– Но ведь игра продлилась действительно необычно долго, – внезапно вмешалась в разговор Белинда. – Такое ощущение, что никого так и не нашли. Всегда происходит оживление, если кого-то обнаруживают, но мы с Джоном за все время не слышали ни звука.
– Как бы то ни было, – импульсивно продолжил Тимми, – но у одного человека заведомо не могло быть пары. Я говорю об Арчи. Ему выпало водить. И он нам скажет, удалось ли ему найти хоть кого-то.
Все взгляды устремились на сэра Арчибальда Элиота. Причем ситуация снова сложилась до крайности неловкая, поскольку сэр Арчибальд был явно сильно пьян. Эплби сразу вспомнил, что именно об этом круглолицем полноватом мужчине не успел получить никакой информации от миссис Моул, ибо всех вынудили встать из-за стола. И Эплби попытался восстановить в памяти все, известное ему прежде. Сэр Арчибальд был неудачливым инженером, и он же непонятным образом стал жертвой определенных садистских наклонностей мистера Элиота, о чем миссис Моул все же успела упомянуть. На скамье подсудимых такой человек предстал бы в самом выгодном свете. От него исходило ощущение доброты, благожелательности и незлобивости, причем спиртное только усиливало этот эффект. Сейчас он смотрел на Тимми из-под тяжелых век взглядом, полным дружеского расположения. Но заговорил мистер Элиот:
– Повелитель мостов! – резко произнес он. – Что он вообще способен сказать членораздельно?
Так вот как все обстояло! Для человека, чей главный проект в жизни рухнул, кличка едва ли была доброй. Но к ней, видимо, в этой семье уже притерпелись, она стала привычной. По крайней мере, Арчи посмотрел на кузена с тем же выражением ласки и дружеских чувств.
– Неужели же… я могу носить луну в кармане? – спросил Арчи голосом несколько невнятным, но пока разборчивым.
Эплби вздохнул. Не исключено, что инженер тоже писал любительские стихи. Ну, и семейка!
– Эти затемнения, – протянул затем Арчи, словно жалуясь кому-то, – все случаются и случаются. Свет пропадает один раз, а потом берет и пропадает снова. – Он на мгновение широко открыл глаза, словно ему доставила удовольствие складность собственных слов. – Игра есть игра, дорогой Ричард. Но даже ради участия в самой занимательной игре должен я, по-твоему, бродить по траченным крысами ступеням? – Арчи тупо задумался. – Нет, – тут же серьезно поправился он, – крысы в Расте на самом деле не водятся. Но все равно, разве не глупо бродить в темноте по дому, чтобы кого-то там отыскать? Сам пораскинь умом – и все поймешь.
И Арчи икнул, но в сторону, так, чтобы никого не обидеть.
Мистер Элиот снова на мгновение растерялся, и за него вопрос задал Тимми:
– Значит, ты никого не нашел? Но ведь свет погас, в чем я совершенно уверен, намного позже того, как ты уже должен был начать поиски.
Однако Арчи находился далеко не в том состоянии, чтобы участвовать в каких бы то ни было играх, и потому большинство присутствующих посмотрели на Тимми с мягким упреком. Но Арчи, тем не менее, продолжил свои размышления.
– Усыпляющая микстура, – сказал он. – Вот что это было: усыпляющий сироп.
Он осмотрел пол, словно готов был увидеть его усыпанным опийным маком и кореньями мандрагоры. Тимми с многозначительным видом подлил ему еще виски и содовой. Выглядело это не слишком симпатично, вызвав у остальных почти откровенное недовольство.
– Вы хотите сказать, сэр Арчибальд, – раздался голос человека, до этого молчавшего, – что вас опоили каким-то зельем?
Это был доктор Чоун.
Мистер Элиот снова попытался вмешаться, чтобы положить конец нелепым речам своего родственника:
– Нет, Чоун, нет, конечно же. Просто наш Арчи хлебнул немного лишнего в честь праздника. И думаю, пора бы нам…
Но Чоун, не обращая внимания на слова хозяина, быстрыми шагами пересек вестибюль и вывернул веки Арчи с такой бесцеремонностью, словно перед ним стоял пациент из лечебницы для неимущих или же вообще неодушевленный предмет.
– Его отравили, – коротко констатировал он. – У меня нет никаких сомнений – он находится под воздействием какого-то сильного препарата.
Становилось все хуже и хуже. Патришия, тяготевшая к компании Белинды, поймала себя на парадоксальной мысли: было бы намного, намного лучше, если бы – чего явно пока не случилось – в библиотеке действительно нашли труп. Мертвец в доме оправдывает любые неудобства, а при виде кровавого преступления всяческие социальные условности легко отбрасываются и забываются. Но до сих пор единственным в Раст-Холле, что хотя бы отдаленно напоминало кровь, оставалась красная акварель. А хоть чем-то схожим с преступлением было использование кисточки для бритья Топлэди, чтобы эту краску нанести. Ничего даже близко похожего на шуточное ограбление дома миссис Бердвайр. Да, ограбления, тоже совершенного в насмешку, а не всерьез. Выполненное с некоторым риском изменение названия Раст-Холла на Дурость-Холл, странное заявление Тимми и еще более абсурдное утверждение Арчи Элиота, оказавшееся, тем не менее, правдой, – вот и все мелкие фрагменты розыгрыша, на которые она реагировала, вероятно, излишне нервно. Та же Белинда могла бы высказаться по их поводу определеннее – заклеймить, используя самые сильные выражения, но они, по всей видимости, всего лишь утомляли ее и успели наскучить. Добравшись до этой точки в своих рассуждениях, Патришия посмотрела в другой угол вестибюля на своего брата. И как раз на его лице не увидела даже намека, что происходившие события навевают тоску или начисто лишены интереса. Без какой бы то ни было неловкости, Джон пристально всматривался в хозяина Раст-Холла, забыв пока обо всем остальном.
Открыто или исподтишка, но на мистера Элиота смотрели сейчас все. Внезапно он завладел всеобщим вниманием, ненавязчиво, но намеренно, причем самым простым способом – встав в центре вестибюля и оказавшись среди людей, сидевших вокруг него.
– Мне жаль, – сказал он, – что столь многие уже отправились спать. Но, надеюсь, присутствующие здесь поверят в мою искренность, если я заявлю, насколько глубоко мое желание попросить у всех прощения. Все получилось неудобно, прискорбно неловко, зато я получил четкое указание, что должен сделать. Прежде я пребывал в великом сомнении. Но сейчас все наконец прояснилось.
Мистер Элиот выдержал паузу. Перед ними стоял человек, потерпевший поражение, но и одновременно осознавший, какое тяжкое бремя свалилось с его плеч – бремя неуверенности. Его отношение к происшедшему сводилось к тому, что он взглянул в лицо фактам, убийственным по сути, но в то же время развязавшим ему руки для возможности действовать.
– Как уже сказал, я чувствую необходимость извиниться. Ибо, в конечном счете, вся ответственность лежит на мне.
Компания уставилась на него в полнейшем недоумении.
– Разумеется, всегда следует иметь в виду вероятность совпадений. Я остро ощущал ее с самого начала. – Мистер Элиот оглядел своих слушателей, словно ища поддержки, даже не понимая, что его слова могли иметь для них совершенно загадочный смысл. – Но теперь я знаю: все сомнения отпали. Потому что это – празднование Дня Рождения.
