Кит вновь потянул за дужку замка, но тот наотрез отказывался открываться. Сундук нипочем не желал открывать свои секреты…
Интересно, где может быть ключ? Неужели старик Натаниэль унес его с собой в могилу? Он погребен здесь, в Торнтоне, где прожил последние годы жизни.
Потолок над головой Кита вновь сотряс мощный удар. Граф поморщился и поднял взгляд. Вчера он приехал поздно ночью, но в местном постоялом дворе не нашлось свободных номеров – все их оккупировали строители, работающие в усадьбе. Выбор у Кита был невелик: либо ночевать в повозке, либо скоротать ночь на диване в гостиной, под строительными лесами, среди битых кирпичей и штукатурки… Он выбрал второе: прихватил из повозки шерстяное одеяло, предварительно отослав кучера и камердинера на поиски более подходящего места.
Волей-неволей Кит подумал о том, что Натаниэлю наверняка частенько приходилось ночевать где придется, в ожидании начала боя или в изнеможении по его окончании. Он прикрыл глаза. Стук молотков наверху напоминал бой боевых барабанов, а перекличка рабочих – приказы боевых офицеров. Именно такой могла быть его жизнь – походы и битвы вместо нудного переустройства имения…
Кит потряс головой и принялся вновь изучать сундук: осмотрел боковую стенку, потом заднюю. Шанс отыскать ключ, даже если Натаниэль оставил его где-то в имении, был ничтожно мал. Никогда прежде Киту не приходилось взламывать замков. У него просто не было в этом нужды, хотя он много читал о том, как это делают другие. Нужно что-нибудь острое… да, что-нибудь острое и тонкое…
Выдвинув ящик ближайшего комода, граф принялся искать что-то подходящее – ну хоть нож для бумаг. Однако под руку попался лишь колпачок для тушения свеч на длинной рукоятке. Отбросив его в сторону, Кит отошел к письменному столу – логично было предположить, что нож для бумаг находится именно там. Однако все ящики оказались забаррикадированы всяким хламом. Тут же стояла картина с изображением ангелочка, который взирал на будущего взломщика со священным ужасом. Но вот Кит наткнулся на ящик с дамскими нарядами, мятыми и ветхими. Там обнаружилось несколько шляпок, некогда украшенных пышными плюмажами из перьев – они давным-давно поблекли и облезли. Кит отшвырнул их в сторону, но шляпная булавка, длинная и острая, словно кинжал, больно оцарапала ему руку. Не обращая внимания на выступившие капельки крови, Кит, торжествуя, схватил булавку и бросился к сундуку.
Он возился с замком до самого восхода. Когда солнце наконец встало, в комнате воцарились жара и духота. Кит смахнул пот со лба и с отвращением ощутил кончиками пальцев пыль и крошки штукатурки на коже. Решив попытать счастья в последний раз, он пару раз повернул в замке булавку – вдруг раздался щелчок, и замок сдался.
Кит откинул крышку.
Первое, что он увидел, – длинный кинжал с тонким лезвием и рукоятью, украшенной драгоценными камнями. Вертя его в руках, Кит подумал, что при помощи этой вот штуки он сладил бы с замком в два счета.
Ниже обнаружился военный мундир, аккуратно сложенный, спереди состоящий из двух полос алой и синей шерсти. Оловянные пуговицы потускнели от времени. Обшлага были порядком обшарпаны, а на одном рукаве виднелась дырка, пробитая пулей. Кит просунул в нее палец. Пройди пуля несколькими дюймами левее, Натаниэль окончил бы свои дни на поле брани, а вовсе не в своей постели… В сундуке нашлись еще несколько предметов, принадлежавших капитану, впрочем, вполне заурядных. Какая-то тетрадь в потертом, как и сам сундук, кожаном переплете, серебряная фляга с фамильным гербом Линвудов, кошелек с несколькими монетами, пара запонок и цепочка от часов.
Взяв в руки тетрадку, Кит принялся разглядывать ее. Она почему-то была перевязана бледно-голубой лентой.
Кит тотчас развязал ленту, и на колени ему что-то посыпалось. Засушенный цветок – кажется, веточка вереска – и обрывок пледа, состоящего из оранжево-красных, синих и зеленых нитей. Было здесь и письмо, пожелтевшее от времени, все еще запечатанное. Буквы на конверте расплылись от влаги, однако их вполне можно было разобрать.
– Коннору Макинтошу, инвернесская тюрьма, – вслух прочел Кит и нахмурился. Отчего бы Натаниэлю хранить письмо, адресованное не ему, а какому-то неведомому шотландцу, да еще и нераспечатанное, а соответственно и непрочитанное?
После минутного колебания Кит сломал печать и развернул листок. Чернила местами расплылись, возможно, от слез или от времени? Почерк был нервный, словно рука пишущего дрожала от едва сдерживаемого волнения. Прочтя в самом конце имя «Майри», Кит вновь нахмурился. В анналах семьи не значилось никакой женщины с именем Майри, в этом он был абсолютно уверен. Кит вернулся с письмом на диван и принялся читать…
«Глен Дориан, май, 1746 год.
Любовь моя,
молю Небо, чтобы письмо мое застало тебя живым и здоровым, а еще о том, чтобы ты вновь вернулся домой, и как можно скорее. Капитану Линвуду удалось разузнать, что тебя вместе с прочими пленниками после битвы при Каллоден-Мур
[2]
заточили в инвернесскую тюрьму. Руарид со мной, он в безопасности. Капитан доставил его ко мне, он сожалел лишь о том, что смог спасти только одного из вас по окончании ужасной битвы. Оба наотрез отказываются говорить о том, как ты был пленен, и о том, какие лишения приходится тебе сносить в застенках – мне остается лишь гадать и страшиться. Слышала, много раненых умирает просто потому, что о них некому позаботиться – слух этот дошел даже сюда, в Глен Дориан. Линвуд пообещал мне, что увидится с тобой, добьется твоего освобождения и доставит тебя домой, потому что ты ни в чем не повинен, и он с чистым сердцем засвидетельствует, что ты не участвовал в сражении.
Надеюсь, ты простишь Руарида – мой брат всего лишь неразумное дитя. Он думал, что это всего-навсего приключение, хотел понаблюдать за битвой. Теперь он знает, сколь глубоко заблуждался – знает также и то, что если бы не он, ты был бы вовсе не в Каллодене, а здесь, со мной, в Глен Дориан, в полной безопасности. Неведомо мне, что видел Руарид, наблюдая из укрытия за полем брани – он не желает или не может об этом поведать, а вероятно, капитан приказал ему хранить это в тайне от меня, дабы не подвергать меня опасности… Но неведение тяготит меня. Да и Линвуд почти ничего не поведал мне о битве, кроме того, что якобинцы повержены и более не поднимутся. Карл Стюарт бежал, и за ним снарядили погоню. Верные правительству солдаты рыщут по деревням и лощинам в поисках беглеца и вообще всякого горца, дабы совершить над ними суд…
Капитан Линвуд прибыл с известием, что нам надлежит скрыться. Мы в опасности даже здесь, в Глен Дориан. Я соберу всю родню – всех, кто пожелает следовать за мной, – и мы надежно спрячемся. Линвуд предостерегает меня – говорит, чтобы я ни в коем случае не предавала бумаге название нашего укрытия… Но тебе оно прекрасно известно.
Капитан ждет, покуда я допишу письмо, и обещает, что непременно тебе его доставит. Как желала бы я собственноручно отдать его тебе, а потом поцеловать твои руки, увидеть тебя и увериться, что ты невредим!
