Они не слышали ничего, кроме потрескивания статического электричества в колонках. Эсперандье увеличил громкость.
Внезапно динамик «выстрелил» оглушающей какофонией звуков, почти оттолкнув их назад.
— Вот дерьмо! — воскликнул Эсперандье и приглушил звук.
— Что это за ужас? — изумился Мартен, пытаясь унять отчаянно бьющееся сердце.
— Мэрилин Мэнсон, — пояснил Эсперандье.
— Кто-то это слушает?
Несмотря на напряженный момент, Венсан не смог удержаться от улыбки. Музыкальный отрывок закончился, они подождали еще немного, но больше ничего не услышали.
— Все, — объявил Эсперандье, взглянув на курсор на экране.
— Все?
— Да.
Тревога на лице Серваса сменилась разочарованным недоумением.
— Как ты думаешь, что все это значит?
— Не знаю. Видимо, кто-то пошутил. Ясно одно — это не Гиртман.
— Ты прав.
— Значит, письмо по электронке тоже прислал не он.
Сервас понял намек и разозлился.
— Считаете меня параноиком?
— Нет, хотя ситуация к этому располагает. Психопат рыщет на свободе. Его ищут все полицейские Европы — и не находят ни следа, ни ниточки к нему. Гиртман может быть где угодно. Хуже всего то, что перед побегом он излил тебе душу.
Мартен взглянул на подчиненного.
— В одном я твердо уверен… — Он внезапно осознал, что его слова могут стать лишним аргументом «за» его паранойю. — Рано или поздно «психопат» вынырнет на поверхность.
18
Санторин
Ирен Циглер посмотрела вниз, на теплоход, стоящий на якоре в кальдере.
[28]
С террасы до него было метров сто, не меньше, так что он казался красивой белоснежной игрушкой. Море и небо выглядели ненатурально синими по контрасту с ослепительной белизной террасы, красноватой охрой скал и чернотой вулканических островков в центре бухты.
Ирен сделала глоток очень сладкого кофе по-гречески и затянулась сигаретой. Было одиннадцать утра, но воздух успел разогреться. У подножия скалы с парома высаживались туристы. На соседней террасе англичане в соломенных шляпах писали пейзажи. Сидевший на другой террасе мужчина лет тридцати говорил по спутниковому телефону. Поймав взгляд Ирен, он сделал приветственный жест. Средний рост, атлетическое телосложение, белые шорты и голубая рубаха — бесформенная, но явно дорогая. Лицо выразительное, не очень загорелое, на запястье часы фирмы «TAG Heuer». Редеющие волосы. Немец, трейдер, холостяк, набит деньгами. Циглер не раз видела, как он возвращается в отель — в сильном подпитии и в обществе местной красотки, всякий раз новой. Сутки в отеле — не в разгар сезона — стоили 225 евро, так что клиентура тут была вполне обеспеченная. Слава богу, за номер платила не Ирен — ее жандармского жалованья на подобное удовольствие вряд ли хватило бы. Она помахала в ответ и встала. На Ирен были красно-оранжевый топ и белая юбка из легкого шифона. Ветерок с моря не спасал от жары, и она вернулась в комнату.
— Не дергайся, — произнес голос ей в ухо.
Циглер вздрогнула, различив угрозу.
— Шевельнешься — пожалеешь.
Ирен связали руки за спиной, надели на глаза повязку, и по ее телу, несмотря на жару, пробежала дрожь.
— Марш в кровать и не вздумай сопротивляться.
Циглер подчинилась. Чья-то рука грубо толкнула ее в спину, потом с нее стащили юбку и купальник.
— Не рановато для игр? — спросила она, уткнувшись лицом в простыню.
— Заткнись! — У нее за спиной раздался приглушенный смешок. — Никогда не рано, — добавил голос с легким славянским акцентом.
