Для Кинкейга это стало запоминающимся событием: прибытие машины, набитой медиками в черных плащах и цилиндрах, словно они в любой момент хотели быть готовыми к похоронам своих пациентов. Трое оказались из больницы на Морай-плейс в Эдинбурге, а четвертый, толстоватый такой дядечка, прибыл аж с Харли-стрит в Лондоне
[9]. Они хотели взять с собой доктора Джерви. Тот отбрыкивался, как мог, но выяснилось, что его брат тоже работал в больнице на Морай-плейс, и пришлось священнику согласиться. Все вместе они отправились вверх по долине Эркани. О том, что произошло потом, в городе стало известно от Гэмли, который как раз явился тогда в замок, чтобы получить распоряжения от хозяина. Врачи пробыли в замке всего полчаса – именно столько, несомненно, понадобилось Гатри, чтобы понять, что вынюхивают пришлые эскулапы. А затем началось настоящее представление, и «церберы» имели к нему самое непосредственное отношение, поскольку в этот раз совершенно точно Гатри спустил на гостей собак. С воплями и криками бежали доктора из ворот, а потом по мосту через ров, причем толстяк из Лондона отстал от остальных, и самый злой из псов – простая дворняга, судя по описанию, – успел вцепиться зубами ему в задницу. Кое-как добравшись до машины, они вернулись потом в дом священника, а лондонский жирдяй ревел как мальчишка, которого отшлепала няня. И в тот же день этот покусанный тип, стоя за пюпитром доктора Джерви, написал подробный отчет для американских кузенов. Рэналд Гатри, писал он, мог бы обладать мягким и добрым нравом, если бы не получил травму головы при рождении. Ситуация с ним в дальнейшем усугубилась недостатком родительского внимания в годы формирования характера, когда что-то еще можно было бы исправить. Если же говорить о его нынешнем состоянии, то он превратился в крайне неприятного субъекта, страдающего заметным нервным расстройством. Однако это еще не давало оснований сразу же упечь его в психиатрическую лечебницу. Лондонский эксперт поделился и своим прогнозом на будущее. По его взвешенному мнению, состояние мистера Рэналда Гатри могло резко ухудшиться, а значит, его американским родственникам не стоило терять надежды. Но, с другой стороны, с такой же степенью вероятности оно могло склониться в сторону улучшения, или, если уж не исключать ни одного из вариантов, оставаться стабильным – иными словами, таким же, как и ныне. Засим светило с Харли-стрит отбыло восвояси, выставив счет, равнявшийся примерно одной гинее за каждую милю проделанного путешествия
[10], и приложил к нему заявление на компенсацию за причиненный ущерб здоровью, хотя дворняга не успела толком ничего ему отгрызть, и стыдно предъявлять претензии к псу за несостоявшийся ужин. Как бы то ни было, но на этом попытки американских кузенов подмять под себя шотландские владения Гатри временно прекратились. В прошлом Гатри ловко обвел их вокруг пальца и тем самым поселил в головах планы мести.
Все это и чуточку больше я узнал от доктора Джерви, поскольку мы часто вместе готовим церковь к очередной службе и порой имеем возможность обсудить наиболее серьезные события, происходящие в нашем приходе. И, должен признать, не раз в наших беседах вспоминали мы об обитателях Эркани, потому что священника весьма беспокоила судьба молоденькой девушки, которую звали Кристин Мэтерс. Но об этом ниже, а сейчас я закончу о чучелах. Именно так, чтоб вы знали, называют у нас обычное английское пугало.
