— Ты согласился на предложение Рэма на таких условиях?
— Да. Он потом обещал всем оставшимся гражданство, жемчуг, горох и спораны, но это не для меня, я и так уже получил слишком много.
— Это было соглашение об оплате, но я решил тебя наказать. Наказать за то, что ты опоздал на шесть часов. Умом понимаю, что твоей вины в этом нет, но сердце говорит другое. Так что за промедление с тебя штаф на всю сумму обещанной выплаты. Расстроился?
— Если с долгом все решено, то ничуть.
— С долгом решено, со штрафом тоже решено, и даже гражданство оба получите — заслужили. А теперь речь пойдет о премиальных. Да-да, ты оштрафован, но при этом тебе полагается премия. Человек который не поддался такому искушению, который до конца выполнил свой долг перед Полисом, достоин самой щедрой награды. Спасибо Бирону, он подсказал, что именно можно тебе вручить. Почему твое лицо стало таким недоверчивым?
— Упоминания о Бироне меня напрягают.
— Понимаю. Ты считаешь, что такой никчемный человек неспособен предложить ничего хорошего. Но это не совсем так. Дело в том, что он вообще ничего не предлагал словами. А вот своим поведением — да. Вместо того, чтобы все доступные ресурсы пускать на поиск скребберов, он затеял создание региональной торговой сети, куда хотел втянуть дальние стабы. Тратил время, провоцировал конфликты интересов, распылял силы, а они у нас не бесконечные. Все мои приказы саботировались, я даже вынужден был объявить забастовку. То есть вот уже больше месяца из этих лап, — кваз выпрямил чудовищные ладони. — Не появлялся ни один снаряд. А это, конечно, здорово навредило его планам, ведь какая торговля без товара, тем более элитного. И когда Рэм пожертвовал жизнью ради моего сына, без Бирона тоже не обошлось. Белый жемчуг — куда более элитный товар, чем какие-то снаряды, к тому же он лично в нем заинтересован. Ты видел его рожу и прекрасно понимаешь, что далеко не всем понравится с такой жить. А еще он боится, что став нормальным я уже не смогу удерживать в руках нужные всем вещицы, а патронных ксеров везде хватает, они не диковинка. Здравые соображения для такого жадного выскочки как он, я его прекрасно понимаю. Но должны же быть какие-то границы, ему не следовало тебя перехватывать. Из-за этого мне очень хочется его убить. Очень. Но это слишком сильный противник. И дело не в том, что он развитый кваз, дело в другом. У Бирона слишком много власти в Полисе, на нем так или иначе почти все завязано. Я здесь сейчас на положении свадебного генерала, или, скорее, курицы несущей золотые яйца. Хотя нет, про курицу забудьте — плохое сравнение. Когда-нибудь я до него доберусь, но это случится не сегодня. Одна из этих жемчужин должна стать его, таков изначальный уговор. Но теперь все они у меня, и я сам решаю, кто их заслужил, а кто нет. Теперь никто их у меня не отнимет и не украдет. Я не допущу. Бирон повел себя неправильно, уговор потерял силу. К тому же я урод, так почему этот неблагодарный мешок жира должен стать красавцем? Нет уж, будем оставаться парочкой уродов, это справедливо, такая тупая жадность должна хоть как-то наказываться.
Карбид поднялся, протянул лопату ладони, из которой могли выходить снаряды для автоматических пушек, гранаты и патроны для пулеметов всех калибров. На темной морщинистой коже ходячего трупа выделялся радужно переливающийся белый шарик.
В нечеловеческом голосе прорезались нотки иронически-злой торжественности:
— Рейдер Карат, город Полис благодарит тебя за то, что ты для него сделал. Прими эту награду, — затем прежним тоном добавил: — И попрошу о маленькой личной услуге. Сделай так, чтобы Бирон узнал, что это была именно его жемчужина. Вдруг эту тварь удар хватит от такой новости.
— Тогда и у меня просьба. То есть не совсем у меня. Как я понял из последних слов Рэма у него осталась дочка, и, как я понимаю, с ней может произойти…
— Можешь не продолжать, — перебил Карбид. — Я позабочусь о ней так, как позаботился бы о своей дочери. Девочка она худенькая, но скоро придет и ее время, так что приберегу одну из этих жемчужин. С дочерью моего друга все будет хорошо.
— Я понял. Тогда у меня все.
— Рэм больше ничего не передавал?
— Вроде бы нет. Ему было трудно говорить в тот момент…
Кваз рукояткой вперед протянул пистолет:
— А это лично от меня. Хороший ствол, но я больше не смогу им пользоваться. Только отдай оружейникам, пусть скобу починят. Сам понимаешь, при моих пальцах она сильно мешала. А теперь оставьте меня, все уходите.
Карбид покосился на укрытое покрывалом детское тело, мутные глаза матерого мертвяка по-человечески заблестели.
* * *
На выходе их ждали. Не в смысле засада, а столпились бойцы Финна. Сам бородач шагнул навстречу, протянул руку, пояснив свой жест:
— Ну сейчас-то гранату отдадите?
Карат указал за спину:
— Она у Карбида осталась, сходи забери.
— Да и ладно, пусть у него полежит, — легко смирился вояка.
Смит, выйдя следом, поднял руки ладонями вперед:
— Финн, все нормально, вопросов к Карату у мэра больше нет. Город и лично Карбид благодарны ему за то, что он сделал.
— Так бы сразу и сказал, — буркнул бородач, отступив на шаг.
— Не спеши, я ведь с оружием, меня надо выпроводить под конвоем из центрального района, — с насмешкой произнес Карат.
— День такой, что можешь хоть на танке здесь кататься. Тем более, тебе точно многое позволено, если я правильно все понял. Только цветы на клумбах не дави, они красивые.
— Бирон не появлялся?
Финн, пряча усмешку, покачал головой:
— Нет. Говорят, к нему повезли знахаря. В голове туман, какая-то нимфа ухитрилась околдовать так, что литр водки не помог голову очистить. А ведь средство самое надежное.
— Передай ему, что Карбид огорчен из-за его поведения.
— Пусть по телефону скажет, я ему не мальчик на побегушках.
— И скажи, что свою долю он теперь не получит, — с нажимом продолжил Карат адресуя эти слова главным образом для сгрудившихся вокруг бойцов, не упускавших ни звука.
Они такое растрезвонят в каждое ухо.
— Это тоже можно по телефону сказать.
— А по телефону можно показать такую интересную картину? — Карат раскрыл ладонь показав маленький белый шарик.
— Это то, о чем я подумал? — спросил Финн чуть сбавив тон.
— Это награда Карата, — пояснил Смит, заворожено глядя на жемчужину.
— Круто, — кивнул бородач, скорчив при этом неописуемую гримасу.
— Очень дорогая вещь, слишком многих искушает, — сказал Карат, и, забросив жемчужину в рот, сглотнул, после чего беззаботно добавил: — А теперь нет. Ни жемчужины, ни искушения нет. Ты не забудь сказать Бирону, что она должна была достаться именно ему, но он сам отказался от своего счастья.
