– Ты меня приглашаешь? Я думала, ты на меня сердишься.
– Сердилась, – Соф встретилась со мной взглядом и добавила: – И до сих пор сержусь немного. Втихую бросить рисование, бросить меня – знаешь, как это обидно? Хуже, чем когда тебя бросают в романтическом смысле! Но я уже разобралась – ты же отца потеряла.
Я заморгала от такого ляпа:
– Деда!
– Нет. Я говорила с Недом, Грей был тебе как отец. Конечно, твой отец – твой папа, но Грей был отцом и тебе, и ему заодно. Такой всеобщий отец.
– Да, это точно.
Я вздохнула и положила голову на ее плечо. Соф обняла меня, и мы немного посидели, ожидая, когда пройдет неловкость. Может, и никогда. Я рассматривала свои ступни, впервые заметив, как они загорели – и какие грязные. Земля у меня определенно между пальцев. Вишневый лак, с которым я делала педикюр в начале лета, совсем облупился. Я готова была проспать на плече Соф до осени, но она отодвинулась.
– Пойдем, а? Я хочу посмотреть забег свиней и поесть торта – пущусь во все тяжкие и стану есть глютен и молочное! И сахар! А еще там будут скульптуры из овощей! Ну пойде-е-е-м! – взмолилась она. – Не идти же мне одной!
– А как же Мег? И эта… – Я не сразу вспомнила имя ее последней подружки. – Сьюзи? Неужели Нед с вами не пойдет?
– Мег там будет, со Сьюзи я уже рассталась, Нед репетирует с «Фингербандом». Я просто хочу пойти с тобой. – Она ткнула меня карандашом, и я нехотя хихикнула.
– С «Фингербандом»?! А как же «Парки юрского периода»?
– Мне нравится репетировать, – задумчиво произнесла Соф. – Спеть на вечеринке тоже было прикольно, но в целом я предпочитаю оставаться за кулисами. Не выношу, когда на меня все смотрят.
Она передернула плечами. Я оглядела ее футболку в золотых пайетках, брюки с гавайским узором и объемный начес на макушке. Я не знаю, удастся ли нам сохранить нашу дружбу, но точно знаю, что если Соф может одновременно сторониться лучей софитов и одеваться подобным образом, если такие противоречия способны уживаться в одном человеке, мы точно можем быть чем-то большим, нежели просто суммой нашего прошлого.
* * *
Без Томаса ярмарка для меня потеряла всякий интерес. Мой гнев на него выгорел, и я уже скучаю по бедламу, который он мог бы устроить.
После забега свиней мы с Соф отправились бродить по деревенскому пустырю, отведенному под ярмарку: стрижка овец, лотки со всяким хламом, самый маленький в мире зоопарк. Издалека доносились пронзительные вопли «Фингербанда». Словно сговорившись, мы с Соф прошли мимо шатра, где проходил конкурс тортов и пирогов.
– Как насчет «Пухленьких красавиц»? – спросила Соф, когда мы подошли к лоткам с едой, где торговали всем подряд, от вегетарианских бургеров из органических продуктов до горячих пончиков. – Сугубо девичья группа, гастролирующая по летним ярмаркам по всей стране. В каждую песню включены аплодисменты.
– При поддержке ду-воп-дуэта «Толстые сардельки»? – Я показала на тележку с хот-догами. Sauerkraut
[31]
станет бальзамом на мою душу.
Соф покачала головой:
– Самое ужасное, что мы гастролируем на автобусе, затянутом полосатым ситчиком.
– И питаетесь исключительно едой с фермерских рынков.
Соф морщила нос при виде упомянутой еды, пока я не предложила мороженое. Тогда она радостно побежала в очередь за мягким мороженым, а я присела на траву и стала разглядывать мир. Дети тянули родителей за руку, плакала девочка, упустившая в небо шарик. Знакомые из школы и несколько гостей с нашей вечеринки тянули сидр из молочных бутылок и ели курицу по-ямайски и капустный салат из пластиковых корытец. Некоторые махали мне, проходя мимо. Я застенчиво улыбалась в ответ.
А затем, срезая путь по траве, залитый солнечным светом, появился Томас.
Он нес два рожка мороженого: одно простое ванильное, а второе – грозящая опрокинуться радужная башня из шариков и сиропов, усыпанная орехами и вафельной крошкой. Молча нагнувшись, он отдал мне ванильное. Я молча взяла. Мои эмоции были сумбурнее, чем его мороженое, представлявшее собой практически целую тарелку пломбира с фруктами, чудом водруженную на вафельный рожок. Мое сердце – вишенка сверху, и Томас раздавил его зубами.
Я смотрела на него снизу вверх, пока он, заслоняя солнце, рассматривал меня и о чем-то думал.
– Я наткнулся на Соф, – объяснил он наконец, глотая мороженое. – Она сунула мне все это, показала, где ты сидишь, схватила за руку Мег, и они улепетнули, будто сговорившись. Мороженое таяло и текло мне на руки, мусорного ведра поблизости не нашлось, поэтому…
– Спасибо.
– Это всего лишь мороженое. Я тебя не простил.
– О!
На этом Томас сел рядом. От волнения меня бросало то в жар, то в холод – солнце и тень. Он меня не прощает. Я не уверена, что совершила нечто, требующее прощения. Он без слов знает, что ванильный вафельный рожок для меня. Я деликатно покусывала мороженое с краешку, украдкой бросая взгляды на Томаса и соображая, что мы сейчас скажем. Как вернем нашу дружбу. Пожалуй, это все, чего я хочу.
– Мег и Соф все подстроили? – спросила я наконец.
Томас виновато заерзал.
– Первые два дня я ночевал у Соф – скажи, странно? Теперь сплю у Найла на диване. Да, я же участвовал в конкурсе пирогов. – Он оттянул кардан, показав розетку из тесьмы у себя на футболке. – Вот, первая премия – и отмена пожизненного изгнания с ярмарки.
– Майн готт, Томас, какая прекрасная новость!
Мой голос прозвучал фальшиво и слишком громко. Я ощущала раздражение, удовольствие и замешательство – все сразу.
– Ага. Знаешь, в Торонто я с четырнадцати лет работал в булочной – каждую субботу и летом. – Он поднял руку, считая едва заметные шрамы от ожогов на пальцах. Как же мы целое лето провели за разговорами, и эта тема ни разу не всплыла? – Брауни, мильфей, кекс. Я неплохой кондитер. На этой подработке я кое-что скопил. Отец твердил, что это на колледж. Я не знаю, для чего берег эти деньги – может, на путешествие по окончании школы. Я бы хотел посмотреть на акулу. Или в самом деле на кулинарный колледж – уеду в Вену и научусь готовить штрудель.
– И как же ты намерен их потратить? – нервно спросила я.
– Оказалось, я скопил меньше, чем думал, – кардиганы, знаешь ли, недешево обходятся, на акулу не хватает. Как и на Вену. Продажа машины почти покрыла билет до Англии. Сумасшедший тридцативосьмичасовой перелет через Цюрих и Мадрид – самый прямой рейс, который я смог себе позволить. Я оставил маме записку, что буду жить у тебя, пока она не приедет. Родители уже почти решили, что я останусь с отцом в Канаде, вот почему она названивала. Все в десять раз хуже, чем с мистером Татлом. У меня неприятности.
Мороженое. У меня замерз мозг.
