Топлэди опасливо оглянулся.
– Томми, конечно, личность в известной степени эксцентричная. Как мне кажется, это отличает всех членов их семьи. Например, в прошлом семестре он совершил нечто абсолютно неожиданное. Прислал мне большую серию сонетов.
– Сонетов?
– Да, и я понятия не имею, зачем он это сделал. Поэзия меня не интересует, а потому я едва ли обладаю нужной компетенцией, чтобы дать оценку стихам. – Окинув Уинтера взглядом, в котором сквозило легкое сомнение, он все же счел возможным продолжить: – А позже я узнал, что в прошлом году он послал в точности такую же поэтическую подборку преподавателю из Баллиола – чернокожему мужчине.
– Странно.
– Вот почему я считаю его действительно несколько непредсказуемым. Но не думаю, чтобы он плел небылицы относительно неприятностей отца. И надеюсь, вы со мной согласитесь, если я скажу, что, какими бы ни оказались реальные факты, которые мы стремимся полностью выяснить, они являются частью щекотливой ситуации, требующей от нас крайне деликатного и тактичного вмешательства, если требующей нашего вмешательства вообще.
– Конечно, я с этим согласен.
– Вот почему мне показалось, – продолжил Топлэди, любивший расставить все по своим местам, – что дискуссия, затеянная вами в поезде, хотя, бесспорно, интересная для людей, которых волнуют подобные вопросы, и мистера Элиота в том числе, как я догадываюсь, все же оказалась не слишком уместной…
– Принимаю справедливость того, что вы собираетесь сказать, – оборвал его Уинтер.
Он осторожно выглянул из амбара. Ему послышалось где-то рядом урчание автомобильного мотора.
– Тимми обмолвился, – не унимался Топлэди, – о вашей уверенности, что вам удастся разгадать…
– А вот здесь Тимми сморозил полную чушь, – снова резко осек его Уинтер. – Напротив, я уверен, что ничего не смогу разгадать. Как и вы сами.
Топлэди нисколько не обиделся на грубовато произнесенную фразу и лишь невозмутимо сказал:
– Тогда нам необходимо найти того, кто сможет.
Кто-то начал негромко насвистывать. Мелодия звучала в тон нервной атмосфере, царившей в амбаре. Потом наступила тишина, и музыкальную фразу повторили, причем так осторожно, что стала ясна неслучайность сделанного перерыва – им давали понять: сигнал предназначался для них. Во второй раз насвистывание продлилось немного дольше, постепенно замедляясь к концу. Последовала новая пауза, и тему сменили – решительно, но фальшиво, перескакивая через ноты, кто-то пытался изобразить фрагмент увертюры к «Фигаро».
– Простите, – прозвучал затем голос, – не с вами ли мистер Элиот?
Уинтер и Топлэди повернули головы. Из-за угла амбара появилась девушка, закутанная в плащ, который был ей слишком велик. В тот же момент из-за их спин показался мистер Элиот.
– Патришия, дорогая! – воскликнул он. – Как ты сумела отыскать нас в таком месте?
Та, кого звали Патришия, вошла в амбар и тряхнула головой, обрушив на пол душ из капель дождя.
– Я заметила, как отсюда вспорхнула стая воробьев, – сказала она, – и сразу все поняла.
Мистер Элиот, весь промокший, но светящийся от радости, как светится в темноте фосфор или таинственные огни святого Эльма на мачтах парусников, представил присутствовавших друг другу.
– Познакомься, это мистер Уинтер, куратор Тимми из университета. Его друг Хьюго Топлэди. А нашу спасительницу зовут Патришия Эплби.
Мисс Эплби пробормотала подходящие к случаю приветствия под откровенно оценивающими взглядами мужчин.
– Меня послала Белинда, – сообщила она мистеру Элиоту. – А я обещала, что через пятнадцать минут доставлю вас к обеденному столу. Пойдемте. Вы, должно быть, проголодались. Хотя, как я догадываюсь, – она впервые посмотрела на Тимми, – ты захватил запас карамели, чтобы подкрепиться дорогой.
– Нас выручил его шоколад, – все так же жизнерадостно ответил ей мистер Элиот.
– А когда-то он жить не мог без карамели и леденцов. Привет, Уэбстер, сто лет не виделись.
Несколько секунд они разглядывали друг друга настороженно и застенчиво, как два дикаря из разных племен, встретившихся в джунглях. Ответ Тимми, что оказалось несколько неожиданно, свелся к невнятному бормотанию, и он чуть заметно встал ближе к Топлэди. Девушка – стройная и, несмотря на крупные черты лица, несомненно, красивая, отбросила за уши свисавшие на лицо мокрые пряди, обнажив подбородок, не менее волевой, чем у самого Тимми.
– А ты заметно вырос, – сказала она и тут же отвернулась, посмотрев на остальных и словно ища подтверждения своим словам.
Едва ли кто-то мог сомневаться, что Тимми стал за последний год выше ростом. Но фраза в сочетании с уклончивым взглядом говорила гораздо больше, чем значил ее прямой и обыденный смысл. Это походило на кокетливое приглашение поиграть в прятки в райском саду. И Уинтер внезапно осознал, что на выходные дни покинул свой мужской монастырь.
– Чувствую себя стариком, чья жизнь прошла в погоне за удовлетворением пустого тщеславия, – сказал он, обращаясь к Элиоту.
Мистер Элиот, продолжая излучать позитивные эмоции, некоторое время обдумывал его слова, затем решил, что ему нравится содержавшийся в них намек, и теперь уже просто просиял от восторга:
– Да! И нас ждет обед. Где машина, Патришия?
Уинтер последовал за остальными под дождь и в сумрак ненастного дня.
Машина, от которой шел пар, как от загнанной лошади, стояла у боковой стены амбара. На ее поверхности цвета «белая королева Анна» не было ни царапинки, ни пятнышка грязи, а воздух в салоне оказался сухим и теплым. Забравшись внутрь и усевшись рядом с мисс Эплби, Уинтер восхищенно осмотрел интерьер автомобиля и невольно подумал, сколько еще дорогих вещей позволил приобрести мистеру Элиоту его Паук. Пока все указывало, что обитатели Раст-Холла, если пользоваться выражением Топлэди, «едва ли испытывали материальные затруднения». Но если разобраться, не мы ли сами прикладываем в жизни столько усилий, чтобы сделать богатых людей еще богаче? И от этого им никуда не спрятаться. Не помогут никакие самые мудреные маневры. Это намного сложнее, чем укрыться от миссис Бердвайр и леди Пайк. Для богатого человека выставлять свои материальные блага напоказ – значит как раз идти по пути наименьшего сопротивления. Гораздо труднее быть обеспеченным и вести себя так, чтобы со стороны все выглядело достойно, но сдержанно и неброско. Вот и мистеру Элиоту не удалось избежать подобной проблемы. Ему пришлось купить машины, соответствовавшие его положению в обществе и состоятельности, а, пожалуй, единственным проявлением утонченности и сдержанности вкусов хозяина стал выбор окраски.
Патришия Эплби, словно угадывая ход мысленных рассуждений Уинтера, сказала:
– Лично мне такие машины не слишком нравятся. Иногда кажется, что они сами собой управляют. Вы не замечали, например, что когда делаешь вот так, – и она резко надавила на педаль акселератора, – машина мягко, но решительно толкает тебя в спину?
