Мы можем оценить масштабы произошедшего сдвига, глядя на влияние, которое оказала грамотность на саму историю. В культурах, основанных на устных традициях, рассказчики хранили мудрость этой культуры и искусно передавали ее всему сообществу. История была пространственным опытом, даже если разворачивалась во времени. Теперь посмотрим, что происходит, когда историю записывают. Во-первых, исчезает избыточность. «Вы уже это говорили, так что нет необходимости повторять», – может сказать писец. Затем остальные элементы реорганизуются в соответствии с тем, что произошло сначала. Теперь история превратилась из пространственной структуры в последовательность событий, организованных во времени.
Члены общин с устной традицией использовали свою точную репродуктивную память и свою глубокую культурную связь с рассказчиком, чтобы сонастроиться с ним и практически отобразить историю на своих телах. Эта кинестетическая, или телесно-ориентированная, стратегия исчезла, как только истории стали записываться. А затем возникла новая стратегия, которую можно назвать памятью, ориентированной на последовательность событий, которая необходима для извлечения смысла из написанных на странице слов. Устные рассказы скрепляются сами собой, и мы можем сказать, что они были согласованны, но слова на бумаге пассивны. Именно читатель должен вдохнуть в них жизнь, организовать их и придать им значение. Иначе говоря, читатель должен использовать тот ментальный клей, который соберет историю воедино и создаст связность, которую подразумевал писатель. Вам тоже пришлось сделать это, чтобы просто вдохнуть жизнь в мои слова. Вы на самом деле используете свой мозг иначе, чем неграмотный человек.
В первом десятилетии этого века в Колумбии у исследователей возникла замечательная возможность показать, что процесс обучения чтению на самом деле серьезно изменяет анатомию мозга. Когда в этой латиноамериканской стране стали утихать отголоски многолетней войны, большинство партизан начали покидать джунгли и воссоединяться с остальным народом. Они нигде не получали образование и были неграмотными, поэтому они уже во взрослом возрасте стали учиться читать. Мануэль Каррерас, ученый-невролог из Испании, оказался в нужное время в нужном месте, чтобы измерить воздействие грамотности на эту редкую группу современных неграмотных взрослых в тот момент, когда они собирались измениться. Эта ситуация напоминала ситуацию, с которой Александр Лурия и его коллеги столкнулись семьдесят лет назад, когда они изучали влияние коллективизации и грамотности на крестьян Узбекистана. Но теперь наука продвинулась до такого состояния, что у Каррераса была возможность изучать анатомические изменения, возникающие при чтении. Одна группа из двадцати человек уже прошла программы обучения грамоте, а параллельной группе из двадцати двух других еще только предстояло начать обучение. Все они позволили Каррерасу провести сканирование их мозга. Результаты оказались впечатляющими. Главная речевая зона мозга и волокна, соединяющие левое и правое полушария в этой области, были значительно объемнее у группы тех, кто недавно научился грамоте. Строение этих мозговых структур у неграмотных очень напоминало строение, характерное для дислексиков. Это позволяет предположить, что эти области не вызывают дислексии, но являются просто ее симптомом. Поскольку дислексикам еще нужно научиться читать, эти изменения просто еще не были заложены. Эти данные проливают еще больше света на влияние, которое грамотность исторически оказала на народы, когда она распространялась среди всего населения.
После того как большинство представителей народа получает возможность понимать смысл напечатанного текста, чтобы применить эту новую информацию в своей жизни и использовать рассудок для того, чтобы размышлять и формировать свои собственные мысли, народ становится грамотным обществом. Так становились грамотными большинство народов. Коренные народы мира пережили эту волну грамотности совершенно по-другому, как мы узнаем в дальнейшем.
Цена грамотности
Существует только один способ вынести бесчеловечность человека к человеку – попробовать своей собственной жизнью проиллюстрировать человечность человека к человеку.
Алан Патон, южноафриканский общественный деятель, «Плачь, любимая страна»
Теперь посмотрим на коренные народы, которые пришли к грамотности совершенно иначе. Они часто занимали земли, на которых нелегко было добыть себе пищу, воду, одежду и кров, необходимые для выживания, и именно это занимало все их внимание. У сплоченных групп потребность в письменных записях и желание писать и читать эти записи никогда возникала. Им было достаточно их устных преданий. Тем не менее, к XIX веку коренные народы во всем мире начали подвергаться давлению религиозных и политических групп, которые призывали их стать грамотными.
В тот исторический период, когда разум и грамотность ценились очень высоко, стремление обращать эти народы в христианство и обучать их было неослабевающим. Грамотные народы считали, что делают благо коренным народам, когда каким-то образом «цивилизуют» их. Практика совместного использования земли, распространенная у коренных народов, столкнулась с точкой зрения культуры большинства, согласно которой земля в настоящее время может находиться в частной собственности. Часто земля, занятая различными коренными народами, становилась востребованной у различных правителей и предпринимателей. Вторгающаяся на их территории промышленность хотела, чтобы эти люди стали грамотной рабочей силой. Миссионеры хотели обратить их в христианство. В целом их племенная жизнь считалась примитивной, нецивилизованной и мешающей прогрессу.
Ранние проекты были направлены на развитие грамотности у взрослых и часто осуществлялись миссионерами. Их старания редко бывали успешными. Если они начинали с попыток научить взрослых читать, то они не могли объяснить, почему это было важно. Если они начинали с обращения их в новую религию, им все равно было сложно научить туземцев говорить и читать на языке их Библии. Они обычно приходили к выводу, что взрослые были либо слишком стары, чтобы учиться, либо их культурные верования мешали им осуществить эти перемены. К этому времени грамотные народы стали чувствовать себя все более некомфортно, находясь рядом со своими коренными соседями, и начали думать, что необходимо их «цивилизовать» и заменить их традиции традициями грамотного мира. Они решили, что надо работать с детьми, и часто забирали их в школы-интернаты, находящиеся далеко от дома. Так началась трагическая и жестокая глава в истории коренных народов и позорная в истории грамотных обществ.
В 2007 году Организация Объединенных Наций призвала составить доклад по коренным народам и школам-интернатам, и два года спустя Постоянному форуму Организации Объединенных Наций по вопросам коренных народов было представлено соответствующее сравнительное исследование, задокументировавшее множество злодеяний, которые были совершены во имя насаждения грамотности. Эта мучительная история должна быть рассказана, и я прошу вас присоединиться ко мне, прочитав некоторые выдержки из этого доклада и несколько рассказов очевидцев.
История школ-интернатов для коренных народов началась в середине – конце XIX века. В них учились дети из Новой Зеландии, Австралии, Канады, Соединенных Штатов, кочевых племен Ближнего Востока и дети из скандинавских стран. Позже Россия и Китай также приступили к созданию школ-интернатов. Не участвовали в этом процессе только большинство стран Африки и Латинской Америки – из-за своей бедности.
