– Кажется, наш девиз на сегодня: «Никаких иезуитских вопросов!» – сказал он. – Но все-таки, что вы на самом деле знаете о Хольме?
– Он хороший актер, а стало быть, весьма способный человек. И если кто-то отнесется к нему с пренебрежением, он с удовольствием пустит в ход свой талант, чтобы изобразить шарж на такого человека. Но, между прочим, у меня есть новости.
– Так-так, занятно.
– Не стоило бы с вами делиться, – Уинтер посмотрел поочередно в оба конца коридора, – но суть вот в чем. Помните, как вы заключили, что кража Ренуара непременно дело рук кого-то, живущего сейчас в доме? Это заставило меня перебрать все остальные дурные шутки и розыгрыши, о которых я слышал, чтобы проанализировать их с точки зрения осуществимости изнутри или извне. И я только что переговорил с Тимми по этому поводу, заставив его стоять под холодным душем. Это вовсе не жестокость. В конце концов, меня пригласили для участия в расследовании, и я имею право пускать в ход любые методы. И полученная информация указывает, что абсолютно все можно было осуществить, находясь за пределами дома. Согласен, в случае с картиной знание устройства комнат, как и образа жизни семьи, было бы полезно. Но если брать чисто практические аспекты, то наш шутник вполне может находиться вне Раста. Но гораздо важнее, разумеется, то, что происходило с рукописями.
– Весьма точное замечание.
– Вы знаете, что они хранятся в буфете без замков. Так вот, скажу больше – дом вообще никогда не запирается. Элиот привык засиживаться допоздна, и ни один слуга его не дожидается. Все двери в доме надлежит запирать на ночь ему самому, но, по словам Тимми, он этого не делает. Даже когда начались странные происшествия с рукописями, никому и в голову не пришло хоть как-то это проверять и контролировать. – Уинтер сделал паузу. – Вот почему в Расте у меня возникает чувство, что никакой тайны здесь разгадать невозможно.
– Вы не совсем правы. Хотя соглашусь, что задачу словно специально усложнили для нас. Взять, к примеру, секретаря Элиота. Он мог бы сейчас оказаться крайне полезен, но, к несчастью, судьба вывела его из игры. Да и сам Элиот являет собой классический случай создания из доступа к себе целой проблемы. Мне сейчас просто необходимо услышать историю семьи, и Элиот стал бы наилучшим источником информации. Но я никак не могу поговорить с ним наедине. Почему?
– Понятия не имею, хоть пытайте меня, – пожал в ответ плечами Уинтер.
– Этим я и собираюсь заняться. Пытать вас, как и всех остальных чад и домочадцев в Раст-Холле. В фигуральном смысле, разумеется. Но сейчас мне в первую очередь необходимо узнать все о древних фамильных призраках и скелетах в шкафах.
– А я бы попробовал провести разведку среди прислуги. Если говорить о классических случаях, то, насколько я понимаю, это тоже классический метод добычи информации.
В словах Уинтера вечно сквозил упрек: он как будто не намеренно, но подчеркивал, что все следовало сделать раньше.
– Вы правы, – резко ответил Эплби. – Я поставлю перед собой и такую цель тоже.
Мисс Кейви грызла кончик авторучки и размышляла о своих повешенных щенках. На столе перед ней лежали книги и справочники, где объяснялись разновидности предсмертных рефлексов, что такое rigor mortis
[90] и описывалась анатомия canis vulgaris, то есть обыкновенной собаки. И тем не менее работа не двигалась с мертвой точки. Четвертый щенок, повешенный неумелыми ручонками ее героини, должен был издавать душераздирающие звуки. И вот со звуками возникла проблема. Рычание, передаваемое традиционными согласными «г» и «р», казалось слишком банальным и не брало за душу. А фонетически более трогательный визг никак не удавалось выразить на бумаге. Мисс Кейви изо всех сил напрягала свой внутренний слух – орган, который мог дать писательнице в ее уединении такой восторг, но чаще приводил в отчаяние. Потом она мысленно закрыла глаза, что породило на мгновение идею перенести всю сцену в полную темноту. Но тогда возникали новые сложности уже чисто технического характера. Пришлось оставить дневной свет, но в бессилии обрезать веревку на шейке у четвертого щеночка и начать возню с ним заново. В этот раз, сказала она себе, нужно не забыть про обильное слюноотделение. И про медленно стекленеющие глаза. Хвостик будет ритмично подергиваться, – пусть у читателя возникнет сентиментальная мысль, что умирающий щеночек виляет хвостом своей маленькой и такой жестокой хозяйке… И тут мисс Кейви почувствовала голод. Отложив рукопись в сторону, она спустилась к завтраку.
На лестничной клетке, моментально нарушив плавное течение ее мыслей, ей повстречался Арчи Элиот, которого она фривольно шлепнула пониже спины. Теперь, когда мисс Кейви чувствовала, что снова взяла под контроль свое трагическое повествование, в предвкушении аппетитной еды, ожидавшей внизу, она пришла в радостно-возбужденное состояние.
– Мой дорогой престарелый Уотсон, – отпустила она бодрую шутку. – Седина вам только к лицу.
Арчи повернулся, имитируя галантный поклон.
– Все пять моих седых волосков в вашем распоряжении, – пробормотал он.
– Как это понимать? – игриво спросила мисс Кейви.
– Как вам будет угодно, моя дорогая леди, как вам будет угодно. Кстати, я тут вспомнил об одном древнем проклятии. – Теперь уже Арчи вскинул на нее взгляд притворно невинный, но с намеком на волнение. – Поэтому очень кстати, что мы встретились. Я стану вашим поводырем среди лабиринта жаровень с роскошными блюдами, которые подают к завтраку у Ричарда, а потом нам надо будет немного поболтать. Случилось так, что я нуждаюсь именно в вашем совете. А вот и Андре. Вероятно, мы примем его третьим в нашу компанию.
Маленький бородатый переводчик действительно громко топал вниз по лестнице вслед за ними.
Завтраки в Раст-Холле во время праздничных приемов превращались в несколько хаотичные процедуры. Блюда на горячих сковородках были если не роскошными, то уж точно многочисленными, а потому их подача сопровождалась вынужденными перерывами, поскольку обслуживали гостей только двое – Боулз, дворецкий мистера Элиота, и его помощник, чье настоящее имя давно забылось, и он для всех стал просто Джозефом. Арчи добыл у Джозефа копченой лососины, а Андре уговорил Боулза налить чашку кофе. Все это затем заботливо было расставлено на столе перед мисс Кейви, и мужчины заняли места по обе стороны от нее. Уэдж сидел чуть дальше за столом, рассматривая придирчивым взором собственные рекламные объявления, которые опубликовал в нескольких газетах сразу. А в самом дальнем конце комнаты группа из пяти-шести человек что-то оживленно обсуждала.
– Надеюсь, – уже вполне серьезно сказал Арчи, – что вам хорошо спалось после так называемого Дня Рождения. Мы все до крайности расстроены, что у наших гостей выдался столь тревожный вечер.
– Да, предельно расстроены, – подхватил Андре. Во время наездов в Раст-Холл он начинал считать себя полноправным членом семьи.
– Спасибо за заботу. Не сразу, но я сумела заснуть и выспалась совсем неплохо, – ответила мисс Кейви.
