– Ты никак бежал сюда?
– Если и бежал, то что? – огрызнулся Макс. – Мне на бегу лучше думается.
Это Грейс от него уже слышала.
– И теперь, – она сердито махнула рукой, – ты явился среди ночи со своими раздумьями? Захотелось объяснить, что́ внутри разладилось и почему днем ты вел себя как редкостный придурок?
Макс тяжело вздохнул. У него даже плечи поднялись. Этот жест Грейс часто видела в начале их знакомства, когда Макс пытался совладать со своим характером.
– Ты невыносима, – пробормотал он, разглядывая свои мокрые кроссовки.
– Это я-то невыносима?! – в запале вскричала Грейс. – А ты забыл, кто недавно захлопнул дверь у меня перед носом?
Макс удивленно вскинул голову, но быстро себя обуздал.
– Я пришел сюда, чтобы сказать все необходимое. Скажу и уйду. Договорились?
– Что ж, я слушаю, – сказала Грейс, не меняя своей воинственной позы.
Грязная вода ручейками лилась на ковер.
– Да, я придурок. Не спорю. Я знаю: то, что мы с тобой спали, не накладывало на нас никаких взаимных обязательств. Все это мы обговорили еще давно. И тем не менее мне захотелось стать для тебя единственным, потому что ты этого заслуживала. – Он перевел дух и заговорил тише: – Я не просил того же от тебя. Во-первых, не ожидал, что ты станешь красоваться еще перед кем-то. А во-вторых, мне до этого нет никакого дела. – Чем больше злился Макс, тем отчетливее в его голосе звучали гнусавые интонации уроженца Бруклина. – Но я никак не ждал, что ты превратишь меня в игрушку для траханья. Я не мальчик по вызову и не заслуживаю такого отношения.
Грейс глубоко дышала, силясь успокоиться.
– Макс, я совсем не понимаю, о чем ты говоришь.
Он шагнул назад.
– Я тебя видел. – Макс впервые поднял голову. У него был вид человека, которому сделали больно. – Я видел тебя с ним. – Он облизал губы и, прежде чем продолжить, зачем-то посмотрел на потолок. – Ты смеялась… Он тебя трогал… Потом вы оба очутились здесь… В общем-то, все нормально. – Макс запустил руки в мокрые волосы и повернулся к стене. – Уж лучше бы сказала мне честно, прежде чем трахаться с этим козлом.
Грейс всматривалась в него, и все кусочки мозаики начинали складываться в общую картину. Среди жителей городка был лишь один человек, вызывающий у Макса неприязнь. Одно упоминание имени этого человека сразу же поднимало в нем волну агрессии.
– Ты видел меня с Кейлебом.
Макс кашлянул, замаскировав произнесенное сквозь зубы ругательство. Но глаза у него по-прежнему были полны боли.
– В точку!
Грейс вдруг почувствовала, как на нее навалилась усталость минувшего дня.
– Итак, ты видел меня с Кейлебом, – повторила она. – И что ты подумал? Что я спала с ним?
Макс не ответил, но вызывающе вскинул голову. У Грейс сжалось сердце. Всплеск адреналина сменился растерянностью.
– А знаешь, Макс, ты прав. Ты действительно придурок.
У Макса дернулась голова, словно ему влепили пощечину.
– Тебе больше нечего сказать? – удивился он.
Грейс покачала головой и отвернула край одеяла, собираясь лечь.
– Пожалуйста, когда будешь уходить, запри входную дверь и верни ключ на прежнее место.
– Ты что, издеваешься надо мной? – почти выкрикнул Макс.
– Ничуть не издеваюсь, – ответила Грейс, удивляясь своему спокойствию и равнодушию.
– Вот оно как, – проворчал Макс. – Ни отрицаний, ни объяснений.
Грейс медленно покачала головой. Все отрицания исходили от Макса.
– Макс, ты видел то, что хотел увидеть. И не более того. Я могла бы целый час рассказывать тебе о том, как все было на самом деле и почему Кейлеб оказался здесь, но тебе это ничего бы не дало.
– Почему ничего бы не дало? – взвился Макс.
Огонь в его глазах заставлял ее сердце колотиться с бешеной скоростью. Макс был слишком упрям, чтобы разбираться в своих чувствах. Он не замечал того, что находилось у него под носом, но понять очевидные вещи должен он сам. Любые ее попытки могли дать обратный результат. И как Грейс ни было больно, она знала: раньше времени все равно ничего не произойдет. Пусть додумывается сам.
– Неужели мои слова еще что-то значат для тебя? – спросила она.
– Да!
– Почему?
Грейс говорила так мягко и спокойно, что Макс надолго замолчал. Может, он вообще ее не слышал?
И снова молния не несколько мгновений превратила ночь в день. Гром расколол небо. Ночник предательски мигнул. По крыше застучал дождь, становясь все неистовее. Макс молча смотрел на Грейс. Его глаза медленно обретали прежний шоколадно-коричневый цвет. Сердитые морщины на лице разглаживались, и оно становилось знакомым. Лицом прежнего Макса.
Грейс облегченно вздохнула.
– Раздевайся и ложись, – сказала она.
– Что? – не сразу понял Макс, а когда понял, недоверчиво сдвинул брови.
– Ты весь промок. За окном, как видишь, репетиция конца света. Стихию ты не переиграешь. Так что останешься здесь, пока вся эта жуть не закончится.
Грейс не стала дожидаться его ответа и повернулась к нему спиной. Макс стоял не шелохнувшись.
– Макс, не валяй дурака. Ложись.
– Я не должен здесь оставаться.
– Согласна. Но я не хочу, чтобы ты уходил.
Прошло еще несколько минут, прежде чем Грейс услышала шорох снимаемой одежды, которую Макс пристроил на радиатор отопления. Бумажник и ключи он бросил на столик и наконец забрался в кровать.
– Спасибо, – прошептала Грейс.
Удивительно, но даже сейчас от его присутствия ей стало значительно легче.
– Только до тех пор, пока не утихнет гроза, – угрюмо произнес он.
– Хорошо, – согласилась Грейс, выключив ночник.
* * *
Перед рассветом она снова проснулась. В спальне было темно. Гроза ушла, но дождь продолжал стучать по крыше. Грейс со вздохом ткнулась носом в подушку. Во сне Макс пододвинулся к ней ближе, окружив собой и осторожно положив руку ей на бедро. Он всегда так делал, когда они засыпали вместе. На словах Макс решительно отрицал объятия и ласки. Интересно, он не понимал или не желал признавать, что буквально создан для того и другого?
Грейс улыбалась, ощущая, как спящий Макс дышит ей в затылок. Ночная словесная перепалка почти забылась. Ей было настолько приятно, что Макс лежит у нее за спиной, что Грейс подвинулась ближе. Она уже давно не ощущала себя в такой безопасности, как сейчас. Эх, Макс! Упрямый ты мальчишка! Говоришь одно, а чувствуешь совсем другое. Ты мне небезразличен, и я тебе тоже. Грейс отказывалась верить, что их притяжение друг к другу – всего лишь секс и больше ничего.
