Совсем недавно группа бурильщиков завершила тридцатитрехдневное бурение, преодолев более чем две тысячи футов скальной породы, чтобы добраться до чилийских шахтеров и спасти их. После окончания всех работ у главы этой группы состоялся следующий разговор с интервьюером CNN Андерсоном Купером. Купер сначала задал ему такой вопрос: «Я читал, будто вы сказали, что это был самый трудный проект бурения за вашу жизнь. Почему это было так трудно?» Бурильщик Джефф Харт объяснил, что на кону стояли человеческие жизни и, кроме того, «породу здесь очень трудно бурить. Это очень абразивный, чрезвычайно тяжелый материал. В нем есть слишком мелкие части и почва – он просто съедает сверла. Нам было трудно входить под углом, не выбив втулки в сверлах».
Купер сказал: «Всё это очень интересно, но вам пришлось стоять на ногах во время бурения. Я читал о том, что вы на самом деле чувствовали все через ноги. Расскажите мне об этом».
Джефф Харт ответил: «Точно. Если ты хороший бурильщик, ты всегда стоишь на ногах и как бы чувствуешь то, что происходит. Многое можно определить по датчикам, но реальное ощущение приходит от того, что делает дрель. Так ты замечаешь, хороший или плохой крутящий момент. Так ты понимаешь, пришло ли время вытащить бур или тебя держит в просверленном отверстии».
Вы, наверное, тоже переживали отголоски этой способности обращать внимание на едва заметные изменения. Например, когда пришедший к вам в гости человек собирается уйти, вам всегда легче проверить, не забыл ли он чего-нибудь, чем ему. Вам бросятся в глаза только те предметы, которые вам не знакомы, а ему пришлось бы осматривать весь ваш дом. Представьте себе, сколько вы могли заметить, если бы вы подобным образом могли рассматривать все свое окружение как глубоко привычное. В нашем быстро меняющемся мире это почти невозможно, но это ожидалось от представителей неграмотных народов.
Следующий пример с индианкой с равнин Монтаны дала мне доктор Энн Форрест Кетчин, антрополог и подруга героини этой истории. Она рассказывает эту историю так:
«Подруга – женщина, которая выросла не в окружении индейцев, но чья мать была членом племени – рассказала мне о том, как она в первый раз отправилась в резервацию и провела там время со стариком, который имел «традиционное» воспитание. Она надеялась познакомиться с племенными церемониями и участвовать в них и в других мероприятиях, несмотря на то, что жила не в резервации. Она хотела воссоединиться со своими корнями.
Старик настоял на том, чтобы она и ее муж совершили с ним долгую автомобильную прогулку вокруг резервации. Муж этой женщины был за рулем, она сидела на пассажирском сиденье спереди, а старик сидел между ними (это был старый пикап с нераздельными сиденьями). Чтобы услышать, что она скажет, старик изводил ее вопросами о деталях окрестностей, по которым они проезжали. Что она видела? Слышала? Чуяла? Какие животные, в каких сочетаниях? Где были тополя? Где были кустарники? Рядом с каким холмом или лачугой? Она не могла ответить ни на один вопрос, даже всего лишь через мгновение после проезда мимо того, о чем ее спрашивали. Она была способна лишь передать общую картину. При этом она не помнила, как один холм соотносился с другим, или с оврагом, или хижиной. Вскоре она расплакалась, и тогда старик объяснил, что она должна была развивать в себе способность воспринимать и запоминать детали ландшафта даже лучше, чем лицо собственного ребенка. Не только общий вид, но и детали, и не только то, что она видит, но и то, что она получает от всех чувств сразу, в том числе от чувства пустоты, которое она может испытать в паузе между двумя звуками. Целое и детали.
Она поняла, что, несмотря на всю любовь и преданность своему ребенку, она на самом деле не может описать его лицо или его в целом так, как подразумевал старик. Она не могла даже вызвать его зрительный образ, не говоря уже о меняющихся запахах и звуках, хотя они были знакомы ей, в чем она убедилась, как только вернулась к своему ребенку. Однако они не запечатлелись у нее так, как он имел в виду» (старик говорил с ней примерно в 1982 году).
Следующие две главы посвящены замечательному двухлетнему исследовательскому проекту под руководством Александра Лурии, одного из величайших русских нейропсихологов, и небольшой группы его коллег. Они изучали членов крестьянской общины, которая была на грани перехода к грамотности. Как вы увидите, они смогли удивительно зафиксировать особенности мышления крестьян до и после этого изменения.
Невероятная экспедиция
Общей целью [Лурии] было показать социально-исторические корни всех основных когнитивных процессов; структура мысли зависит от структуры доминирующих типов деятельности в различных культурах.
Майкл Коул, предисловие к английскому изданию книги А. Р. Лурии «Об историческом развитии познавательных процессов»
В 1924 году, через три года после окончания русской революции, интеллектуальная активность небольшой группы нейропсихологов из Москвы принесла такую же революционную искру в область психологии. Катализатором и интеллектуальным лидером этой группы был молодой человек по имени Лев Выготский
[10], который только что присоединился к Александру Лурии и его коллеге А. Н. Леонтьеву в московском Институте психологии. Они начали проводить еженедельные встречи, где делились идеями и результатами своих исследований, и вскоре пригласили присоединиться небольшой круг студентов. В своей автобиографии «Этапы пройденного пути» Лурия описал большой энтузиазм, царивший в этой группе. «Вся наша группа посвящала почти весь рабочий день нашему грандиозному плану перестройки психологии… Когда Л. С. Выготский ездил куда-нибудь, студенты писали стихи в честь его путешествия. Когда он читал лекцию в Москве, все шли его слушать»
[11]. Выготский обычно читал лекции по три-пять часов подряд, без записей, и записывать его идеи должны были стенографистки.
Члены этой группы много читали на разных языках. Среди авторов, которых они изучали, был Жан Пиаже, великий швейцарский психолог, который в том году как раз опубликовал свою первую крупную книгу «Мышление и речь ребенка». И хотя участники группы подвергли сомнению некоторые из его идей, их очень заинтересовала его идея этапов развития познавательных способностей и его клинический метод. Пиаже давал хорошо продуманные и очень структурированные задания многим испытуемым разных возрастов, а затем внимательно изучал, какими именно словами они озвучивали свои ответы. Группа предположила, что должны существовать некие социально-культурные факторы, которые могли повлиять на то, на какой стадии когнитивного развития, по Пиаже, находится какой-либо народ. Семь лет спустя они нашли возможность проверить свою гипотезу. В результате они провели выдающееся исследование, о котором вам сейчас предстоит узнать.
