Но Уинтер не позволил легко себя разжалобить.
– Вам не растопить мое ледяное сердце, – сказал он, хотя значительно понизил голос. – Я не проникнусь сочувствием к мистеру Овероллу, пусть он даже впадет в нищету. – Он сделал паузу, впервые подумав, вероятно, не перегибает ли палку. – Меня больше занимает вопрос, зачем мистер Оверолл явился сегодня сюда. Ему ведь должно быть весьма неуютно в доме своего удачливого соперника.
Явно смущенная вопросом, миссис Моул растерянно посмотрела через стол.
– Но ведь мистер Оверолл – один из авторов издательства Уэджа. – И, определенно решив на этом закончить разговор, старушка сунула в рот большой кусок стоявшего перед ней жаркого.
Уэдж снова поднял голову и осторожно огляделся по сторонам.
– Да уж, валите теперь все на меня. Верно, это я привел сюда Оверолла. Мне показалось, ему полезно побывать в Раст-Холле.
Эплби снова бросил взгляд на Оверолла, гадая, о какой пользе могла идти речь. Возможно, расчет был на то, что в Оверолле вспыхнет утроенное рвение, когда он ощутит, насколько сладок вкус большого успеха. Если так, то план с треском провалился. Оверолл сидел за столом с видом мученика и ел безо всякого удовольствия, словно его кормили насильно.
– Старина Гиб Оверолл, – продолжил Уэдж, впадая в сентиментальность, которая явно была пародией на кого-то другого. – Мы должны найти способ продавать его книжки.
Создавалось впечатление, что это благородное чувство, словно статуэтка, реально стояло перед Уэджем на столе и он мог с восхищением им любоваться.
– Но мы не можем подать его читателю в качестве автора, которому подражает сам великий Элиот. Потому что никто не поверит. – Он задумчиво покачал головой. – Нет, такой трюк не сработает. Но почему бы нам не попытаться сделать из него подражателя Элиоту?
– А это будет правдоподобно? – напустив на себя наивность, спросил Эплби.
– Дайте мне три месяца, и читатель воспримет это как Священное Писание. Овероллу придется внести в свои рукописи кое-какие изменения, и у всех возникнет отчетливое впечатление, что он идет по стопам Элиота. А тогда появится шанс и его использовать для пользы дела.
– Быть может, я старомоден, – сказал Уинтер, – но не слишком ли это жестоко в отношении Оверолла?
– Наш дорогой старый друг Гиб. – Уэдж даже вздохнул от избытка благожелательности, хотя явно подразумевал, что ради жизненных благ людям приходится чем-то жертвовать. – Если бы нам удалось подтолкнуть его на уровень писателя, хотя бы отдаленно, хотя бы на треть близкого к автору Паука, он мог бы и тогда достаточно крепко встать на ноги.
– Меня не оставляет ощущение, – Уинтер искоса, но не скрываясь, смотрел на Эплби, – что мы окружены тайнами. Однако поймите правильно: я имею в виду, если использовать выражение миссис Моул, мистерию книг. В Бодлианской библиотеке
[81] книги ведут себя самым примерным образом. Лично я никогда не подлавливал их на коварстве, бестактности или бесстыдстве. Или взять тот же читальный зал Британского музея. Вас что-то могло смутить в их поведении там? Со мной такого не случалось. Но стоит оказаться в большом книжном мире… – Он оставил повисшим в воздухе конец своей велеречиво дурашливой фразы.
Эплби тем временем перебирал в памяти все, что помнил об Александре Поупе. Тот ведь написал длинную сатирическую поэму «Дунсиада», в которой жестоко высмеял скучных и непопулярных поэтов восемнадцатого века. Что было с его стороны не слишком благородно и снисходительно к менее удачливым коллегам, поскольку сам Поуп стал богатым человеком благодаря именно литературной профессии. Хотя и в своей более высокой сфере, он, по сути, походил тогда на сегодняшнего мистера Элиота. Это давало повод задуматься, и он снова обратился к миссис Моул:
– Как я понял, Оверолл приехал сюда сегодня в чисто рекламных целях, играя роль прежде блуждавшего метеорита, который постепенно втягивается в звездную орбиту Паука. – Видимо, атмосфера Раст-Холла располагала к употреблению цветистых, хотя и не совсем точных, метафор. – Но что вы скажете о его отношении к хозяину? Мне в ваших словах послышался намек, что он не слишком доволен тем оборотом, который приняли события.
Миссис Моул нервно огляделась по сторонам. Но вечеринка уже набрала обороты, гости разгорячились, стали словоохотливее, и их разговор тонул в общем застольном шуме.
– Мне кажется вполне естественным, – сказала она, осторожно подбирая выражения, – что мистер Оверолл пребывает не в лучшем настроении. Но он вообще человек угрюмый по натуре. Зато мистер Элиот умеет себя вести безупречно в любой ситуации…
– Именно этот аспект и привлек мое любопытство, – продолжил Эплби, поскольку уже почувствовал, что отношение миссис Моул к мистеру Элиоту, если брать пример из жизни небесных светил, могло походить на сияние невзрачной Луны отраженным светом великого Солнца. – Мистер Элиот не мог дать Овероллу другого повода для личной и глубокой неприязни?
– О, нет! Ни в коем случае!
В восклицании миссис Моул послышалось чуть заметное стремление выдать желаемое за действительное. И Эплби сделал новый заход на цель – еще более деликатный, поскольку речь шла о вещах действительно щекотливого свойства.
– Мне просто показалось, что в самом облике мистера Элиота присутствует нечто, способное вызывать раздражение у людей такого склада, как Оверолл. Я, разумеется, слишком мало его знаю, чтобы сформировать основательное суждение. Вероятно, такой эффект производит сам по себе Раст-Холл, как и эта окружающая хозяина армия друзей или его интерес к антиквариату. Если вывернуть факты наизнанку, то мистера Элиота можно представить в виде преуспевающего, но все же дилетанта, человека, случайно попавшего в казино и сорвавшего банк. – Эплби внимательно пригляделся к пожилой леди, писавшей инсценировки по книгам Элиота. – Но при этом в глубине души он как будто презирает дело, которым занимается.
К величайшему облегчению Эплби, тиара легким отблеском обозначила согласие.
– Презирает – это, пожалуй, слишком сильно сказано, мистер Эплби. Просто мистер Элиот чрезмерно… – она сделала паузу, в смятении торопясь найти нужное выражение. – Он человек очень уж шекспировского склада, вот как я бы это описала. Я ведь упомянула, что недавно прочитала книгу о Шекспире? Так вот, создается впечатление, что некоторые нелепости театра его времени и примитивность вкусов публики иногда вызывали в нем раздражение, но ни в коем случает не презрение. А мистер Элиот, – миссис Моул с неприкрытым удовольствием ставила чуть ли не знак равенства между ними, – в этом смысле очень напоминает Шекспира. – Она сделала паузу, чтобы придать своим словам особое значение. – Но мне, конечно же, понятно, что вы имеете в виду. Сам по себе успех мистера Элиота может внушить недобрые чувства к нему со стороны многих, а он подчас любит создать ложное впечатление, будто романы даются ему с детской легкостью. К тому же, он имеет склонность… – Миссис Моул овладели сомнения, она покраснела и решила на этом прекратить разговор. – Но давайте все же не забывать, что сидим за столом, накрытым для нас мистером Элиотом.
