— Не верю.
— Еще как хочу!
— Мне было девять… — начал Элиас, и Марго затаила дыхание. — Я входил в группу под названием «Ночные стражи», ее создал мой старший брат. Все члены нашей «банды» были одногодками брата, малолеток — кроме меня — не принимали по соображениям безопасности. Нашей главной целью было научиться выходить из любого положения без посторонней помощи. Мы воображали себя Робинзонами, понимаешь? Уезжали за город, строили хижины, повсюду лезли, наблюдали и учились. Брат показывал мне, как пользоваться компасом и ориентироваться на местности, как починить мопед, слить и откачать бензин, как расставить западню врагу и ловушку на дичь. Он часто повторял: «Элиас, ты должен уметь обходиться собственными силами, я не всегда буду рядом». Иногда мы играли в футбол или регби, в следопытов и охотников за сокровищами. Если шел дождь, собирались в гараже у одного из наших: его родители никогда не ставили туда машину, они держали там старую мебель, залитые маслом части двигателя, всякую поломанную дребедень, с который жалко было расстаться. Мы усаживались в кресла и воображали, что летим над Европой в бомбардировщике времен Второй мировой войны или плывем в океанских глубинах на подводной лодке… Командовал всегда мой брат: он был первым пилотом самолета, капитаном лодки, начальником космической экспедиции. Он обожал отдавать приказы, мой братец.
Марго вдруг вспомнила себя в одиннадцать лет, когда раз в две недели проводила уик-энд у отца. Она любила свою комнату в доме Серваса — там можно было позже ложиться и не делать домашних заданий. Как-то — было довольно поздно (во всяком случае, для девочки-подростка) — отец читал ей «Двадцать тысяч лье под водой», и она воображала себя на борту «Наутилуса».
— Каким он был?
Элиас задумался.
— Каким? Милым, дотошным, гениальным, всегда меня защищал. Одним словом — образцовый старший брат…
— Что с ним сталось?
— Умер.
— Как?
— Глупейшим в мире образом. Разбился на мотоцикле и подхватил инфекцию в больнице. Ему было двадцать два.
— То есть совсем недавно?
— Ну да.
— Ясно, — сказала Марго. — Больше вопросов не имею.
— Дрисса Канте?
Он обернулся и застыл от ужаса, глядя на существо в черной коже, сапогах и круглом шлеме. В голову на мгновение пришла нелепая мысль о научно-фантастическом фильме. Дрисса увидел отражение своего лица, с вытаращенными от изумления глазами в матовом забрале шлема, но тут неземное существо сунуло ему под нос удостоверение, и малиец похолодел.
— Да, — ответил он, и ему самому показалось, что голос прозвучал виновато.
— Мы можем поговорить?
«Странное виде́ние», как назвал его про себя Дрисса, сняло шлем, и… он увидел прелестное женское лицо в обрамлении белокурых волос. Это мало его утешило, потому что взгляд у нее был суровый.
— Здесь?
— У вас, если вы не возражаете. Вы живете один? На каком этаже?
— На десятом, — сглотнув, ответил Дрисса.
— Поехали, — приказным тоном произнесла Циглер, кивнув на двери лифта.
В кабине, такой же обветшалой, как холл, малиец смотрел прямо перед собой и не проронил ни единого слова. Женщина в черной коже тоже молчала, но Дрисса чувствовал ее взгляд и нервничал все сильнее. Он знал, что приход жандармского офицера связан с его недавними действиями. Нужно было отказаться. Он знал это с самого начала, но не нашел в себе мужества сказать «нет».
— Что вам от меня нужно? — Он осмелился подать голос, только выйдя из лифта. — Я спешу. Меня ждут друзья, мы будем смотреть футбол.
— Скоро узнаете. Вы сделали большую глупость, господин Канте. Огромную глупость. Однако, возможно, не все еще потеряно. Я пришла, чтобы дать вам шанс… выбраться из дерьма. Один-единственный шанс…
Дрисса обдумывал услышанное, пока открывал дверь квартиры.
Шанс… Это слово эхом отдавалось у него в голове.
Проклятье, куда они направляются?
Вначале Элиас и Марго считали, что «Форд Фиеста» едет на запад, но тот вдруг резко свернул к югу и Центральным Пиренеям, на границе двух департаментов — Верхней Гаронны и Верхних Пиренеев. Они покинули холмистую равнину и оказались в долине шириной во много километров, окруженной довольно высокими горами, хотя самые впечатляющие вершины гряды находились впереди. Следовавшие одна за другой деревни напоминали бусины четок. Марго начала опасаться, что их вот-вот заметят: они преследовали «Форд» уже добрую сотню километров.
На их стороне были предгрозовая погода и надвигающаяся темнота: ничто так не напоминает пару фар в зеркале заднего вида, как другая пара фар.
Тяжелые тучи наковальнями нависали над долиной, свет приобрел зеленоватый оттенок, странный и одновременно пугающий.
Марго этот пейзаж казался прекрасным, величественным, первобытным и враждебным. Элиас молча вел машину, внимательно глядя на дорогу. Они миновали деревню у слияния двух быстрых рек, два больших моста и череду домов. На некоторых балконах висели французские флаги, а на одном почему-то португальский. Обрывистые скалы в глубине долины впивались в небо на манер гигантской челюсти. «Куда их несет, будь они неладны?! — в который уже раз подумала Марго. — Если въедем в горы, вряд ли мы сумеем остаться незамеченными. Вечером на этой дороге не так много машин. Давид, Сара и Виржини могут в любой момент заметить „Сааб“».
— Проклятье, куда они едут? — в тон мыслям Марго спросил Элиас.
— Если они свернут на еще более узкую дорогу, мы не сможем их преследовать.
Элиас ободряюще подмигнул.
— Почти все дороги из этой долины заканчиваются тупиком. Мы отпустим их подальше, чтобы ничего не заподозрили, а потом нагоним.
Как этому парню удается сохранять хладнокровие? «Он блефует, — подумала Марго. — Ему тоже страшно, но он изображает крутого». Она начинала жалеть, что дала втянуть себя в авантюру. «Не нравится мне все это, старушка» — вот что он наверняка думает.
Квартира Дриссы Канте была крошечной, но очень колоритной. Яркие цвета — красный, желтый, оранжевый, синий — почти ослепили Циглер. Ткани, картины, рисунки, безделушки. В этом жилище царил веселый беспорядок, и она не без труда добралась до дивана, накрытого полотном с черным и болотно-зеленым геометрическим узором. В изголовье лежало несколько подушек цвета индиго.
Дрисса Канте постарался воссоздать в этом тесном пространстве атмосферу родной страны. Он сидел на стуле напротив нее и не шевелился. Дрисса смотрел на Ирен, и в его глазах был страх. Он описал ей свои встречи «с толстяком с жирными волосами» — подробно, во всех деталях. Циглер слушала очень внимательно и пришла к выводу, что «наниматель» Дриссы — частный сыщик. Это не слишком ее удивило: экономика все больше напоминала войну, и даже люди, занимающие видное положение в обществе, не брезговали услугами частных детективных агентств. Адвокаты представляли интересы мелких акционеров, когда в их частную жизнь вторгались корпорации, а также гринписовцев, ставших жертвами промышленного шпионажа, политических деятелей, в квартиры которых нанесли незаконный визит… Газеты чуть ли не каждый день писали о нарушениях закона в отношении частных лиц, некоторые судьи пытались навести порядок в этом бардаке, — но частный сыск стал общепринятой практикой.
