы провести проверку. Что-то не ладилось.
Устроившись в самом темном углу зала, я задрал подол рубашки и стал оценивать ущерб. Сенсор не работал.
– Твою мать… – пробормотал я, поморщился и медленно вытащил злополучный предмет из собственного живота. Потрогал два металлических штыря, которые загнал под кожу накануне вечером; теперь я изучал их со всех сторон, как бриллиант. Вроде бы все на месте. Может, подгадил металлодетектор.
Никарагуанцы за соседним столиком перестали жевать и уставились на меня с разинутыми ртами.
– No pasa nada. Soy diabetico.
«Все в порядке. У меня диабет». Это было самое простое объяснение, какое я мог предложить, хотя и не страдал диабетом. Мои соседи закивали и снова занялись едой.
А я заказал кофе и достал ноутбук. Несмотря на эту мелкую накладку, к тому времени я уже собрал потрясающие данные. Сразу после приземления в Манагуа я собирался вживить новый имплантат.
Двумя месяцами ранее: ресторан Firefly, Сан-Франциско
– Вам это действительно интересно?
За ужином сидело несколько человек, мой сосед напротив решил, что я просто проявляю вежливость. Я спросил, чем он занимается с девяти до пяти, и услышал, что тот разрабатывает медицинские приборы. Вскричав «вот как?!», я набросился на него, как двухлетний лабрадор на чью-нибудь ногу. Я начал задавать вопросы еще до того, как принесли вино.
Его кузен, мой близкий друг, вмешался в тот момент, когда мысленно я уже строил планы экспериментов:
– Ему интересно, можешь мне поверить. Только об этом и думает. Он чокнутый.
В тот вечер я впервые услышал название DexCom. Я наспех записал его и с трудом пытался вести себя пристойно. Волнение было нелегко скрыть.
Вскоре после этого ужина я знал о DexCom все. Я звонил в головной офис этой компании, звонил главе отдела маркетинга, звонил начальнику учебного отдела, беседовал с научным руководителем и читал о Чарли Кимболле снова и снова, много раз подряд.
У Чарли Кимболла диабет первого типа. В отличие от тех, кто страдает диабетом второго типа, Чарли вынужден несколько раз в день делать инъекции инсулина. А еще он профессиональный автогонщик.
В 2006 году Чарли стал первым американцем, выигравшим Евросерию Формулы-3. Затем в 2007 году, в возрасте 22 лет, он обратился к врачу с жалобой на пустяковое кожное раздражение, а ушел от него с диагнозом «диабет первого типа». Как ни прискорбно, это означало, что с гонками покончено навсегда. Колоть пальцы иголками и тестировать кровь на сахар попросту невозможно, когда пролетаешь виражи со скоростью 240 км в час.
В 2008 году Чарли снова сел за руль и по результатам первой же гонки смог взойти на пьедестал.
Как ему это удалось?
Он был первым гонщиком, который прицепил к рулю неожиданный прибор: устройство непрерывного мониторинга глюкозы DexCom SEVEN.
Я поглядывал на него, как на счетчик приборной панели, пока гонял по трассе. Это просто показатели моего организма. Никакой лишней информации. Все идеально.
Ниже вы видите, как выглядит это устройство.
Чарли (как и я) вживил в бок имплантат, который каждые пять секунд проверял уровень глюкозы у него в крови
[57]
. Эти данные затем передавались на принимающее устройство, прибор размером с ладонь, с экраном, на котором Чарли мог видеть изменения уровня глюкозы в крови в виде графика. Обновление данных происходит каждые 5 минут, все падения и взлеты зафиксированы, устройство сообщает, когда спад происходит слишком быстро, и подает сигнал тревоги при возрастании риска гипогликемии (низкого уровня сахара в крови).
Но какого черта этот прибор понадобился мне, если я не диабетик? И зачем он вам?
А что если бы вы могли определить, от какой пищи вы толстеете больше всего?
Что если бы вы могли предсказать, когда пища попадет в кровь, и строить график тренировок таким образом, чтобы оптимизировать процесс сжигания жира или наращивания мышц?
А что если бы вы, как спортсмен, который состязается в видах спорта, требующих выносливости, могли употреблять углеводы только в тех случаях, когда они вам необходимы, вместо того, чтобы строить догадки и прикидывать время?
Теперь все это было мне доступно.
Составляем список желаний и… проверяем его дважды
После ужина в Firefly я сразу же начал набрасывать списки тестов моей мечты: по-видимому, этот маленький прибор мог проверить на вшивость немало дурацких теорий.
Меня уже долгое время интересовал гликемический показатель (ГП) и показатель гликемической нагрузки (ГН); оба они свидетельствуют о том, как именно те или иные продукты повышают уровень сахара в крови по сравнению с контрольными (как правило, показатель белого хлеба или глюкозы принимается за 100). Чем выше ГП или ГН (последняя учитывает размер порций)
[58]
, тем больше скачок уровня сахара в крови, который провоцирует анализируемый продукт. А чем больше скачок уровня сахара в крови, вызываемый едой, тем сильнее от нее толстеешь.
С этими показателями сопряжены две проблемы. Во-первых, в реальном мире еда редко напоминает ту, что исследуют в лабораториях. Когда вы в последний раз съели 100 г картофельного крахмала в чистом виде? Во-вторых, эти показатели не учитывают индивидуальных особенностей организма.
Но все люди разные. Если какой-нибудь потомок европейцев, которые питались багетами, ест белый хлеб, будет ли реакция его крови такой же, как у потомка пастухов, в чьем рационе исторически было больше мяса и меньше крахмала? Маловероятно, поскольку у представителей первой группы зачастую оказываются повышенными уровни фермента амилазы, расщепляющей крахмал до глюкозы.
