Эплби молча слушал с отстраненным видом, пока все новые загадочные события обрушивались на него, и делал вид, что ему все ясно. Хотя он до поры ничего не понимал, но не торопил Боулза вопросами, сознавая, что дворецкий привык к определенному темпу как в жизни, так и в разговорах. Вскоре ключ к пониманию его сбивчивых речей обнаружился сам собой. Дело было в том, что Ренуар нашелся. Джозеф проснулся утром и обнаружил картину чуть ли не рядом с собой в постели.
– Это, конечно, преувеличение, – пояснил Боулз. – Бедный мальчик – такой чистый, настолько хорошо воспитанный, насколько это вообще возможно для юноши его поколения, – проснулся и увидел картину в раме, стоявшую в изножье его кровати, а изображенная на ней не совсем одетая дама как бы вполоборота на него смотрела. Насколько я догадываюсь, Джозеф едва ли вообще обращал на полотно внимание, пока оно висело на стене, поскольку слугам не положено засматриваться на вещи хозяев, а потому находка до такой степени его испугала. Вы бы, должно быть, и сами сильно удивились на его месте, мистер Эплби, хотя для вас подобное положение, вероятно, более привычно.
Не совсем поняв, что имел в виду дворецкий, произнося последнюю фразу, Эплби лишь осторожно признал свой интерес к Ренуару, проявленный ранее и заставивший его внимательно всмотреться в сюжет картины.
– Но при чем здесь мисс Кейви? – все же спросил он.
– Вот тут-то и заключается самое забавное, сэр. То есть я должен употребить выражение «самое прискорбное», чтобы избежать недопонимания своего отношения к данной проблеме, – поправился дворецкий. – Когда это произошло, а мисс Кейви пришла к завтраку, Джозефом завладела навязчивая идея по поводу картины. Как мы с вами, мистер Эплби, отчетливо понимаем, на полотне изображена женщина, одетая, скажем так, несколько легкомысленно, но мы-то знаем, что, по всей видимости, кто-то позировал этому художнику примерно в таком же виде. При всем том натура и ее изображение никогда не бывают полностью идентичны друг другу. Живая женщина и нарисованная обладают совершенно разной степенью притягательности, если вы следите за моей мыслью. Но поверхностное сходство всегда присутствует. Вот Джозефа и поразили до глубины души некоторые особенности внешности мисс Кейви. Причем в такой степени, что он едва ли был способен отвести от нее глаза. Парня никак не отнесешь к числу мыслителей, мистер Эплби, но он внезапно столкнулся с философской загадкой. Разумеется, – завершил свою тираду Боулз с совершенно неуместным самодовольством, – все обитатели этого дома обладают философским складом ума, поскольку и хозяин, и мисс Белинда – люди весьма ученые. Я иной раз даже жалею, что мистер Элиот уделяет философическим наукам не столь уж много времени.
Эплби мимоходом заметил, что даже Боулз отчасти разделяет общее неодобрение того, чем занимался в Раст-Холле мистер Элиот. Но, главное, теперь ему стала понятна суть разговора, подслушанного чуть раньше.
– Думаю, – сказал он, – нам следует только порадоваться, что Джозеф открыл для себя нечто из мира прекрасного. Но при этом он стал жертвой чьей-то нечистоплотной шутки, а потому заслуживает и нашего сочувствия тоже.
– Мне отрадно слышать ваше мнение, сэр. И, насколько я понял, та леди никогда не набросилась бы на несчастного молодого человека, если бы ее не ввел в заблуждение сэр Арчибальд.
Эплби рассеянно кивнул.
– Использовать подобный шедевр живописи для такого рода шутки, – заметил он, – настолько оскорбительно, что на это не пошли бы даже мои друзья из криминальных кругов.
– Я улавливаю общий смысл, сэр. Я бы, наверное, и сам испытывал схожие чувства, будь они мне доступны. Но подлинное понимание в этой сфере приходит к людям с деньгами, мистер Эплби. Да еще при условии, что деньги водились в вашей семье уже несколько поколений. Например, сэр Руперт просто вне себя от негодования. Он считает, что подлого шутника следует непременно найти и наказать.
– Ах, да, сэр Руперт! А что мистер Элиот?
– С ним происходит нечто не совсем обычное. Как вы, надеюсь, имели возможность убедиться своими глазами, мистер Эплби, я сам крайне расстроен. Ничего подобного в Раст-Холле никогда прежде не происходило, спешу вас заверить. И можно было бы ожидать, что и нашего хозяина неприятно поразят происшедшие события, поскольку, как вам, несомненно, известно, он человек чувствительный и поводов для волнений в последнее время имел более чем достаточно. Но, представьте себе, он выглядит вполне довольным самим по себе фактом находки картины, не придавая значения, как именно она нашлась. Могу в точности передать вам его слова, сэр. «Боулз, – сказал он мне, – все это – вульгарное шутовство, на которое нам вообще не стоит обращать внимания. Передайте мисс Белинде, чтобы развлекала гостей и хозяйничала в доме до обеда, поскольку я собираюсь отправиться к Ласлету, чтобы поговорить с ним о молодых бычках». На этом он меня оставил и удалился, спокойнее, чем даже в самое обычное и безмятежное время. Он уже спустился по подъездной дорожке, мистер Эплби, – это было буквально пять минут назад, – а потом все же вернулся, что показывает, до какой степени он неизменно внимателен к людям, и сказал: «Если Джозеф чувствует себя здесь неловко, то может отправляться до конца праздника к своим двоюродным братьям в Уинг». И в таком случае управлюсь ли я один? – спросил он. А для меня это всегда было величайшей привилегией, и я мог только порадоваться такому доверию к себе со стороны мистера Элиота.
На столь откровенно выраженное восхищение Эплби мог ответить только кратковременным почтительным молчанием. В эти несколько секунд он успел понять, что реакция на события мистера Элиота была не столько удивительна, сколько вполне естественна и последовательна. Этому человеку, используя выражение Кермода, все было как с гуся вода, и Эплби уже начал подозревать, что так будет всегда. А потому, если, как появились основания полагать, неведомый враг наметил себе целью душевное здоровье мистера Элиота, то он выбрал не ту точку для удара, поддавшись обманчивому поверхностному впечатлению. Его жертва легко приходила в замешательство, но обладала необычайно мощными внутренними ресурсами для восстановления психического равновесия. Собственное творение мистера Элиота заставили ожить, вытворять загадочные и пугающие трюки, зачастую успешно проникая в глубины сознания собственного создателя. Но мистер Элиот, вообще говоря, личность возбудимая, столкнувшись с таким феноменом, повел себя несколько странно, но и с восхитительным здравым смыслом, призвав свой разум воздвигнуть между собой и событиями барьер из метафизических рассуждений. И нашел в них для себя превосходное временное укрытие, но прошлой ночью этот барьер попытались разрушить. Похищение принадлежавшей Белинде картины стало происшествием, никак не объяснимым с точки зрения философской метафизики. Паук – банальное творение мистера Элиота для продажи на литературном рынке – совершил акт вандализма против личных эмоциональных отношений автора. Причем это было сделано как раз в тот момент, когда мистер Элиот уже почти убедил себя, что в странных событиях, происходивших в его доме, неким метафизическим образом виноват он сам. И если прежде его враг вел себя исключительно тонко и продуманно, то тут он неожиданно допустил грубую ошибку, перестаравшись в своем рвении.
