– Ну ладно, продолжай врать, – сказала Энола и потянулась, хрустнув, казалось, всеми позвонками. – Я хочу пойти поплавать. Надевай свои плавки, если боишься, что я могу утонуть. Или ты за себя боишься?
Сестра рассмеялась, а у меня похолодело в животе.
Мы вместе спустились к морю. Мечехвосты со своими дьявольскими шипами, подобно сверкающим на солнце камням, устилали линию прибоя.
– Вода голубая, и медуз нигде не видно, – ступая в воду, сказала сестра. – Хорошо. Только я терпеть не могу этих чертовых мечехвостов.
Она смотрела сквозь прозрачную воду в глубину. Там и впрямь было очень много этих крабов.
– Они безвредные, даже ущипнуть тебя не могут.
– Такое впечатление, что они неспроста здесь собрались.
Энола бегом кинулась в воду. Во все стороны полетели брызги. Я устремился вслед за ней. От холода перехватило дыхание. Мы улыбались друг другу. Затем сестра погрузилась в воду с головой. Над поверхностью остались лишь ее коротко стриженные волосы. Хотя соленая вода жжет глаза, я решил не зажмуриваться. Глаза сестры прикрыты. Лицо напряжено. Я начинаю считать по привычке… Возможно, из любопытства. Сколько времени она сможет оставаться под водой? Одна Миссисипи, две Миссисипи… Энола подгребает под себя и, делая небольшие круги, опускается на глубину. Я следую за ней. Восемь Миссисипи…
Саймон.
Часть ее осталась здесь, в воде. Я услышал мамин шепот и ощутил страх вперемешку с тоской по ней. Теперь, когда Энола вернулась домой, мама тоже здесь. Я схватил сестру за руку. Какая же она холодная и скользкая, словно рыба! Я дернул ее на себя. Глаза сестры раскрылись. Я достаточно тяжелый, чтобы удержать нас обоих у дна, не давая всплыть на поверхность. А то, чего доброго, Энолу может унести течение в открытое море, словно кусок дерева. Сестра увидела, что я отсчитываю на пальцах пятисекундные интервалы пребывания в воде, и отрицательно замотала головой. Сорок Миссисипи…
Саймон.
Энола, извернувшись, дрыгнула изо всех сил ногами, оттолкнула меня, а затем устремилась к поверхности.
– Господи, Саймон! – пролепетала она. – Ты понятия не имеешь, когда я ныряла в последний раз! Черт тебя побери! Ты меня чуть не утопил.
Убийство… Всегда есть подозрение, что смерть насильственная, но только не в случае с моей мамой. Ничего подобного.
– Ты даже не запыхалась, дышишь ровно, – смахивая воду с глаз, возразил я. – Ты всегда умела дольше меня задерживать дыхание.
– Да, но это в прошлом, – помрачнев, произнесла Энола.
Мы оделись, не сняв мокрых купальников. Сестра хотела, чтобы соль, высохнув, осталась на ее коже.
– Летнее ощущение, – сказала она.
Мы направились к Восточному пляжу, что рядом с молом. Я смотрел на бугорки под ее кожей на спине. Слишком тощая. Сестра всегда была худышкой, но это уже чересчур! Когда мы бегом вернулись на наш пляж, я взобрался на защитную дамбу.
– Мне показалось, что я кое-что услышал, когда мы были под водой. А ты что-нибудь слышала? – спросил я.
– Что, черт побери, можно услышать, когда у тебя вода в ушах?
– Ладно, забудь.
Песок сыпался сквозь прогнившие доски в том месте, где дамба начала разрушаться. Сломанные сваи кренились в сторону пролива. Не сговариваясь, мы принялись взбираться по крутому склону. Наши ноги утопали в песке, смешанном с частичками суглинка.
Уже на середине подъема Энола начала задыхаться.
– Папа убил бы нас за такое, – сказала она.
– Не исключено.
Однажды он нас застукал. Мы сбежали по крутому склону и стали подниматься другим путем, когда его фигура возникла над краем обрыва. Он схватил нас с такой силой, что на следующий день у меня на руке остались синяки в тех местах, где его пальцы впивались в нее. По крайней мере, это служило напоминанием, что у меня все же есть отец. Он потащил нас домой, ухватив меня за воротник, а сестру – за штанишки. Ступни Энолы не касались земли. Я тогда его чуть не возненавидел.
Став над обрывом, мы огляделись. Скорлупка нашего дома нависла над пропастью. Кирпичная стена, когда-то отделявшая наш дом от моря, вконец разрушилась, а после минувшего урагана не осталось даже жалкого напоминания о ней.
– Вон там жили Мерфи? Я не перепутала? – спросила Энола.
Да, там и впрямь когда-то жили Мерфи. Если бы сестра присмотрелась повнимательнее, то наверняка заметила бы, что их холодильник привалился к покосившейся внутренней стене дома, а обеденный стол лежит перевернутым, его ножки давно бесследно исчезли.
– То, что еще оставалось от крыльца, смыло больше двух лет назад.
Где-нибудь на противоположном берегу пролива ребятня из Коннектикута сожгла доски крыльца, на котором в прежние времена мы сиживали с Джимми Мерфи, попивая лимонад.
– Значит, с тех пор уже два или три года прошло?
– Вроде того.
Нередко участки земли у моря лишаются до десяти футов в год. Все зависит от силы штормов и своевременности ремонта защитных сооружений для поддержания их в хорошем состоянии. Когда пришел ураган, дом Мерфи не выдержал, и это усугубило мои проблемы. Когда их защитная дамба разрушилась, воды обрушились на мою, подмывая с обоих концов последнюю преграду между моим домом и проливом, между ним и зимними штормами, северо-западными ветрами и следующим ураганом… Кто знает, когда он обрушится.
– У тебя на ремонт денег хватит?
– Сейчас – нет.
Мне нужен кредит, вот только безработному его вряд ли кто предоставит, а поиски новой работы пока ничего не дали. Я мог бы попросить денег у Фрэнка. Мои шансы занять их у него довольно высоки. Деньги на спасение моего дома – это деньги на спасение и его дома. А еще этот дом унаследован мною после смерти отца. Для Фрэнка это многое значит. Вот только Алиса… Одно дело – брать деньги у Фрэнка, но брать деньги у отца Алисы – совсем другое. Мне следует поговорить с ней, но лучше будет попытаться сначала прощупать Историческое общество Напаусета. Все же считается, что мой дом имеет историческое значение.
Оглянувшись на сестру, я увидел, что она слегка покачивается в такт с набегающими на берег волнами.
– Тебе надо поехать со мной.
Это прозвучало неожиданно требовательно.
– Зачем?
– Что тебя здесь удерживает? – спросила она.
– Дом. Я не могу вот так все бросить.
Временами казалось, что души наших родителей до сих пор находятся где-то рядом, что их частички живут в этих стенах и кому-то просто необходимо бороться за дом до самого конца. Я не говорю, что прикипел сердцем к этой земле, но мне хорошо ведомы дороги, которые не заливает, когда поднимается большая вода. Я знаю, кто здесь чем живет, кто приезжает на остров на лето, а кто живет здесь всю свою жизнь. А теперь вот и Энола вернулась.