Как я уже упоминал, всем в Кинкейге было известно, что Гатри буквально одержим пугалами, торчащими посреди принадлежавших ему полей. Когда я говорю одержим, это значит, им владела навязчивая идея. Он вбил себе в башку, что один из парней, которые напяливали на крестовины старые брюки и пиджаки, мог по неосторожности или забывчивости оставить в кармане монету. Престранное, доложу я вам, это было зрелище, видеть, как богатейший землевладелец слоняется по полям от чучела к чучелу и роется по карманам в поисках мифических грошовых медяков. Причем так он ходил постоянно и мог обшарить одно и то же пугало три раза за день. Народ, узнав об этом, решил, что он точно сошел с ума. Но толстяк с Харли-стрит сказал твердо: нет. Он увидел лишь проявление невроза, folie de doute
[11], но вовсе не признак помутнения рассудка, как не запишите вы сразу в сумасшедшие человека, который встает два раза за ночь, чтобы проверить, задвинул ли он засов на входной двери, хотя вроде бы должен точно знать, что задвинул. И, если судить со строго медицинской точки зрения, доктор был, конечно же, прав.
А то, что Гатри делал на собственных полях, он повторял и на землях арендаторов, и некоторые называли это браконьерством и незаконным вторжением, а иные доходили до утверждения, что по браконьерам закон разрешает стрелять без предупреждения. Самое странное заключалось в том, что Гатри питал не меньшее уважение к чужой собственности, чем к личной, и потому так необычно было наблюдать, как он со своей загадочной целью заходит на территорию арендаторов. А разница бросалась в глаза. Находясь на своей земле, он шагал прямо и уверенно, как если бы проверял, в порядке ли у него запруды или ограды. Но если речь шла о чужих владениях, то он мог стоять на меже аж десять минут, беспокойно осматриваясь по сторонам своими огромными глазами, в которых, как утверждали свидетели, появлялся при этом почти золотой блеск, а потом мгновенно срывался с места, подбегал к пугалу и обшаривал его быстро и бесшумно, как хорек. Он несказанно удивлял всех этой своей привычкой, но еще больше поражались те, кто прежде не знал, что Гатри был не какой-то простолюдин, а принадлежал к одной из наиболее знатных и древних семей Шотландии. Обыватели могли считать его мразью, но благородное происхождение все равно отчетливо в нем проявлялось. Если детишки начинали дразнить его, что делали довольно-таки часто, он никогда не то что не бросался наказывать их и не ругался последними словами, как поступил бы любой горожанин, а просто проходил мимо, словно ничего не замечая. Впрочем, иной раз он окидывал пространство вокруг себя таким взглядом, будто перед ним в воздухе возникал во плоти образ самого дьявола. И когда он выгнал со своей земли семейство Гэмли, слухов о его пакостной натуре, понятное дело, только прибавилось.
Место для замка Эркани было выбрано в стародавние времена по причине его неприступности. Он окружен отвесными скалами и камнями, а приусадебная ферма представляет собой лишь небольшой оазис посреди густой рощи лиственниц, где выращивают овес и турнепс. Роб Гэмли считался наемным управляющим фермы и вместе с двумя старшими сыновьями обрабатывал землю, за что ему платили жалованье и предоставили домик под жилье. Еще была у Гэмли молодая жена, его вторая, и от нее он тоже завел двух отпрысков. В своих поздних детях Роб, что называется, души не чаял: в этих худощавых близнецах – мальчике и девочке. Быть может, он чересчур баловал малышей, потому что именно из-за их бездумной шалости и начались у семьи неприятности. Однажды днем в конце октября, играя неподалеку от своего дома, они заметили хозяина имения, шагавшего через соседнее поле, тыкая тростью то туда, то сюда, что со стороны выглядело вполне разумно. Но даже эти ребятишки догадывались, куда он на самом деле направлялся, поскольку прямо перед ним высилось устрашающих размеров новое пугало, которое их отец установил пару дней назад. И тут маленький Джорди Гэмли – шалунишка по натуре, это уж точно, – проскользнул за оградой прямо к чучелу и спрятался позади него, просунув руки внутрь пиджака, напяленного на страшилище. И когда Гатри приблизился, Джорди начал размахивать рукавами, словно это само пугало вдруг ожило, и запел старую детскую песенку:
