— Так не говорят — в конечном виде.
— Ну тогда — на конечный вид.
— И «на конечный вид» не говорят, — засмеялась Клаудиа. Но Медрано не было смешно.
— Это уже слишком, — сказал он Клаудии, когда Персио увел Хорхе, чтобы объяснить ему тайну морских волн. — Вам не кажется нелепым, что все мы заключены на тесной открытой площадке? Не думаете же вы, что жалкий брезент, который натянули финны, может защитить в непогоду? То есть, если пойдут дожди или ударят холода в узком Магеллановом проливе, нам придется день-деньской сидеть в баре или в каютах… Черт возьми, это больше смахивает на военное транспортное судно или корабль работорговцев. Надо быть как Лусио, чтобы не замечать этого.
— Согласна с вами, — сказал Клаудиа, подходя к борту. — Но поскольку светит такое прекрасное солнце, хотя Персио и говорит, что в сердцевине оно черное, мы гоним от себя заботы.
— Да, и как это похоже на то, что мы делаем во многих других случаях, — сказал Медрано тихо. — Со вчерашнего вечера меня не оставляет ощущение, что все, что происходит вокруг меня и проникает в меня, если можно так выразиться, не отличается в корне от того, что есть я сам по сути и во внешнем проявлении. Я плохо объясняю и боюсь удариться в аналогии, которыми так ловко и с удовольствием орудует наш добрый Персио. Это немного…
— Немного как бы вы и немного я, так?
— Да, и немного все остальное, отдельные элементы или частицы окружающего. Надо бы выразить это поточнее, но, боюсь, если буду уточнять дальше, то потеряю суть… Все так неопределенно, так трудноуловимо. Смотрите: только что мне было очень хорошо (в этой незатейливой обстановке, как выразился один юморист по радио). Но стоило Хорхе сказать, что он видел глицида на капитанском мостике, как все пошло прахом. Какая связь между этим и?.. Я, Клаудиа, задаю вопрос риторический; лично я усматриваю связь, и связь эта заключается в том, что связи нет, ибо и то и другое суть одно и то же.
— В этой незатейливой обстановке, — сказала Клаудиа, беря его под руку и едва заметно привлекая к себе. — Бедный мой Габриэль, со вчерашнего дня вы только и делаете, что отравляете себе жизнь. Но не за тем же мы отправились на «Малькольме».
— Не затем, — сказал Медрано, прикрывая глаза, чтобы лучше ощутить легкое пожатие ее руки. — Конечно, не за тем.
— Янсен? — спросил Рауль.
— Нет, Колосс, — сказал Лопес, и оба захохотали.
Раулю забавно было встретить его в коридоре по правому борту, в то время как его каюта находилась на другой стороне. «Ходит кругами, бедняга, караулит нечаянную встречу и прочее, и прочее. О, влюбленный страж, pervigilium veneris
[76]! Право же, этот парень достоин плавок получше качеством…»
— Подождите секунду, — сказал он, не зная, достоин ли похвалы за свое сострадание. — Наш атомный вихрь собирался пойти со мною, но, видно, ищет, куда задевала свою помаду или тапочки.
— А, хорошо, — сказал Лопес, притворяясь безразличным.
Прислонясь к переборке, они продолжали разговаривать. Показался Лусио, тоже в плавках, поздоровался и проследовал дальше.
— Настроены вы снова броситься в атаку, пойти на штурм? — спросил Рауль.
— Не очень; после вчерашней неудачи… Но, думаю, продолжить следует. Если только парнишка Трехо нас не обскачет…
— Сомневаюсь, — сказал Рауль, искоса глянув на Лопеса. — Если он при каждой вылазке будет набираться, как вчера… Нельзя спускаться в Аид к Плутону душам незакаленным, учит нас мифология.
— Несчастный парнишка наверняка хотел поквитаться.
— Поквитаться с кем?
— Вчера мы отставили его, и, думаю, ему это не понравилось. Я его немножко знаю, как вам известно, я преподаю у них в школе; характер у него, по-моему, непростой. В этом возрасте все хотят быть взрослыми, и с полным основанием, только вот средства, какими они пользуются, и возможности, какими обладают, могут сыграть с ними злую шутку.
«Какого черта ты мне рассказываешь о нем? — подумал Рауль, согласно кивая. — Нюх у тебя замечательный, видишь насквозь. И парень ты симпатичный». Он церемонно склонился перед Паулой, стоявшей в дверях каюты, и снова поглядел на Лопеса, чувствовавшего себя неловко в купальных трусах. Паула — в противоположность вчерашнему красному бикини — на этот раз надела черный, довольно строгий купальник.
— Доброе утро, Лопес, — сказала она беззаботно. — И ты, Рауль, полезешь в воду? Мы все там не поместимся.
— Умрем героями, — сказал Рауль и пошел впереди. — Мать моя, да все уже в сборе, осталось только втиснуться сюда дону Гало вместе со всеми его колесами.
На трапе левого борта показался Фелипе, следом за ним — Беба, у перил она приняла элегантную позу и окинула взглядом бассейн и всю палубу. С Фелипе здоровались, махали ему рукой, и он отвечал, немного робея от мысли, как, должно быть, они судачили насчет его странного недомогания. Но когда Паула и Рауль весело заговорили с ним как ни в чем не бывало и оба — а за ними Лопес и Лусио — прыгнули в воду, он снова почувствовал себя уверенно и подхватил игру. Вода бассейна смыла остатки похмелья.
— По-моему, тебе лучше, — сказал Рауль.
— Да, все прошло.
— Берегись солнца, сегодня опять припекает. А у тебя и так все плечи сожжены.
— А, ерунда.
— Мазь помогла?
— Да, по-моему, помогла, — сказал Фелипе. — Как нехорошо вчера получилось. Вы меня извините, я прямо у вас в каюте — с катушек долой… Мне было стыдно, но ничего не мог поделать.
— Чепуха, — сказал Рауль. — С каждым может случиться. Я один раз наблевал на ковер своей тетушки Магды, да не почиет она в бозе; многие потом говорили, что ковер стал даже лучше, но, должен сказать, тетушка Магда большой любовью в нашей семье не пользовалась.
Фелипе улыбнулся, хотя и не очень понял, о чем речь. Он был рад, что они снова друзья, потому что с ним одним только и можно говорить на этом пароходе. Жалко, что Паула с ним, а не с Медрано или с Лопесом. Он хотел бы и дальше разговаривать с Раулем, но увидел ноги Паулы, свешивавшиеся за борт бассейна, и ему до смерти захотелось сесть с нею рядом и узнать, что она думает о его вчерашнем недуге.
— Сегодня попробовал трубку, — неуклюже сказал Фелипе. — Потрясающая, а табак…
— Получше того, что ты курил вчера, я думаю, — сказал Рауль.
— Вчера? A-а, вы имеете в виду…
Никто не мог их слышать, семейство Пресутти шумно отдыхало на другом краю бассейна. Рауль приблизился к Фелипе, прижавшемуся к брезентовой стенке.
— Почему ты пошел один? Ты можешь ходить куда угодно, дело не в этом. Но у меня такое ощущение, что там, внизу, не совсем безопасно.
— А что может со мной случиться?
— Возможно, и ничего. Кого ты там видел?
