Уинтер чувствовал себя скверно. Его приводили в профессиональное замешательство беседы с людьми, в головах которых царила подобная путаница понятий. Вынужденный напомнить себе, что эта женщина все же не могла не обладать жизненной силой и даже своего рода талантом, он заставил себя сидеть смирно… Мисс Кейви продолжала вещать еще восемь с половиной минут.
Покончив с одной проблемой, она перешла к другому аспекту своих творческих исканий. На данный момент таким аспектом стал критический эпизод с щенками, и Уинтеру показалось, что пора принять в разговоре более активное участие.
– Трудно не согласиться, – сказал он, – что вы встали перед интереснейшей проблемой, которую не так-то просто преодолеть. Но, осмелюсь предположить, опытный коллега мог бы выступить с полезными для вас идеями.
Реакция мисс Кейви на его реплику оказалась по меньшей мере двойственной.
– Совет другого настоящего художника слова мог бы помочь. Но я по своему прежнему опыту знаю, что подлинное вдохновение можно почерпнуть, только обратившись к великим теням прошлого. – Голос мисс Кейви зазвучал торжественно. – В данный момент мне кажется, я ощущаю присутствие рядом с собой призрака самой Эмилии Бронте.
«Чего только не вытерпишь ради благородной цели», – подумал Уинтер, с трудом сдержавшись, чтобы не содрогнуться. Он издал соответствующие звуки, показывавшие, насколько впечатлили его слова мисс Кейви, ища между тем возможность подойти к предмету с другой стороны. Первая попытка провалилась. Стоило повторить ее, вывернув вопрос наизнанку.
– Как мне представляется, – начал он, – вам часто досаждают люди, которые лезут с непрошеными советами и предложениями, не так ли? Вас должно невыносимо раздражать подобное вторжение дилетантов в столь деликатные вопросы.
Вот это было уже намного лучше.
– Каждый искренний и подлинный художник, – согласилась мисс Кейви, – сталкивается с подобными ситуациями, и требуется немалый такт, чтобы терпеливо выслушать благонамеренные, но совершенно излишние суждения непосвященных.
– Особенно, надо полагать, если они исходят от других писателей, чье дарование заметно слабее. Взять, к примеру, нашего хозяина. – И Уинтер, презрев возможные опасности, ступил на весьма скользкую дорожку. – Он не пытался предлагать вам помощь? Он упомянул, что прошлым вечером вы рассказывали ему о планах «Этого угрюмого сентября», пока вы прятались вместе. У него нашлись для вас какие-либо советы?
– У мистера Элиота? Нет, ничего подобного, – ответила мисс Кейви по некотором размышлении. – С моей точки зрения, он проявил к моим словам огромное внимание. Выслушал их с предельной концентрацией, но при этом не издал ни звука.
Уинтер вздохнул. Отчет мистера Элиота полностью подтверждался.
– Что ж, – сказал он, – я чувствую себя преступником, задерживаясь здесь каждую лишнюю секунду. Ужасно спугнуть тень Эмилии Бронте.
И он ушел. Мисс Кейви смотрела ему вслед, и на ее лице все отчетливее читалась подозрительность. Часы с кукушкой, висевшие в оранжерее, словно в насмешку над ней, вдруг ожили и прокуковали двенадцать раз.
Эплби стоял у лестницы жилого дома «Кэролайн-сайд». Поскольку сомнений в этом быть не могло, он начал подниматься. При этом он не планировал какой-либо разговор; в столь необычных и непредсказуемых обстоятельствах лучше всего импровизировать в расчете на вдохновение. Но он не поленился вновь пройтись по ветвям семейного древа, изображенного Боулзом. Почтенная леди, которой он собирался нанести визит, была вдовой Тимоти Элиота и матерью трех сыновей, уже умерших и выпавших из общей картины. Старшим братом Тимоти приходился сэр Герберт, лишивший наследства своего сына – уже знакомого Эплби сэра Руперта. Его младшие братья стали отцами мистера Элиота и Арчи соответственно. А эта глубоко пожилая дама, его вдова, какое-то время жила в Раст-Холле. Быть может, как раз в тот период, когда Руперт и мистер Элиот мальчиками воспитывались там вместе. Она, несомненно, отлично знала историю семьи, но рассматривала ее в мрачном свете.
Предаваясь подобным размышлениям, Эплби очутился на такой темной лестничной площадке, что даже мысли миссис Элиот едва ли могли оказаться чернее. Балочные перекрытия крыши над головой обозначали конец подъема. Убежище старой леди должно было располагаться где-то здесь. От площадки расходились в стороны коридоры, дальний конец каждого из которых терялся во тьме. Эплби попытался включить свет, но после тщетных стараний найти выключатель понял, что простейшие удобства Раст-Холла до сих пор не проникли в это расположенное по соседству от него гнездо. Он прошел до середины одного из коридоров и прислушался в надежде обнаружить ту самую миссис Дженкинс, о которой упоминал Боулз, чтобы она представила его своей хозяйке. Не услышав ни звука, он прошел дальше по коридору, выбрал наугад одну из дверей и снова напряг слух. В работе сыщика полиции моменты неудобства и растерянности случаются не так уж редко: едва Эплби приник к двери, чтобы лучше слышать, как та открылась, и он оказался нос к носу с Рупертом Элиотом.
– Вы кто такой, черт побери? – грубо спросил тот хриплым голосом. – Один из гостей моего кузена или вас прислали по поводу канализации?
– Боюсь, верен первый из вариантов.
Руперт, по всей видимости, решил, что человек, ответивший ему подобным образом, заслуживает внимания, сделал шаг назад, чтобы не застить свет, и только потом узнал Эплби.
– Проклятие, сэр! Как я полагаю, вы шпионили за мной? Отличное занятие вы нашли для себя, ничего не скажешь, в то время как в Расте нам всем нужна защита от взломщиков, злодеев и негодяев. Но, впрочем, заходите, раз уж явились, и осмотритесь по сторонам.
Он отошел, пропуская Эплби.
– Только, пожалуйста, не подумайте, что я хотел вас чем-то обидеть. Как человек вполне светский, вы должны понимать, что здесь нет ничего личного. И если позволите высказать свое мнение, то в данный момент я предпочел бы обменять весь скот Ричарда на взвод констеблей. Но, кстати, вы же сам полицейский, верно?
– Кстати или нет, но так и есть. Я, вне всякого сомнения, служу в полиции.
Руперт освободил один из стульев от лежавших на нем мелких инструментов – комната, на первый взгляд, представляла собой нечто вроде мастерской.
– Присаживайтесь.
Сам он пристроил свою долговязую, но не лишенную известной грации фигуру на скамью и посмотрел на гостя с откровенным и дерзким вызовом.
– Не могу сказать, что мне понятен ваш тип полисмена. Хотя я ни от кого не скрываю своего знакомства с силами правопорядка сразу нескольких государств.
– Вы интересуетесь криминалистикой, сэр Руперт?
Руперт разразился лающим смехом, то есть, как подумал Эплби, издал как раз те звуки, которые, по расхожему мнению, и должны были издавать обладавшие холерическим темпераментом баронеты.
– Криминалистикой? Нет, предпочитаю, чтобы этой ерундой занимался мой кузен. Что касается меня, мистер Эплби, то я вел слишком активный образ жизни. Много скитался по свету. Вы не представляете, с какими мерзавцами мне приходилось иметь дело. С настоящими скотами. Вам когда-нибудь доводилось выходить на ринг в тропиках против здоровенного негра?
