Руперт снова прервался. Возможно, чтобы дать присутствующим время оценить эффект своих слов, или просто потому, что открылась дверь и на пороге показалась служанка. Белинда поднялась.
– Время чаепития, – бесстрастно сказала она. – Мне лучше проследить за всем. Я попрошу принести чай и для вас тоже.
И поспешно вышла.
– Секретарь погибает, – снова заговорил Руперт. – Причем умирает внезапно и не своей смертью. Снова какая-то литературщина. Похоже на писательскую фантазию. В такой книге не обойтись без трупа, вокруг которого начинает вертеться сюжет. Но только в этом случае труп не может иметь к событиям никакого отношения. Несчастный секретарь попросту сел в самолет, столкнувшийся с другим самолетом. Его судьба была предопределена свыше, как принято говорить. В данном случае с высоты четырех тысяч футов, на которой произошла авиакатастрофа. – Руперт усмехнулся, явно довольный собственным остроумием, но именно в этот момент его лицо предстало странной карикатурой на Тимми. – Так что секретарь вне игры. И тогда напрашивается очередной вопрос. Существуют ли еще свидетели, на показания которых можно положиться?
– Я не чувствую себя вправе задавать вам подобные вопросы, – серьезно сказал Уинтер.
– Но не отрицайте, что хотели бы это знать. И я вам отвечу: да, такой свидетель существует. По всей видимости, им стал мой кузен Арчи Элиот.
– Понятно. Вы хотите сказать, что мистер Элиот показывал свои тексты мистеру Арчи Элиоту.
– Между прочим, – вставил Тимми, – кузен Арчи тоже не так-то прост. Он возведен в рыцарское достоинство. Видите ли, он – инженер. Сто лет назад построил какой-то красивый мост, за что его и сделали сэром Арчибальдом. Мост, однако, вскоре обрушился, и кузен Арчи сейчас живет вместе с нами, оставшись не у дел.
Закончив фразу он снова погрузился в многозначительное молчание.
– Значит, мистер Элиот показал… э-э… сэру Арчибальду свои рукописи?
– Я считаю более чем вероятным, – ответил Руперт, – что Арчи сам заглянул в них тайком.
Он бегло посмотрел на дверь.
– Но вот, кажется, и обещанный Белиндой, нашей всегда надежной девочкой, долгожданный чай.
Чайный сервиз оказался подлинным произведением искусства времен королевы Анны. А вот китайский чай, по всей видимости, был доставлен всего лишь с другого берега Ла-Манша и стоил не слишком дорого. Уинтер, который счел образ жизни Элиотов чрезмерно расточительным, воспринял как хороший признак первое замеченное им проявление экономии.
– Настоящий чай, прежде доставлявшийся караванными путями, становится все более и более редким, – произнес он с видом знатока, отчасти позаимствованным у доктора Буссеншута, но, тем не менее, налил себе вторую чашку. – Вероятно, важно иметь в семье надежного члена, как вы изволили охарактеризовать Белинду?
Руперт хмыкнул так звучно, что с его эдвардианских усов во все стороны разлетелись мелкие крошки хлеба.
– Она надежна до известных пределов, – сказал он. – Причем до строго определенных пределов. Если уж называть вещи своими именами, – последовал жест в сторону Тимми, – то все они – мечтатели, живущие в прекрасных снах. По-своему талантливые, но мечтатели, которым часто изменяет здравый смысл. Но, глядя на вас, я начинаю видеть между нами определенное сходство. – Руперт, казалось, начисто забыл, что Уинтер чужак, к которому следовало относиться с холодной сдержанностью. – Мы оба повидали мир и знаем, что к чему. Вы же, например, никогда не станете спорить, что идиотские шутки остаются идиотскими шутками, и нет нужды примешивать сюда Провидение или нечистую силу? Все, что требуется, это отловить шутника и прихлопнуть его, как козявку. Действие, – Руперт взял с подноса очередной тост с маслом и поправил у себя под головой подушку, – действие и еще раз действие, а потом уже любые дискуссии – вот мой принцип. Скажу без обиняков, он помог мне во многих затруднительных ситуациях. И научил обходиться с хамами, как они того заслуживают. Видели быка на террасе? Будь моя воля, я бы выставил всю эту богемную публику за дверь в две секунды. Сейчас в этом доме гостят двенадцать мужчин, и девять из них, – он вдруг задумчиво взглянул на Уинтера, – или, возможно, только восемь, невыносимые невежды и грубияны. И человек воспитанный не может в таком случае не задаться вопросом: так чего же от них можно ожидать? А теперь, – Руперт с явно неохотой начал подниматься с дивана, – мне кажется, нам пора взглянуть на ту краску.
Уинтер чуть не подпрыгнул от неожиданности.
– На что?
– На красную краску. Я же с самого начала сообщил вам, что произошло нечто новое. А звуки кларнета, несомненно, пустили в ход, чтобы привлечь наше внимание. Красная краска представляется любимым материалом нашего шутника. – Руперт с усилием привел свои несообразно длинные конечности в движение. – Зонты. Нам понадобятся зонты. А какой-то придурок нацепил мой на рога быка дедушки Ричарда.
И они покинули бильярдную: Тимми, глубоко засунув руки в карманы старых вельветовых брюк, Руперт с весьма решительным видом, Хольм, который, казалось, не мог решить, стоит ли ввязываться дальше в дела этой компании, и Уинтер, пытавшийся строить теории, как на этот раз применили красную краску. В большом вестибюле несколько человек – промокших, возбужденных и встревоженных – что-то оживленно обсуждали между собой, стоя перед огромным камином, в котором пылали поленья. В стороне от малой прихожей за стеклянной дверью располагалась кабинка, где был установлен домашний телефон. Проходя мимо, Уинтер заглянул внутрь и увидел, что за столиком перед аппаратом сидят Патришия Эплби и Белинда. Выражения их лиц, как ему показалось, давали некоторую пищу для размышлений. Белинда выглядела ошеломленной, раздраженной, но совершенно не испуганной. На лице Патришии, наоборот, не читалось ни удивления, ни раздражения, но проглядывал страх ровно в той степени, в какой он вообще был возможен для девушки со столь волевым подбородком. Обе не сводили взглядов с телефона, а их позы предполагали напряженное ожидание соединения с вызванным абонентом.
Перед входной дверью скопилась целая коллекция зонтов, в основном уже мокрых, и здесь даже присутствовал слуга, выдававший их всем желающим, словно те отправлялись на какое-то заранее запланированное развлекательное мероприятие, проходившее в сгустившемся снаружи сумраке. Андре только что вошел в дом и теперь сушил свою бороду с помощью большого шелкового платка. При этом он разговаривал сам с собой, по всей видимости, не заметив, как некий компаньон оставил его в одиночестве.
Они вышли под дождь. Перед ними в обе стороны простиралась полукруглая терраса, центр которой приходился на входную дверь. Здесь уже царил такой мрак, что балюстрада и ряд деревьев, посаженных вдоль нее, слились в единую изломанную композицию, едва различимую на фоне быстро наступившего непроглядного облачного вечера. Холодный воздух наполнял запах не сразу понятного происхождения. Требовалось время для осознания, что так – невероятной смесью свежести и гнили – пахла сырая зимняя земля. Дождевые капли мягко стучали по каменным плиткам террасы, а скопившись, журчали в невидимых сейчас водосточных трубах, уносясь в постепенно наполнявшуюся канаву вдоль подъездной дорожки. Невольно они замерли на месте. Возможно, каждому представлялось, что сейчас предстоит вступить на неизведанную прежде территорию, или же просто их остановило ощущение дискомфорта от холода и сырости. Открытые зонты нелепо колыхались под классических пропорций портиком с колоннадой перед входом. Затем они сбежали по ступеням и пересекли левое крыло террасы.
