Может сходить послушать на другую сторону? Там здание не мешает. Да ну его — ничего интересного, и смысла нет.
В кого они постреливают? Непонятно. Может местное телевидение подскажет?
Нашел пульт, включил, уставился на экран. Там какой-то худющий мальчишка лет пяти-шести шепелявым голосом рассказывал простенькое стихотворение, а возле него при этом на задних лапках стояла беленькая собачонка с розовым бантиком и глупыми глазенками таращилась в камеру. Очевидно, Карат попал на программу детсадовской самодеятельности и вряд ли здесь начнут рассказывать о целях для местной артиллерии — не по формату передачи.
Выключил телевизор, вновь уснул, и на этот раз до вечера.
Проснулся не сам, но на этот раз «Паладины» оказались не при чем — товарищ заявился. Причем не один, с ним оказался спутник — тщедушный мужичок лет тридцати с острой скривившейся физиономией объевшейся лимонов крысы и взглядом мелкого воришки схваченного с поличным. Приклеенная к лицу бессмысленная улыбка крепко контуженного при вышеперечисленных чертах выглядела совсем уж печально.
Шуст поставил на пол два звякнувшие пакета и указал на койку:
— Вот и Карат, отлеживается, боевые раны залечивает. А это, Карат, знакомься — Юпсик. Он в нашей группе. Вообще в группе должны быть четыре бойца, но что-то у командования не сходится, так что нам придется пахать втроем. По неписанной славянской традиции при вливании в новый коллектив полагается заливаться в ходе коллективных вливаний. В общем, я тут организовал вступительную, так что давай поживее отклеивайся от шконки, пора делом заняться. Где-то я тут видел газетку… А, вот и она. Сойдет за скатерть, мы ведь не в пещере родились, чтобы по столу харчи размазывать. Ну Карат, чего развалился как барин на печи, давай, впрягайся, хоть закусон подрежь, в нашей хате как-никак дорогой гость. Ты водяру или коньяк глушить будешь?
— А пиво есть?
— Ты бы еще насчет свиной мочи спросил.
— Но я спросил пиво.
— Я взял маленько на утро.
— Вот и выдели мне банку сейчас, а остальное жрите сами.
— Ты чего такой плохой? Не в настроении?
— Да мне сейчас только пьянствовать и не хватало для полного счастья. Я и без того едва ноги переставляю.
— А тут сразу молодым козленочком запрыгаешь, — гнусаво произнес Юпсик и засмеялся дурным голосом потомственного кретина.
— Не, ну Карат, что ты как неродной, ну всего лишь одну рюмку?! — продолжал настаивать Шуст.
— Банка пива. Не больше.
— Ну, будем считать, что ты это для начала. Хотя нехорошо с друзьями ломаться, будто школьница. Хотя с пивка тоже тема начинать, так и быть, прощаю. Давай Карат, открывай икру и весла достань. Юпсик, хлеб режь. Где-то тут горчица была и сало, тема вечная и всем приятная.
Карат покрутил увесистую банку, присвистнул:
— Пища аристократов. Откуда такое добро? Опять в долги влез?
— Да какие там долги, тут такого добра столько, что хоть совковой лопатой грузи. Снабжение четко налажено, правда, Юпсик?
— Не то слово. Ты, Карат, еще не все видел. Мы тут как белые люди живем, а не…
— Вот за снабжение и выпьем по первой, — перебил его Шуст.
— Пиво не очень, — заметил Карат после мелкого глотка.
— Ну так это же не напиток, а прелюдия. Ну или послесловие, если с утреца. Как твои ноги? Говорят, ты сегодня без костылей ходил, с палочкой?
— Ага, на трех костях.
— Да ты у нас настоящий профессор. Юпсик, наливай, а то едят. Ну давайте еще по одной за то, чтобы завтра Карат на двух поскакал молодым козликом, как Юпсик сказал. Не в том смысле, что ты козел вонючий, а в хорошем. И ты должен бахнуть за такое обязательно, а не то насчет козла свои слова заберу обратно.
— Да не вопрос, пивка бахну.
— Вот что с тобой делать?! Не друг ты мне после такого предательства. Я, понимаешь, печень гроблю за его здоровье, а он лимонад тут цедит. Юпсик, ну а ты хоть со мной?
— Вообще не понял вопрос.
— О! Чувствую, что мы с тобой сработаемся.
— Взаимно.
Карат начал подозревать, что у Шуста проблемы с алкоголем вовсе не эпизодические. Похоже, что и правда в стабах ничем иным не занимается. Хотя вчера вроде приходил к больнице без перегара, так что человек он не совсем пропащий, без светлых моментов не обходится.
И вообще, это его жизнь и его здоровье.
Хотя насчет здоровья — не все так просто. Изменения, которым подвергаются иммунные, позволяют не волноваться за печень и прочие органы. Чем бы ты не травился, лишь бы не до смерти, а с остальным организм справится сам, главное дать ему чуть времени и не мешать. Грета рассказывала про случай, когда отряд рейдеров нашел цистерну со спиртом и ребята прихватили несколько литров распив их по возвращении в стаб. Странный поступок, ведь качественного алкоголя на каждом углу полно, ну да может у них имелись какие-то свои соображения по этому поводу. Трое умерли сразу, остальных успели довезти до больницы, где они несколько дней пролежали ослепшими, метанол разрушил глазные нервы. Вообще-то это неизлечимо, но не в их случае: кто быстрее оклемался, кто медленнее, но прозрели все.
В общем — рай для пьяниц. Вот только у Карата отношение к алкоголю не то чтобы резко отрицательное, просто не увлекается он им. Не видит ничего интересного в ежедневных нескромных возлияниях. Так что испытывать новые возможности организма в этом вопросе не торопился. Возможно, ему еще придется этим заняться, жизнь по всякому может повернуться, но в любом случае это случится не сегодня.
Собутыльники, поспешно начав, быстро дошли до философской стадии, при этом Шуст достал свою любимую «гавану» и прикурил, чем вызвал срабатывание датчика противопожарной сигнализации и последующее появление толстухи-комендантши. Само собой не обошлось без легкого скандала и докуривать ему пришлось на балконе. А Юпсик в его отсутствие подметал обеими руками странно подобранный набор закусок: грубо порезанное сало, сардины в масле, черную икру, хлеб того же цвета и корейский салат в пластиковом судочке. Шуст практически не закусывал и тот, должно быть, при нем стеснялся налегать, а почти все время молчащего Карата за нежелательного зрителя не воспринимал.
А тот, пользуясь тем, что не надо прерывать малоинтересный диалог собутыльников, решил выяснить пару интересующих его моментов:
— Юпсик, ты тут тоже недавно?
— В каком смысле?
— Ну ты без группы, только что пришел в снабжение?
— Не, я тут недели три уже. Вроде.
— И все это время без группы был?
— Почему? Полная группа. Потом один свалил, он по свободному контракту. А Москвичу позавчера голову оторвали прямо на выезде.
— Кто?
— Да мало ли тут желающих? Была бы голова. Дылда на это дело посмотрел, и сказал, что имел он седым конем и свои долги, и этот стаб и такую работу. В общем, свалил в лес, теперь его ментаты во все списки вносят, на нем пара сотен виноградин висела.
