– Ух, обошлось!
Было не вполне понятно, имеет ли он в виду свои блуждания в тумане или столкновение с Аной Каролиной.
– Но… Быть этого не может! – прошептала девушка.
Мужчина удивленно повернулся к ней.
– Мы с вами знакомы? Почему-то… – Его глаза широко распахнулись.
Еще бы! Конечно, они знакомы! Ана Каролина не обиделась на него за то, что он не узнал ее с первого взгляда. С ней такое тоже случалось – встретишь человека не в то время и не в том месте и не можешь вспомнить, кто же это такой.
– Антуан? – растерянно спросила она.
– Каро? – столь же робко произнес он.
Затянувшееся молчание встало стеной между ними. Тысячи мыслей роились в голове Аны Каролины, важных и банальных, прекрасных и ужасных. Ей вспомнилась чудовищная пустота, поселившаяся в ее душе после того, как Антуан не явился на свидание. Вспомнились чудесные моменты, когда она чувствовала себя настоящей королевой.
И как только она могла забыть его великолепный голос? Наверное, все дело в том, что теперь они говорили на другом языке.
– Вас действительно зовут Каро?
– Да. Ана Каролина, но Каро мне нравится больше. А вас?
– Антонио.
– Ах, как оригинально.
Он не обратил внимания на ее насмешку.
– И вы родом из Бразилии?
– Да.
«Какой глупый диалог», – подумала Ана Каролина. Ей хотелось бы играть словами, шутить, проявить свой тонкий ум, но сейчас они с Антуаном… вернее, Антонио, просто обменивались информацией. С тем же успехом они могли поговорить о погоде. Собственно, так они и сделали.
– Ну вот, туман уже рассеивается, – сказал Антонио.
Ана Каролина возвела глаза к небу.
– Да, – согласилась она.
Ветер рвал облако в клочья, разгоняя туман. Вдалеке показался Энрике.
– Это мой жених.
– Что?! Так вы – невеста Энрике Альмейды? – изумленно воскликнул Антонио.
– Как это понимать? Вы с ним знакомы?
– Да, много лет. – Он помахал Энрике рукой, тот в ответ подмигнул.
– Но почему… я до сих пор с вами не знакома? – Увидев его ироническую ухмылку, Ана Каролина поправилась: – Я имею в виду, официально? Энрике представил меня большинству своих друзей.
– Я был в Париже.
– Ясно.
– Ана Каролина, Антонио, наконец-то я вас нашел! – воскликнул Энрике. – О господи, вот это туман, да? Я своих рук не видел. У нас чуть гранитный блок не упал. Разбился бы. Ах, впрочем, о чем это я? Вам такое не интересно. – Вдруг он осекся. – Вы знакомы?
– Этот господин чуть не налетел на меня в тумане, – уклончиво ответила Ана Каролина.
– Ну надо же, – удивился Энрике. – Какое потрясающее совпадение. Итак, позвольте же представить вас друг другу. Ана Каролина, это Антонио Карвальо, мы с ним вместе учились. Антонио, это моя невеста Ана Каролина Кастро да Сильва.
Антонио и Ана Каролина ошеломленно переглянулись.
– Вы из тех самых Карвальо? – нахмурилась девушка.
– А вы дочь тех самых Кастро да Сильва? – Антонио был не менее огорошен.
«О да, – подумала Ана Каролина, – Энрике прав. Это действительно потрясающее совпадение».
Шутка судьбы.
Злая шутка.
Глава 3
Вражда между семьями Кастро да Сильва и Карвальо длилась уже больше двадцати лет. Ее причины не были известны никому, кроме доньи Виктории, а она предпочитала не распространяться об этом, пока ей не задавали прямой вопрос. Тогда женщина выходила из себя и бранила «этих сволочей Карвальо» на чем свет стоит.
– И не спрашивай меня об этой шайке воров и оборванцев! – как-то прикрикнула она на дочь, когда Ана Каролина осмелилась спросить, чем же эта семья накликала на себя такой гнев матери.
Но как Виктория могла объяснить своей десятилетней тогда дочери все причины, вызывавшие в ней ненависть к Карвальо? Дело было не в участке земли, который Роберто Карвальо отобрал у нее когда-то. Дело было в том, как подло он поступил тогда. И в лицемерии его жены-француженки Мадлен, оболгавшей Викторию на исповеди перед падре Хосе. И уже падре обвинил Викторию в злодеяниях, которые та не совершала.
Дело было и в происхождении Роберто: он вышел из бедной семьи, а Мадлен, хотя и выдавала себя за аристократку, едва ли принадлежала к высшему сословию Франции.
Дело было в его громком смехе и ее чересчур ярких румянах.
Дело было во всех мелочах, которые Виктория не могла выносить.
Она не желала общаться с этой семьей. Никогда.
Во время праздничного открытия роскошной гостиницы «Копакабана Палас» три года назад дело чуть не дошло до скандала. Виктория отказалась сесть за один стол с Карвальо – стол, за которым разместилось двадцать человек, а потому вполне можно было не разговаривать с ненавистной парой. Только благодаря дружескому предложению старика Дутора Лоуренсо поменяться с ним местами все обошлось. Но с тех пор Виктория презирала эту гостиницу, считавшуюся лучшей во всем Южном полушарии: «Они всего лишь жалкие лавочники, раз даже не смогли рассадить нас, как положено! – возмущалась женщина. – Не знают элементарнейших деталей социальной структуры города!»
Когда старший сын Карвальо попытался поступить в ту же католическую школу, где учился Педро, Виктория дала крупную взятку, чтобы мальчику отказали в приеме. В отместку Мадлен Карвальо распустила в высшем обществе слухи о том, как низко пала сеньора Кастро да Сильва. Конечно, эти слухи не имели под собой никаких оснований. После этого Виктория намекнула дамам, что Роберто Карвальо завел себе четырнадцатилетнюю любовницу, притом чернокожую, да и кто сможет упрекнуть его в этом? Внешность его супруги отпугнет даже самого неприхотливого мужчину.
У Роберто Карвальо действительно была любовница, довольно молодая мулаточка. Он не впервые изменял жене. В ответ на эти слухи он нанес удар по компании Виктории: Роберто был дальним родственником начальника землемерного управления и потому мог постоянно срывать выгодные для Виктории сделки с недвижимостью и землей.
– Я вот не понимаю, зачем вам воевать друг с другом, – говорил Леон.
Они с женой сидели в гостиной, обсуждая очередное «злодеяние» Карвальо.
– Все началось с того, что он увел у тебя из-под носа отличный земельный надел. Ну и что? Разве не ты сама говорила, что конкуренция полезна для дела?
– Леон, прошу тебя! Эта мразь мне не конкурент. Он жалкий мелкий воришка. Лживая тварь, как и его страхолюдина-жена и мерзкие дети.
– Все равно не понимаю.
– Конечно, не понимаешь. В вопросах бизнеса ты никогда не был особенно… изощренным.
