Это варварство длилось недолго, должно быть вся схватка и минуты не заняла. Все кончено, Карат стоит забрызганный кровью и мозгами, почти обезглавленное тело барахтается на земле, сучит ногами, натужно сгибает и разгибает руки. Это уже не разум командует, остаточные рефлексы, но выглядит угрожающе, так и тянет засунуть корчащееся уродство в промышленную мясорубку.
Силенки у этой твари заметно меньше, чем у даже не слишком развитого зараженного, зато живучестью не уступает.
— Да когда же ты угомонишься! — в сердцах выдал Карат и плюнул на агонизирующее тело.
Затем повернул голову и уставился на женщину. Да, точно та самая, он не ошибся, а то ведь мало ли, все они друг на дружку похожи из-за одинаковой униформы.
— Слезай давай, уходить надо. Ну? Чего сидишь? Не узнала своего рыцаря на белом коне? Это же я тебя в магазине выручил, посмотри как следует, обычно меня хорошо запоминают: красивый, высокий, молодой, глаза душевные. Ну так как? Оценила? Смотри не влюбись. Давай, спускайся, нам надо быстро ноги уносить, стрельбу далеко слышно.
Присев над затихающим телом без тени брезгливости начал обшаривать карманы. Это в первые дни Карат мог носом крутить, а сейчас он слегка заматерел, кровавой кашей его не смутить. Забрав все найденные патроны удивился странной находке — желтой резиновой утке-пищалке. Зачем атомит таскал детскую игрушку, это великая тайна которую урод уже никому не расскажет. Протер лезвие топора о траву, повесил его на пояс.
Поднял голову, посмотрел на перепуганную женщину которую спасает уже второй раз, вздохнул:
— Я понимаю, что ты только что стала свидетельницей жестокого убийства, но отмотай время чуть назад и поймешь, что мир изменился. Сильно изменился. Пока что тебе везло, но учти, что это в том числе благодаря мне, ведь я спас тебя уже два раза. Можешь сидеть там сколько влезет, но учти, что третьей встречи может и не быть. Я ухожу, если жить хочешь, догоняй.
Суровый мир, тут не до куртуазных манер и джентльменства. Ей надо самой справляться с кавардаком в голове и решать, что для нее в данный момент лучше. По мнению Карата, пойти с ним — оптимальный вариант. Но нет времени убеждать, у него важные дела, Шуст может помереть из-за таких промедлений.
Спасенная догнала его через минуту и сходу спросила:
— Да что тут вообще происходит? Кто это был? И кто ты такой?
Карат начал с последнего вопроса:
— Обращайся ко мне просто — Карат. Сама кто?
— Я Надя. Карат, я бежала за вами, но за магазином какие-то дебри, поселка нигде нет. Я ничего не пойму, там же невозможно заблудиться. И кто это был? Я никого страшнее никогда не видела. Постой, не иди так быстро. Так кто это? Что за урод?
— Не обижай его, это местный красавчик.
— Красавчик?!
— Уж поверь, другие куда хуже. И они любят посещать места, где слышалась стрельба. Если мы отсюда быстро не свалим, ты рискуешь познакомиться с ними так же близко, как с тем красавцем. Только учти, что они не станут с тобой забавляться, и куда бы ты ни забралась достанут легко и быстро. А потом сожрут и косточки раскидают по кустам.
— Съедят?!
— Нет, именно сожрут. С чавканьем, с брызгами, с обсасыванием кишок и довольным урчанием обожравшейся деликатесами кошки.
— Карат, не надо… меня сейчас…
— Да не стесняйся, тебя тут еще не раз стошнит, если, конечно, переживешь первый день. По своему опыту скажу, что это не так просто.
— Куда мы идем? И что…
— Да тише ты, все твари на твой голос сбегутся. Просто иди за мной как можно тише, не надо наступать на ветки, они трещат. И через кусты не ломись, отгибай в стороны все, что мешает. Просто будь за спиной, я тебя выведу, лишь бы глупить не начала.
— Нет, не буду. Карат, я…
— Сказал же! Тише! Ни звука больше!
Вот ведь неугомонная. Никак понять не хочет. Лет тридцать на вид, может чуть больше, а ведет себя как любопытная школьница. В таком возрасте хоть какое-то понимание должно прийти, но ее это не коснулось. Или просто в диком стрессе, что неудивительно. Ну да ладно, спасибо, что не паникует и не закатывает истерики. Такие безнадежны, в Улье для них нет экологических ниш. Разве что ухитряться очень оперативно пристроиться в серьезном стабе вроде того же Полиса. Но столь редкий билет вытянуть непросто.
И да, есть еще один вопрос. Важный. Странно, что сразу о нем не подумал.
— Надя, ты как себя чувствуешь? Отвечай тихо, я услышу.
Ну да, спасибо, что после того взрыва не оглох на неделю. В ушах все еще прилично звенит, но это мешает не сильно.
— Со мной хорошо все. Но тошнит. Может меня контузило? Там ведь взрыв был, я на пол упала из-за него.
— Если и так, не умрешь.
— Но ведь контузия — опасно.
— Сказал же, от нее ты точно не умрешь. Все, тише, шептать ты вообще не умеешь.
Значит, у нее тошнота. А не может ли она являться первым признаком заражения? И вообще, каковы эти признаки? Карат с этим вопросом знаком весьма и весьма поверхностно, а жаль. Ведь, возможно, то, что он сейчас делает — жуткая глупость. Куда гуманнее подарить спасенной легкую смерть, чем позволить ей потерять человеческую сущность.
Он может убить ее так легко, что она ничего не заподозрит и не почувствует. Но ведь пока что в ее поведении нет угрожающих признаков. Она перепугана, ее тошнит, взгляд дикий. Но вон, волосы поправила, стесняясь растрепанности, а вот ногти начала осматривать на предмет повреждений лака и прочего.
Под ногой Нади треснул предательский сучок, и в тот же миг впереди заурчали, зашумели раздвигаемыми ветвями. Карат едва успел вскинуть двустволку, как в трех шагах показался мертвяк. Изменения зашли далеко, рот уже уродливо раздулся из-за развития усиленного челюстного аппарата, но футболка, пусть и замызганная до неузнаваемости цвета, все еще на нем. Штанов, конечно, уже нет, ну да с ними так всегда, в первую очередь теряют, на это есть причина.
Неприглядная.
Можно было, конечно, успокоить мертвяка топором, но выхватить его Карат уже не успевает, бегун пусть и путается в зарослях, но слишком быстр.
Придется еще раз пошуметь.
Гулко бабахнул выстрел, тяжелая пуля угодила под нос разворотив оплывшее лицо и превратив в кашу то, что мертвякам заменяло человеческие мозги. Тварь завалилась, а Карат, присев, без церемоний перевернул все еще дергающееся тело на живот и резким ударом вбил клинок ножа в споровый мешок.
Это у них самое слабое место — сразу затих, лишь ступни подрагивают.
Вскрыл хранилище ценных трофеев тем же ножом, высыпал содержимое на ладонь. При этом Надя резко согнулась, ее обильно вырвало, но Карат даже глазом не повел, продолжая тщательно перебирать между пальцами черную массу похожую на грязную спутанную паутину собранную по углам пыльного чердака. Достал некрупную зеленую виноградину, усмехнулся:
