– Несчастный свихнувшийся глупец!
Он немного помолчал.
– Рэналд собирался убить меня, мистер Белл, но только после небольшой хирургической операции.
И он показал мне правую руку.
– Вот для чего ему понадобился тесак.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы окончательно все понять.
Вы, конечно, запомнили слова мистера Эплби о том, что калифорнийский Флиндерс не должен был заметно отличаться от Флиндерса из Сиднея, для чего ему предстояла трудная попытка избавиться от болезненной скупости. Справедливо подмечено. Но у Флиндерса из Сиднея присутствовала еще одна бросающаяся в глаза примета, о которой ничего не знал Эплби, зато Рэналд был отлично осведомлен из переписки с Йеном. На раннем этапе экспериментов в области радиологии Флиндерс лишился двух пальцев, что случалось порой с теми, кто возился со столь опасными материалами. Что ж, Рэналд и собирался прибыть в Калифорнию без двух пальцев. Для этого он в теории изучал хирургию и подготавливал уединенное место для заживления ран, где мог отсидеться сколь угодно долго. Только это ему и требовалось. Но возникала сложная проблема с телом, которое должны были обнаружить во рву и принять за труп Рэналда Гатри. Ясно, что у него не могло оказаться двух давно ампутированных пальцев. При обычных обстоятельствах любое хирургическое вмешательство неизбежно породило бы подозрения, и возник логичный вопрос: зачем Рэналду Гатри отрубили несколько пальцев на руках? Но поскольку к убийству оказался как бы причастен Нейл Линдсей, этот вопрос легко находил объяснение в замшелой легенде о древней и кровавой взаимной ненависти родов Линдсеев и Гатри. Причем объяснение окончательно доказало бы вину Нейла. И основная трудность, возникшая у Рэналда Гатри при совершении своего преступления, стала наиболее гениальной частью его плана. Как подметил Эплби, Рэналд Гатри собрал свою головоломку тщательно и экономно, пустив в ход даже те фрагменты, которые, казалось бы, никак не вписывались в общую картину.
Я все еще продолжал удивленно разглядывать руку Йена, когда он с трудом поднялся на ноги и сказал:
– Я слышу голоса.
И действительно, Гилби в сопровождении остальных уже спускался с башни.
– Нам надо уходить.
Я посмотрел на него в крайнем замешательстве.
– Уходить? Но почему?
– Никто не знает, что я здесь, кроме этого мерзавца Хардкасла, а ему придется придержать язык. Тогда смерть Рэналда сможет сойти за несчастный случай или самоубийство.
– Но мистер Йен, не надо думать, что я хочу избежать ответа за убийство вашего сумасшедшего брата. У меня не оставалось выбора. Должен был погибнуть либо он, либо мы с вами.
– Все это так, дорогой мой Эван Белл. Но вы же понимаете, насколько мне не хочется поднимать шумный скандал из-за того, что Рэналд выжил из ума? Мы вернемся в Кинкейг, пока есть такая возможность.
Мне тогда подумалось, что у него самого не все дома, если он собрался совершить столь сложный переход в невообразимых условиях. Но сейчас я прекрасно вижу, что им двигало. И это была все та же страсть – темная страсть, которой был подвержен каждый из рода Гатри. Он отчаянно желал закончить свои дни под именем Ричарда Флиндерса. И, если разобраться, у него были для этого все основания, поскольку именно в Ричарда Флиндерса он превратил себя за трудные пятьдесят лет. Но в тот момент я был вынужден просто подчиниться его воле и последовать за ним прочь из замка, не до конца разобравшись в мотивах. Вы должны помнить при этом, что Йен понятия не имел об опасностях, которыми могло обернуться его бегство для Нейла Линдсея. Как и я сам, потому что в противном случае принудил бы его задержаться.
Еще час назад я сомневался, хватит ли мне сил, чтобы вообще добраться до Эркани; а теперь передо мной встала задача вернуться в Кинкейг с человеком, едва державшимся на ногах. Но, видимо, шок оказался так силен, что почти лишил меня способности мыслить здраво. Мне и в голову не приходила вероятность сгинуть на обратном пути. Пусть будет, что будет – так я воспринимал действительность. Но, как показала жизнь, мы оба были куда крепче, чем предполагали, и миновали колокольню церкви Кинкейга с первым ударом колокола, созывавшего прихожан к утренней службе. По дороге мы никого не встретили, а следующие двадцать четыре часа Йен Гатри провел в надежном укрытии моего дома. Но его подвел непоседливый характер. Его так увлекла возможность снова хоть одним глазком взглянуть на Кинкейг, что следующим вечером он рискнул отправиться на чреватую опасностями прогулку. Вот откуда, дорогой читатель, и поползли слухи о призраке Рэналда Гатри.
Йен поведал мне в подробностях свою историю, и мы вместе составили для себя полную картину событий. Но он по-прежнему не желал огласки своего приезда в наши края. Будет проведено следствие, настаивал Йен, и он непременно дождется его выводов. Если на Нейла Линдсея падет подозрение, тогда ему ничего не останется, как заявить о себе. В противном случае он тихо отплывет в Америку под именем Ричарда Флиндерса. На меня же легла задача уговорить Кристин никому не рассказывать о моем появлении в Эркани.
Думаю, вы бы оказались целиком на моей стороне, когда я все-таки в один из моментов решительно выступил против его плана. Пусть общественности действительно не обязательно знать, что Йен Гатри жив, заявил я, но членам семьи и их юристам эта информация представлялась насущно необходимой. И несмотря на всю эксцентричность, свойственную Йену как всякому Гатри, мне удалось вбить ему в голову эту здравую мысль. Он согласился, когда вся шумиха уляжется, тихо приехать в замок из Дануна и встретиться с теми, кто заинтересован в знакомстве с ним. После этого он незаметно покинул Кинкейг и вернулся в Данун, где в отеле, переполненном постояльцами, никто не обратил внимания на временную отлучку некоего Ричарда Флиндерса.
И это почти все. Хотя мне пришлось-таки пережить несколько тревожных часов. Потому что, устраивая тайную семейную встречу, я никак не рассчитывал, что на ней неожиданно окажется инспектор полиции Эплби. Человек опытный и мудрый, он появился в нужное время в нужном месте. И семейный сбор не состоялся. Рэналд Гатри и его верный, но омерзительный подручный Хардкасл были мертвы, а Йен Гатри – мужчина бездетный, мог распоряжаться имением Эркани по своему усмотрению. И потому нам в самом деле лучше было оставить всю эту историю в секрете. Не только от полиции. Это был еще и акт милосердия в отношении Кристин Мэтерс.
4
Так на земле Гатри не осталось ни одного члена их семьи, и замок предстояло сдать в аренду. Не успевшие сгнить земледельческие орудия раздали окрестным фермерам. Семейные портреты и обстановку учебной комнаты отправили морем по новому адресу Сибилы и Кристины. А потом состоялась большая распродажа. Огромный фламандский стол, за которым когда-то подали на ужин даже икру, купил доктор Джерви для собраний совета старейшин церкви. Глобусы с галереи, ставшие укрытием для Айзы Мердок, приобрела владелица «Герба» миссис Робертс. Она любит теперь посидеть с чашкой чая у земной сферы, показывая всем желающим, из какого порта получила последнее письмо от своих бравых сыновей-моряков. Фэйрбайрн из Гленлиппета – купивший в свое время водительские права за четвертак, – раскошелился на огромный гранитный жернов, издревле украшавший главный двор замка, чем немало удивил народ, недоумевавший, зачем он ему понадобился. Но, как в своей циничной манере объяснил Уилл Сондерс, в недалеком будущем на этом камушке появится нежная надпись в память о немощной миссис Фэйрбайрн. А чуть заплесневелые богословские трактаты достались мне самому. Трудное, доложу я вам, чтение, но большое подспорье в дебатах, которые мне порой приходится вести с нашим священником.
