Глядя на холмики и согнутые ветви деревьев, на которые указывал Амос, Эвангелина начинала лучше его понимать. Теперь она знала, что он любил, когда был маленьким и бегал по лесу свободным, какие тайны ему здесь открылись. Она узнала, как из зеленого мха можно сделать мягкую подушку для сна, научилась понимать болтовню речных жаб, сидящих на камешках. Каждая встреча обогащала ее подобного рода знаниями. Карты и свист ветра в высокой траве зародили в ее сердце любовь к этому молчаливому человеку.
Уроки начинались так же, как гадание, – с определения участников. Эвангелина из-за темного цвета волос и светлой кожи была Королевой Мечей. Она с этим соглашалась, не зная, что Королева Мечей водит дружбу с печалью и одиночеством. Амос предпочел не открывать девушке всей правды, хотя чувствовал, что она горюет из-за чудовищной утраты. Как же ему хотелось умалить ее страдания! Амос решил, что будет Дураком. Во-первых, у Дурака был очень дружелюбный вид, а во-вторых, при виде маленькой собачки Эвангелина улыбалась. Вместе Королева и Дурак нашли соответствующие карты для всех членов труппы бродячего цирка.
Пибоди стал Отшельником. Нетрудный выбор. На карте был изображен старик с развевающейся седой бородой, несущий фонарь. Для непосвященного это был одинокий изможденный старик, но Амос понимал, что Отшельник – наставник, покровитель, человек, делящийся с тобой своим жизненным опытом. Все это Амос нашел в Пибоди, заменившем ему отца. Для Мелины они выбрали Двойку Пентаклей. На ней человек жонглировал двумя золотыми звездами. Девушка-змея Сюзанна стала по милости Эвангелины Висящим Человеком. На карте был изображен повисший вниз головой, на одной ноге человек. Свободную ногу он согнул в колене. Амос не мог объяснить Эвангелине, что Висящий Человек означает единение материального и духовного. Карта выпадает тем, кто пребывает в глубокой печали либо не крепок в вере. Возможно, карта подходила Сюзанне – она молчунья. Кто знает, что у нее на душе? Для Бенно он выбрал Четверку Кубков. Сидящий со скрещенными ногами темноволосый мужчина напоминал его друга внешне, а также своей щедростью, готовностью поделиться с другими выпивкой.
Подобрать карту под характер Рыжковой было непросто. Эвангелина разложила на темном плоском сланце старших арканов и принялась выискивать среди них старуху. Внешне мадам Рыжкова чем-то неуловимо напоминала ей бабушку, отчего холодные мурашки бежали у девушки по коже. Хотя в низине близ речного берега они находились в полной безопасности, Эвангелина то и дело бросала взгляды на ближайшие деревья, боясь представить, какое наказание ожидает Амоса, если их здесь застанут. За себя она не опасалась. После бегства из Кроммескилла ее преследовала одна и та же мысль: «Я убийца». Девушка прикоснулась к карте, на которой было написано «Волшебник». Рыжковой она бы подошла. Старуха занимается тем, что многие считают колдовством.
Амос отрицательно замотал головой. Рыжкова называет Волшебника дыханием Бога. Его наставница была выдающимся человеком, вот только к проявлениям воли Всевышнего она не имела ни малейшего отношения.
Заметив складку неодобрения в уголке рта молодого человека и нервную суетливость его рук, Эвангелина, привыкшая лишь к горячему одобрению со стороны своего ухажера, сказала:
– Ладно. Скажи, кто она.
Пальцы Амоса принялись нежно и быстро скользить по картам, как делали до этого тысячи раз. Каждая карта, подобно птице, готова была запеть ему свою песню. Каждая что-нибудь да означала. Когда безымянный палец уперся в нужную карту, Амос схватил ее – Верховную Жрицу.
– Не глупи. Это молодая женщина, с крестом к тому же. Мадам Рыжкова не носит креста. С таким же успехом ты мог бы выбрать Дьявола, – насупившись, задумчиво произнесла Эвангелина. – Твоя наставница меня не любит.
Амос попытался рассмеяться, издал отвратительный скребущийся звук и побледнел.
Улыбнувшись, Эвангелина коснулась его щеки.
– Твой голос не ужасный, просто немного надтреснутый. Не переживай так.
Покраснев, Амос вновь посмотрел на Верховную Жрицу. Он взял две карты из колоды и положил их к носкам ее башмаков – Мир с гирляндой из листьев и небом голубым, словно васильки, и благоволящий лик Солнца. Подержав Верховную Жрицу в своей руке, Амос положил карту сверху, накрыв ею предыдущие.
– Она над небом и землей?
Хотя он имел в виду немного другое, слова девушки были очень близки к этому. Он вспомнил ироничный смех Рыжковой; то, как она над ним подшучивает; как научила его повязывать на голове платок; вспомнил ее больные, скрюченные пальцы. Эти пальцы часто касались его рук. Пибоди заботился о нем, хлопал по спине, учил быть мальчиком-дикарем и мужчиной, но Рыжкова научила его быть человеком и заботиться о других.
Рыжкова была над небом и землей. Она заменила ему мать.
– Ты считаешь ее такой?
Амос, улыбнувшись, кивнул. Он знал, что Эвангелина ее боится до такой степени, что цепенеет от страха. Весь этот страх из-за того, что Эвангелина, в отличие от Амоса, не проводила бесконечно долгих часов в обществе старухи. Она не знает, сколько терпения и любви мадам Рыжкова проявила, добиваясь, чтобы он всего лишь перестал быть мальчиком-дикарем. Эвангелина не знает, что именно Рыжкова нарекла его Амосом. Молодой человек взял карту и приложил ее к своему сердцу.
Девушка положила свою ладонь на его руку.
Со временем Амос совершал «кражи» все более дерзко.
Они направлялись в Берлингтон, когда сильный дождь загнал всех под крышу. Амос прокрался вместе с Эвангелиной в фургон, служивший жильем Лакомке и ламе. Здесь они будут в безопасности. Рыжкова решит, что он остался у Пибоди, а Пибоди решит, что у Рыжковой. Эвангелина плотно завесила промасленной тканью вход в свою лохань, давая знать, что гостям здесь не рады. Вместе они прилегли на соломе, которой был притрушен пол фургона, вслушиваясь в шум дождя и собственное дыхание.
В дверь фургона мадам Рыжковой постучали. По правде говоря, ей не очень хотелось общаться с мужчиной, который стоял у ее двери. Рыжкова испытывала беспокойство, когда приходилось разговаривать с ним, улыбающимся, словно из-под маски.
– Амос здесь? Я хотел сыграть с ним в кости, – сказал он. – У Пибоди его нет, вот я и подумал…
Бенно тряхнул головой, и мадам Рыжкова догадалась по этому движению, что его непринужденность напускная.
– Он не у вас?
– Ты видал девчонку?
– Мелину? Она и Сюзанна латают платья.
Бенно хорошо знал, о ком она спрашивает.
– Русалка! – прищурившись, промолвила Рыжкова.
Акробат переминался с ноги на ногу.
– А-а-а, – произнес он.
Старуха заметила, как черты его лица дрогнули, выдавая тревогу, прежде чем акробат подобрал подходящие слова:
– Ничего страшного. Я лучше найду Ната. Или вы хотите со мной сыграть, мадам?