Ирен перевернули на спину и освободили от майки. Она ощутила на себе обнаженное горячее тело, влажные губы коснулись ее век, носа, губ, язык змейкой пробежал по животу. Она высвободила руки, стянула с глаз повязку и увидела темноволосую голову Жужки, ее загорелую спину и упругую попку. Жар желания обжег Ирен, она выгнула спину и застонала от наслаждения, запустив пальцы в черные шелковистые волосы подруги. Жужка прижалась к ней, и они поцеловались.
— Что за странный вкус? — поинтересовалась Ирен.
— Yauurti mé mèli. Йогурт с медом. Тсс…
Ирен Циглер любовалась телом лежавшей рядом подруги. Словачка была совершенно обнажена, если не считать прикрывавшей лицо соломенной шляпы и кожаных сандалий на ногах. Она спала. Кожу Жужки покрывал ровный загар, она пахла солнцем, морской солью и защитным кремом. У нее была полная грудь с широкими сосками и бесконечно длинные ноги. Последний штрих — маленькую татуировку над лобком в виде стилизованного дельфинчика на память о чудесном отпуске — Жужка сделала накануне в Фире, «столице» острова. Дельфин был одним из главных мотивов греческой иконографии — их любовное гнездышко называлось «Отель Дельфини».
Они три недели путешествовали по островам, пересаживаясь с парома на паром, колесили по Кикладам на мотороллере: Андрос, Миконос, Парос, Наксос, Аморгос, Серифос, Сифнос, Милос, Фолегандрос, Хиос. Последние четыре дня они жили на Санторине — купались, ныряли и загорали на пляжах с песком почти черного цвета, бродили по живописным бело-синим улочкам, где магазинчиков было не меньше, чем в Тулузе, а потом возвращались в номер, чтобы заняться любовью. Не было ничего важней любви… Поначалу они захаживали в «Энигму», «Коо Клуб» и в «Лава интернет-кафе», но очень скоро стали избегать ночных клубов: мужчины на острове сильно потели, а женщины предавались возлияниям до тех пор, пока их взгляд не становился остекленевшим, а речь — совсем неразборчивой. Иногда Ирен и Жужка ходили выпить «Marvin Gaye» в «Тропическом баре», но торопились уйти, когда туда вваливалась толпа возбужденных прожигателей жизни. Девушки гуляли, выбирая самые тихие улицы, рука в руке, целовались под козырьками и в укромных уголках или седлали мотороллер и мчались на пляж, но даже там им было непросто насладиться прогулкой под луной — мешали пьянчужки, назойливые зануды и оскорбляющие слух звуки музыки в стиле «техно».
Циглер бесшумно встала, чтобы не разбудить подругу, открыла мини-бар, достала бутылку фруктового сока, попила и отправилась под душ. Сегодня последний день отпуска. Завтра они улетят во Францию и вернутся к прежней жизни: Жужка — в клуб, которым управляла и где была лучшей стриптизершей (там они и познакомились два года назад), Циглер — к месту нового назначения, в розыскную бригаду Оша.
Это вряд ли можно считать повышением после службы в По…
Расследование зимы 2008–2009-го не осталось без последствий. Вот ведь парадокс: майор Сервас и угрозыск Тулузы встали на защиту коллеги, а «утопило» ее собственное начальство. Ирен на мгновение прикрыла глаза, вспоминая тот ужасный «разбор полетов», то «судилище». Она действительно нарушила все правила, захотела сыграть, как лихой одинокий ковбой, и утаила от команды информацию, которая могла позволить им быстрее вычислить и повязать последнего члена клуба сексуальных извращенцев. Кроме того, она скрыла некоторые факты из своего прошлого, связанные с расследованием, и уничтожила важную улику. Ее могли наказать еще жестче, но вмешались Мартен и эта прокурорша, Кати д’Юмьер. Они напомнили, что Ирен спасла жизнь тулузскому сыщику и рисковала своей, чтобы задержать убийцу.
