Учитывая тот факт, что собирать лошадей казак поручил Корсаку, значит, не за этим? Добро оброненное подобрать?.. Ерунда. Если трофейщики назначены, то какая разница? Вещи собрать всяко проще, чем за конями гоняться. С этим и бабы управятся. С чего бы запорожец нам дело полегче выбрал? И что в сухом осадке остается?.. Беглец! Как же я сразу не вспомнил?..
– Татарина ловить будем?
– Верно, – подтвердил Василий, подъезжая и передавая мне повод.
Не зная, чем их беглецы встретят, басурмане коней не расседлывали. Так что пока я думал, казак не только второго коня поймать успел, но и верхом уселся.
– Были б мы обычным войсковым отрядом, даже голову морочить бы не стали. Один в степи, пешком… Пускай бежит на все четыре стороны. Доберется до родного улуса – значит, Аллах очень сильно его любит. Но что если случится именно так, и он расскажет другим басурманам, где спрятаны сбежавшие невольницы?.. Не стоит судьбу испытывать. Господь помогает тем, кто и сам не ленится… Так что придется ловить. А где? След найдешь?
Шутит он, что ли? Да вокруг на полверсты все истоптано, так что живой стебелек не найти. Впрочем, раз спрашивает…
Первым делом я тоже взгромоздился на кобылку. Сверху лучше видно. Получилось ненамного выше, но все-таки. Поерзал мокрым задом по такому же седлу, устраиваясь поудобнее, (не слишком приятные ощущения), потом задумался. Что мне сразу показалось странным? А то, что кони оседланы, а басурман бросился наутек пешком! Значит, его обуял тот запредельный ужас, когда человек перестает хоть что-либо соображать и действует на уровне первобытных инстинктов. Как бы рано степняки ни садились на коня, хоть буквально с рождения, ходить человечество научилось много раньше. И если это так, то убегать он должен кратчайшим путем, как слепой, не разбирая дороги. То есть по прямой! А как много вокруг прямых троп?
Я приподнялся в стременах и еще раз неторопливо огляделся. Дождь, к счастью, немного поутих, и хоть не с первого взгляда, но более темную линию, уходящую вдаль, там, где травы еще стояли в полный рост, я смог заметить.
– Там? – не слишком уверенно указал направление.
– Добро… – запорожец вроде как удивился. – Ну, давай, веди дальше. Коль такой глазастый.
Приказ командира – закон для подчиненного. Тем более курсанта.
Двинулись по следу. Не очень четкому, но если приноровиться – вполне заметному. Дождь почти совсем утих, зато повеяло ветерком. А Василий ни разу не подгонял коня.
– Может, быстрее поедем? Как бы ветер траву не подсушил.
– Быстрее?.. Гм… А скажи мне, Петро. Татарин быстро бежал?
– Ну да… А что?
– И как долго, по-твоему, сын степей, выросший в седле, сможет пробежать, еще и со всех ног?
Я не специалист по легкой атлетике. Да и татарина того только издали, мельком видел. Но, исходя из общих соображений, думаю, километра на два его хватит. О чем Василию и сообщил. Тот согласился и спросил снова:
– А как притомится, что сделает?
Вопрос явно был с подковыркой. Что делает человек, когда устанет? Отдыхает…
Как там у смурфа Лентяя? «Зачем бежать, если можно ходить? Зачем ходить, если можно стоять? Зачем стоять, если можно сидеть? Зачем сидеть, если можно лежать? Зачем бодрствовать, если можно поспать».
Ну, положим, после такого стресса до «поспать» вряд ли дойдет. Во всяком случае, так быстро. А до чего дойдет?..
Василий поглядывал с хитринкой в глазах, но молчал и не торопил.
Черт? Еще раз… Все погибли, я чудом спасся? Что я стану делать?… О! Чудом! Значит, я просто обязан поблагодарить Господа за спасение… Ну, разумеется, Аллаха… что сути дела не меняет.
– Я думаю… татарин сейчас молится…
– И опять молодец! – Василий прямо сиял от удовольствия. Будто ему губы медом намазали. Десятилетней выдержки… – Все верно. А если б не в себя смотрел, а вокруг – еще раньше ответ бы нашел… – казак указал плеткой вперед.
Я посмотрел в указанном направлении и увидел коленопреклоненную фигуру. Обращенную к нам спиной.
– Так что ум хорошо, но глазами тоже пользоваться не мешает. Держи… – казак протянул мне сложенную кольцами волосяную веревку – аркан. – Ты выследил, тебе и ловить.
– Но… Но я не умею…
– Уверен? Или снова не помнишь?
– Уверен…
– Ну, ладно… В общем-то он нам и не шибко нужен живой. Выкуп не возьмешь. А в лагерь приведем – бабы его живым выпотрошат. Может, голомозый и заслужил не такую смерть, но месть опустошает душу. Не женское это дело…
Запорожец послал коня вперед, с каждым шагом увеличивая скорость. Татарин не мог его не слышать, но даже не оглянулся. Я глядел, как Полупуд приближается к нему, а сердце отбивало перестук лошадиных копыт. Бу-бух, бу-бух… Василий пустил коня левее, поравнялся с татарином, слегка наклонился и взмахнул саблей.
Глава девятая
«Довлеет дневи злоба его…»
Расхожая библейская фраза, которую мне случалось слышать достаточно часто в прошлой жизни. Смысл вроде понятный и особого разъяснения не требующий. А задуматься над ним, ощутить в полной мере пришлось впервые только здесь. Потому что там я жил в потоке своего времени, и проблемы, с которыми сталкивался, были из того же набора – пусть неприятной, но обыденности. Тогда как в этом мире я постоянно ощущаю себя… образно говоря, рыбой, приглашенной на строительство гнезда. Причем не в качестве «подай-принеси», а как минимум прораба…
В общем, малоприятная перспектива для человека цивилизованного, образованного и где-то в общем неглупого, но почти ничего не смыслящего в нюансах сельской жизни. Тем более – XVI столетия.
Шагнув из лоджии девятиэтажки в прошлое, я с ходу окунулся в такой водоворот событий, что только успевай поворачиваться. Соответственно, решения принимал не трезвым рассудком, а исключительно благородством порывов. Но, вопреки расхожему мнению, сожалеть не пришлось. Если бы не покровительство запорожского казака Василия Полупуда, меня ожидала судьба деревенского дурачка. Для этого даже не пришлось бы напяливать на голову семь шапок и седлать палку. А так, слетев с лошади, я оказался не рохлей, наоборот – попал в разряд героев, пострадавших за общество.
Бабы ненавязчиво подкладывали «болезному страдальцу» в миску лучшие куски, мужики старались не привлекать к работе, а девки бросали украдкой весьма заинтересованные взгляды. Особенно Иванка. Как только заметит, что я на нее смотрю, что бы ни делала, тут же остановится и косу теребит, словно ждет, пока я подойду.
Коса толстая, длинная… Думаю, если расплести, то укроет девушку, как шатром, ниже коленок. Вот бы поглядеть на такую красоту… единолично… особенно когда на ней больше ничего не будет… Во время переправы мокрые сорочки мало что прятали, и я хоть не глазел нарочно, но ведь не слепой. Так что примерное представление имею…
